Белая Длань

Принцип разделяй и властвуй в полной мере. Некогда именно этим способом воспользовался небезызвестный на Земле Король Солнце, пускай и не совсем так. В любом случае процессу помогал и особый статус самого короля, не только, как победоносного полководца, но и первого после самих богов, ибо даже верховный септон ныне имел не так много власти и влияния на умы паствы, как делал это Эдмунд. Впрочем, без помощи и поддержки самого иерарха церкви этого было бы не столь легко добиться, но своими действиями глава церкви самолично возвысил фигуру избранника Семерых до не бывалых высот. Вот и выходило, что в стране постепенно происходило установление абсолютистской теократической монархии.

Сам же король сейчас, пожалуй, в последний раз за свою жизнь преклонил колено перед верховным септоном церкви Семерых, что когда-то помазал его на царствование единого андальского народа. Под сводами множества арок, прекрасных барельефов и бесподобных витражей с изображением практически всех известных божественных ликов происходил обмен клятв и плащей. И естественно не могло обойтись без привычных для подобного сборища долгой церемонии, где каждый, за исключением разве что самой пары, мог насладиться столь знаменательным моментом, коим они ещё долгие годы будут бахвалиться перед не столь удачными знакомыми и собственными потомками.

Слова жреца Гарденер пропускал мимо ушей, когда поднимался на ноги держа в своей руке прекрасную девичью ладонь. Маргери Тирелл, а впрочем, без пяти минут Гарденер, смотрела на него чуть ли не слезящимися от счастья глазами. Она ждала этого долгие годы, выдерживала косые взгляды, несколько покушений на свою жизнь и безмерный страх того, что из своих многочисленных походов он вернётся с совсем другой женщиной, а её просто выбросит за ненадобностью. Но он сдержал слово. Вернулся к ней, как и обещал и остался верен, не заимев на стороне ни одного бастарда или любовницу, по крайней мере из известных.

Большего счастья для женщины Вестероса и желать было нельзя. Годы расставания и ожидания действительно заставили её желать воссоединения, а также воспитали в ней трепетную любовь к тому, кто отныне был её законным мужем. Девушка выглядела до безумия счастливой и обворожительно прекрасной в этот день. В прекрасном изумрудно-золотом платье и с уже полностью сформировавшимися формами зрелой женщины она наконец-то избавилась от клейма старой девы и теперь крепко стояла на ногах, как будущая мать принцев и принцесс ныне единого, как никогда королевства.

Сам Гарденер в отличие от девушки не испытывал по поводу происходящего никаких чувств. Как и его невеста за прошедшие годы он успел измениться и совсем не так, как она. Заместо чувств, казалось, остался лишь долг. Он был всё таким же прекрасно молодым, как и когда-то, в этом расшитом серебром и белым золотом изумрудном камзоле. Однако была одна деталь, что выделяла его из привычного образа, а именно плотная кожаная перчатка, что навеки скрыла его поражённую белым хладом руку, что лишний раз теперь могла напомнить всем о его прозвище созвучным со вторыми именами величайших из его предков. И рука эта уже никогда не придёт в норму и не исцелиться сколько не пытайся, ведь такова была цена, что он заплатил не ради себя, но ради других.

И когда же пришло время скрепить их брак не только словами, но и поцелуем, тот не отозвался в сердце Эдмунда ничем кроме приятной мягкости на губах, да прекрасным запахом юного женского тела, ударившего ему в нос. И пускай тело его реагировало на близость с одной из самых прекрасных женщин, что он знал, как и полагает. Однако сердце и разум его были практически мертвенно спокойны, а лицо не выражало собой ничего кроме безразличия.

В звоне септовых колоколов. Под ликами Семерых. Под громом криков и аплодисментов бесчисленных гостей. Он выполнил свой последний перед родным домом долг.

***

Праздничный пир длился с самого утра и до самой ночи. С наступлением сумерек, устав от бесчисленных песен, танцев и поздравлений, король решил ненадолго покинуть ставший душным пиршественный зал. И всё ради одного действа, что он был обязан совершить. Не просто, как король, но как товарищ безвременно покинувшего этот мир человека, что стал для него в этом чуждом мире ближе, чем кто-либо ещё.

