Белая Длань

– Остаток займёт своё место подле души, когда придёт на то время. Не весь, а малой частью счастливых воспоминаний, если душа достойна высших сфер, или же грузом грехов и вины, если достоин пекла. Справедливый закон, что установил хозяин, предпочитая, чтобы души в его владениях имели минимум от мирской жизни. – объяснил слуга Неведомого, заставив Гарденера немного более спокойно относиться к происходящему.

– Значит, это место не столь бесполезно, как ты о нём говоришь. – чуть веселее, чем раньше прокомментировал Гарденер высказывания проводника.

– Для душ нет ничего более ядовитого, чем груз их прижизненного я, что не даёт им осознать полную картину баланса бытия и раствориться в вечности, отрешившись от мирского. Однако это место не позволяет оградить их от этого, вот почему оно бесполезно.

– Почему мне кажется, что я слышу не твои слова, а слова Неведомого? – поинтересовался Гарденер, особо не надеясь на ответ.

– Слова хозяина мудры. Что могут понять люди, когда им открыто только настоящее и крупицы прошлого? Боги могут видеть картину в целом, когда люди пребывают в вечной слепоте. Только посвятив свою жизнь вечному служению хозяину, я смог избавиться от части неведения, открыв один глаз на истинную картину существования. – не сбавляя шага, ответил проводник крайне пространно с лёгким налётом философии.

– Может быть ты и прав, но потому мы и называем себя людьми, это заложено в нас миром. Если бы мы были столь же сведущи сколько и боги, то к чему бы они нам были тогда? Мы бы перемололи их, как и всё, что мешает нам. Насколько я знаю, что-то подобное происходило в мире, из которого выдернули меня Семеро. Там не было богов, а люди были способны на невероятные вещи. Здесь же всеведущие создания предпочитаю держать людей в сомнениях и страхах. Неудивительно, учитывая то, что они знают каким, может быть исход. – прокомментировал высказывание слуги Неведомого Гарденер. – Они просто бояться людского потенциала.

– Потенциала? Потенциал саморазрушения, вот истинный потенциал человечества. Вы можете покорить небе и землю, воду и космос, но всё равно приведёте себя к гибели. Семеро даровали вам свободу и как вы ей распорядились? Грызлись за власть, пуская друг другу кровь почём зря. Если бы не их вмешательство вы бы просто добровольно кинулись в пасть ко льву в виде Великого Иного и ему подобных сущностей. Человеческое сознание способно на многое и полезно до определённого порога, но после оно начинает пожирать само себя. – удивительно, как с безэмоциональной манерой общения, проводник мог с такой страстью спорить с Гарденером, при этом даже не проявляя к теме беседы ярко выраженного интереса. Это заставляло в какой-то мере даже согласиться с ним.

– Твоя правда, но я верю, что люди способны измениться. – покачал головой Гарденер, уверенный в своих словах.

– Именно в тот момент они быть людьми и перестанут. – поставил точку в их разговоре проводник столь глубокомысленным высказыванием.

– Постой.
– неожиданно остановил собеседника Гарденер. – Кажется, одного мы уже нашли.

Спустя десятки полупрозрачных слепков воспоминаний, Эдмунд наконец-то нашёл одного из тех немногих с кем хотел бы проститься, а именно брата, заставшего в защитной позе и с мечом наперевес, прикрывающего собой худую низкую фигурку собственного сына, племянника Эдмунда. Насколько знал просторский принц те погибли одними из последних представителей его семьи, ибо находились в колоне войск, что была в максимальном удалении от первой атаки Балериона.

Гавен впервые, сколько его помнил Эдмунд, был похож на старшего брата больше, чем он сам, за что можно сказать спасибо Семерым. Если в его новом теле просторский принц был пока лишён морщин и особо неказистых шрамов, то его брат был образцовым представителем дома Гарденеров. Из-за чего не узнать его было невозможно, не смотря на практически полностью покрывшее его тело с ног до головы тёмное марево ожогов от драконьего пламени.

