Бегущий по лезвию бритвы

— Заходите,— слегка натянуто и неуверенно промолвила Сильвия и распахнула дверь.

Отто тут же прошел в дом и разложил свои чемоданы у низенького столика в гостиной. Взгляд его остановился на детском луке и колчане со стрелами.

— Ваш сын дома?

— Нет.— Сильвия, сложив руки, нервно ходила по комнате.— Он сегодня в школе.— Она попыталась улыбнуться,— А свекор уехал в город, его не будет до вечера.

«Что ж, понимаю»,— отметил про себя Отто.

— Садитесь, пожалуйста, и я все как следует вам покажу,— Одним движением он пододвинул стул, и Сильвия опустилась на краешек, соединив колени и не опуская рук. «Напряжена... Хороший знак. Она понимает смысл происходящего: цель визита, отсутствие сына и то, что она предусмотрительно заперла входную дверь, да и шторы остались задернутыми».

— Может, кофе? — Сильвия вскочила и нырнула на кухню. Через мгновение она появилась с подносом, на котором дымился кофейник, стояли сахар, сливки и две фарфоровые чашки.

— Благодарю вас,— промурлыкал Отто. Пока ее не было, он успел пододвинуть второй стул.

Они сели пить кофе.

— И вам не страшно проводить здесь так много времени одной? В столь безлюдной местности?

— Да нет, похоже, я привыкла,—украдкой глядя на него, ответила Сильвия.

— А где вы жили на Земле?

— В Сент-Луисе.

— Да, здесь все совсем иначе. Новая, более свободная жизнь, в которой можно расслабиться и чувствовать себя самим собой, вы согласны? А старые нравы и обычаи устаревшего мира следует забыть. Вот...— Отто окинул взглядом гостиную со стереотипной обстановкой: он уже сотню раз видел такие стулья, ковры, безделушки в других, похожих на этот, домах,— Здесь перед нами открываются неожиданные, бьющие через край возможности, встречающиеся лишь раз на пути отважного человека.

— А что у вас есть еще, кроме кенгуриных супов?

— Ну, перепелиные яйца,— сосредоточенно нахмурился Отто,— очень хорошие. Натуральное коровье масло. Сметана. Копченые устрицы. Или вот — принесите, пожалуйста, обычные крекеры, а я на пробу намажу их маслом и икрой.— Он улыбнулся, и женщина ответила ему сияющей улыбкой.

Она вскочила и с возбужденным блеском в глазах, подпрыгивая, бросилась на кухню, как маленькая девочка. Через минуту, склонившись над столом, они уже намазывали черные маслянистые икринки на крекеры.

— Ничто не может сравниться с настоящей икрой,— вздохнула Сильвия.— Я ела ее только один раз в жизни в ресторане в Сан-Франциско.

— Обратите внимание, что у меня есть еще.— И он извлек из чемодана бутылку,— Зеленое венгерское из погребов Буэно-Висты в Калифорнии — старейших погребов этого штата!

Сильвия достала узкие бокалы на длинных ножках, хотя Отто и захватил с собой предусмотрительно стаканы.

— Боже! Как в сказке.— Сильвия полузакрыла глаза и откинулась на спинку дивана.— Я не верю, что это наяву.

— Но это наяву,— Отго отставил бокал и склонился над ней. Дыхание ее замедлилось, словно она заснула, но из-под опушенных ресниц Сильвия зорко следила за ним. Она знала, что происходит, и не шевельнулась, не ускользнула, пока он склонялся все ближе и ближе.

Продукты и вино, подсчитал Отто, обнимая ее, обошлись по меньшей мере в сотню долларов ООН. Но дело стоит того.

Старая история повторялась. Снова без всякой прибыли. И даже с убытком — прикидывал Отто, когда они перешли в спальню с задернутыми шторами, гостеприимно принявшую их в свой полумрак.

— Со мной еще никогда такого не было за всю мою жизнь,— пробормотала Сильвия.—Я пьяна, да? О господи.—Лицо ее выражало удовольствие и покой.

— Я сошла с ума? — прошептала она после долгой паузы.— Наверное, я сошла с ума. Просто не могу поверить, наверное, это все наваждение. Так какая разница? Разве может быть дурным то, что делаешь во сне? — После этого она уже не произнесла ни слова.

Это-то ему и нравилось в ней, он не любил болтушек.

«Что есть безумие?» — размышлял Джек Болен. Для него оно заключалось в том, что он потерял Манфреда Стайнера, и даже не мог вспомнить когда и как. Он почти ничего не помнил из того, что случилось вчера у Арни, и только из рассказов Дорин по кусочкам сложил какую-то картинку. Полное безумие — конструировать картину собственной жизни по рассказам окружающих.

Провал в памяти свидетельствовал о более серьезных глубинных нарушениях психики. Произошло это после того, как он несколько раз проиграл про себя и прожил ожидающееся событие, истинное содержание которого и оказалось утерянным для него.

Снова и снова Джек представлял себе заранее вечер в гостиной Арни Котта, а когда тот наконец в самом деле начался, пропустил его. Фундаментальное нарушение восприятия пространства и времени, основа шизофрении, по мнению доктора Глоба.

Все, что происходило у Арни, существовало для Джека вне всякой последовательности. Восстановить события он не мог, да и ни к чему это было, ибо вчерашний вечер уже принадлежал прошлому. А нарушение восприятия прошлого свидетельствовало не о шизофрении, а о навязчивом неврозе. Основную же проблему представляло будущее.

Будущее Джека, по его личной оценке, состояло в основном из Арни Котта и инстинктивной жажды мести.

«Что мы можем против Арни? — спрашивал он себя.— Почти ничего».

Джек отошел от окна и медленно вернулся в спальню, где на широкой кровати все еще спала Дорин.

Пока он стоял, глядя на нее, она проснулась.

— Мне приснился странный сон,— сказала она с улыбкой,— Я дирижировала мессой Баха в си миноре, написанной на четыре четверти. Но когда я дошла до середины, кто-то забрал мою дирижерскую палочку, заявив, что она написана в другом размере.— Дорин нахмурилась.— Но она действительно на четыре четверти. И с чего бы мне дирижировать ею? Я даже не люблю эту мессу. У Арни есть запись, он слушает ее по вечерам.

Джек вспомнил свои сны, которые снились ему в последнее время: странные блуждающие силуэты, здания с огромным количеством помещений, бесконечно кружащие хищные птицы над головой. И какая-то гадость в буфете: он не видел, а лишь чувствовал ее присутствие.

— Сны обычно связаны с будущим,— заметила Дорин,— Они отражают потенциал человека. Арни хотел организовать симфонический оркестр в Льюистауне — он уже обсуждал это с Босли Тувимом. Возможно, я стану его дирижером.— Она выскользнула из-под одеяла и встала — нагая, высокая, стройная.

— Дорин,— решительно сказал Джек,— я не помню вчерашний вечер. Что с Манфредом?

— Он остался с Арни. Потому что теперь ему надо вернуться в Бен-Гурион, и Арни его отвезет. Он постоянно ездит в Новый Израиль навещать своего сына, Сэма Эстергази. Арни сказал тебе, что и сегодня туда поедет. Джек... а у тебя раньше бывали случаи амнезии?

— Нет.

— Вероятно, тебя так потрясла ссора с Арни; я уже замечала, с ним очень тяжело иметь дело.

— Возможно,— откликнулся Джек.