– Останьтесь здесь. – приказал Эдмунд гвардейцам-ветеранам. Одним из тех немногих, кто умудрился пережить Последний Поход.

Мужчины лишь подобрались и кивнули под серьёзным взглядом своего владыки, оставаясь ждать у прохода из живой изгороди, после чего Гарденер прошёл дальше уже без них, ступая по новенькой брусчатке в центр одного из многочисленных садовых лабиринтов Хайгардена. Сие место было несколько удаленно от любых глаз и предназначалось для посещения только избранным, вроде самого монарха и тем, кому он дал на то дозволение.

С нечитаемым взглядом Эдмунд предстал перед монументом, по своей сути одинокой могилой, выстроенном по его приказу в честь первого главы королевской гвардии сира Лина Корбрея Королевского Клинка. Плита из чёрного мрамора с высеченным на ней гербом долинного дома и семиконечной звездой была укрыта истрёпанным и окровавленным гвардейским плащом, о сохранности которого беспокоились специально-нанятые для этого слуги. Здесь же и находился вонзённый в каменный фундамент клинок в виде Благословенной Леди, чьё лезвие печально блестело под светом восходящей луны.

– Пей мой друг, ты заслужил. Твой путь окончен, а мой только начался. – приглушённо прозвучал голос Эдмунда в ночи, в то время как на ухоженную садовниками землю вылилась терпкая ярко-красная жидкость из мутного стеклянного сосуда, что был взят с праздничного стола. – Уверен ты бы поздравил меня будь здесь. Спи спокойно, друг мой.

– Уверен этот олух вряд ли бы стал довольствовать одной бутылкой. Точно бы забил на все обеты и опустошил целую бочку за твой счастливый брак, величество. – раздался надтреснутый голос позади слегка сгорбившейся королевской фигуры. Впрочем, сей голос был королю вполне и очень хорошо знаком, а потому тот даже не обернулся и никак не отреагировал на его обладателя. – Да уж, не думал, что ты захочешь встретиться именно здесь, твоё величество. Да и ещё в такой день. У тебя кажись появилось чувство юмора. Только совсем уж дерьмовое. – как всегда недовольно прокомментировал их назначенную заранее у момента встречу верховный мейстер Цитадели.

– Не делая вид, что тебе всё равно, Марвин. В конце концов я знаю, что ты и сам лишний раз приходишь сюда. – с кривой усмешкой обличил циничного почти уж старика монарх.

– Трепливые слуги. – цокнул языком учёный. – Я всего лишь хотел убедится, что этот олух не поднимется из своей могилы, как некоторые. А то развелось живых мертвецов, знаешь ли. – опёрся на свой ставший намного длиннее посох из валлирийской стали маг, не собираясь признаваться ни себе, ни кому-то другому в том, что в его сердце ещё оставалось место для близких людей. – Что теперь собираешься делать с местом главаря своей оскудевшей цепной оравы? Крейн-то совсем поди уж никакой стал. Выжить-то выжил, но теперь ничего тяжелее ложки супа из-за обморожения и поднять не может. Вот тебе и чуда бурда из чаши семерки называется, т..

– Только посмей. – жёстко пресёк попытку сплюнуть в явно нерасполагающем для этого месте король, заставляя ученого аж поперхнуться. – В этом нет ничего удивительного. Он единственный кто находился так близко к Королю Ночи и умудрился выжить помимо меня. – продолжил Эдмунд разговор как ни в чём не бывало. – Если бы не особенности моего тела, то я бы сейчас был больше похож на обледеневшую развалину нежели на человека. Но даже так мне самому пришлось отдать немало за окончательную победу над этой тварью. – с непередаваемыми эмоциями прикоснулся практически к лишённой подвижности руке, что под кожаной перчаткой, что тянулась практически до плеча, светилась мёртвенно-бледным светом будто бы изнутри.