Суровый взгляд серых глаз смотрел твёрдо на своего предполагаемого оппонента, а руки сжимали клинок практически до хруста. Плотно сжатые губы, выдавали весь страх и нервозность, но непоколебимость идти до конца. Практически чёрные русые волосы, сейчас представляли собой аллюзию на взрыв и никак иначе. Доспехи запечатлели собой грязь, пот и кровь от прошедшей битвы.

Маленький, ещё младше его собственного сына, Гарс, сын Гавена, застыл на земле сломленной фигуркой, прикрывая руками лицо, как ребёнок, каким он и был, в попытке защититься от чего-то поистине страшного. Оружие племянника рядом не было, должно быть он потерял его в пылу сражения. Отличительной чертой, довольно редкой для Простора, были веснушки, покрывавшие его лицо и доставшиеся ему от матери, за что его прозвали Пятнистым. В остальном же юноша был похож на своего отца в детстве словно идеальная копия от чего на сердце становилось ещё тяжелее, ведь на глазах Эдмунда застал последний миг из жизни брата, словно дваждыубиённого на Пламенном поле. Причиной его смерти, как ни странно было явно не пламя, что только слегка опалило его тело, а стрела с наконечником из драконьей кости, торчащая у мальчика под ребром, что было не такой уж и редкостью во времена завоевания Эйгоном Вестероса.

– Ты можешь? – неопределённо покрутил рукой Эдмунд, обращаясь к проводнику. Тот только кивнул и высоко поднял фонарь над головой, чтобы свет от него падал, как на Гавена, так и на Гарса.

Потребовалось мгновение, чтобы обе фигуры ожили и задрожали: одна от страха, а другая от напряжения. Если Гарс, так и не отвёл руки от своего лица, а потому не был способен в должной мере осознать происходящее, то Гавен, его брат, заметив и поняв, что враг перед ним отсутствует, в спешке и недоумении стал оглядываться, пока не заметил фигуру Эдмунда и проводника, стоявших к нему практически в плотную. Оглядев фигуру просторского принца с ног до головы, Гавен с сомнением произнёс:

– Брат?

– Да, Гавен. Это я. – не в силах справиться с эмоциями просторский принц тут же сократил расстояние меж ними и обнял брата в крепком захвате. Эдмунда не смущал ни внешний обезображенный вид брата, ни его смятение, вызванное происходящими событиями.

– Что происходит? Почему ты выглядишь так, словно прямиком из борделя, а не с поля битвы? Я же видел… мне сказали, что тебя поглотил огонь. Как ты выжил? – обескураженно прошептал Гавен, с задержкой отвечая на объятья Эдмунда. В это же время пришёл в себя и молодой Гарс, услышав знакомые голоса живого отца и дяди, а также стихнувшие в ушах звуки драконьего рёва и сражения.

– Дядя? – потеряно позвал юноша, поднимаясь на ноги и с шоком озираясь, практически затравленно, учитывая то, сколько он успел пережить на тот момент. – А где дракон? Ты убил его?

– Тварь и так сама издохла от старости насколько я знаю. Тебе больше нечего бояться, племянник. – сгреб в охапку Гарса Эдмунд под возмущённый писк мальчишки.

– Ничего не понимаю. Это какой-то морок? – потеряно произнёс второй сын Мерна IX после продолжительных семейных объятий. – И что это за странный кмет рядом с тобой, что так и норовит лишить меня зрения своей лампой? Эй, а можно света убавить? – однако Гавен был полностью проигнорирован проводником, терпеливо ожидающим, когда встреча подойдёт к концу.

– Не обращай на него внимания, брат. Мы можем говорить только пока он светит на вас. – остановил приступ раздражения Гавена Эдмунд, вызванный полным отсутствием реакции на его слова.

– Что это значит? Может ты наконец-то соизволишь мне объяснить, что, Семеро их подери, происходит? У меня голова уже идёт кругом. – раздражённо посмотрел на него брат, вызвав прилив семейного тепла в его душе, от извечной, но такой знакомой ворчливости младшего брата.

– Мы умерли, брат. Все мы. – однако Эдмунд понимал, что несмотря на эмоции затягивать с суровой правдой никак было нельзя.