Белая Длань

Сейчас, во времена упадка драконьей династии и приближения Долгой Ночи, было возможно не только вернуть утраченное, но и куда больше, возможно даже сделать то, что не удалось Эйгону – объединить Вестерос, но это было уже что-то из разряда фантастики. Мотивы Семерых в данном плане были яснее некуда: вернуть утерянное влияние, заиметь собственного ставленника и представителя среди смертных, а также задавить потенциального конкурента и угрозу в лице Великого Иного. По крайней мере сплотить андальские королевства с такой опорой было вполне возможно главное найти нужные точки соприкосновение.

Однако, даже если после всего у Эдмунда была бы возможность усадить свой зад на Железный трон, то он бы скорее самолично отправился на Стену, ибо сидеть на месте того, кто принёс столько боли и крови его семье было практически невыносимо. Как у Баратеона при всём при этом хватает совести сидеть на нём Гарденер даже ума не мог приложить. Возможно, в нём действительно играет безумная и властолюбивая кровь драконьей семейки, а Лиану Старк он может и желал, но не любил на самом деле. Или же Баратеон слишком туп и не понимает таких прописных истин, от того нежелание лорда Старка самому усесться на Железный трон смотрится во много раз благоразумнее и логичнее.

Конечно, не последнюю роль в этом играет нежелание некоторых верховных лордов терять своё положение и защищённость собственных прав и земель в составе децентрализованного государства, которым и было по факту Семь Королевств, ведь стоит искусственному объединению Эйгона распасться как тут же вместо нескольких врагов неявных появиться целая плеяда королевств со своими интересами и планами. Железнорождённые поднимут голову, дорнийцы высунуться из своей пустыни, но теперь уже не ради справедливой мести, а желания пограбить плодородные поля юга, как в старые добрые времена. И не стоит забывать о Севере, что был совсем не белым и пушистым, как сейчас, а родиной воинов, что были ничуть не лучше одичалых в их попытках переступить границы Рва Кейлин, чтобы восстановить владения Старых богов после завоевания андалов.

«Как всегда, когда речь заходит о политике, нет простого решения или метода, при котором все останутся живы и при своих». – тоскливо думал Эдмунд, в очередной раз отворачиваясь от незнакомого лица воина с гербом Окхартов на груди. Гарденер не знал сколько прошло времени с того момента, как он попал сюда, но если найти брата получилось случайно, а отца и лорда Осгрея примерно зная, где те находились на момент известных событий, то вот поиск остальных знакомых Эдмунда уже затянулся. Проводник не проявлял нетерпения или же возмущения, даже не торопил его, но почему-то казалось, что времени на поиски остаётся всё меньше и меньше.

Собственно, Гарденер и стал задумываться о будущем и прошлом только для того, чтобы немного отвлечься от безрезультатных поисков, ибо в этом месте было наглядно показаны последствия решений, которые он может принять или примет в ближайшем будущем. Проблемы, как ни странно, доставлял как раз таки опыт Луи МакМёрфи, жителя Земля двадцать первого века. Такие понятия, как гуманизм и свобода совести шли в разрез с теми концепциями, которыми жил Вестерос в конце третьего столетия Завоевания Эйгона, вызывая множество моральных дилемм хотя и не эмоциональных, а скорее нравственных.

Было намного проще, когда он был обычным просторским принцем, полностью довольным положением вещей на тот момент. Однако, теперь опыт жизни на Земле не давал ему покоя, открыв глаза на многие проблемы, что присутствовали здесь, но на которые Гарденер ранее не обращал внимания. Вопросы веры, наследования, объединения и противостояния довлели над ним словно дамоклов меч, не собираясь ни отпускать, ни давать ему однозначные ответы на возникающие вопросы. Как сказал когда-то один мудрый израильский царь: - «Многие знания, многие печали».

Внезапно Эдмунд уловил краем глаза нечто блеклое, но имеющие некий рыжий оттенок. Внезапная задержка не была незамеченной проводником, что также остановился и выжидающе посмотрел на последнего Гарденера. Просторский принц повернул голову в направлении привлёкшей его внимание детали. Наконец, хотя бы на время долгий процесс поиска был закончен – Гарденер узнал в очередном непримечательном остатке воспоминаний Арвина Флорента, своего товарища юности и наследника Ясноводной крепости при жизни.

Впрочем, всё же было нечто примечательное в том, как погиб шутник Флорент на Пламенном поле. Склонившись над телом, как думалось Эдмунду, собственной лошади, т.к. лопоухий шутник готовился, по всей видимости, драпать, что есть мочи, но не успел, ибо практически полностью покрытая маревом ожогов спина ясно говорила о том, что ждало замешкавшегося в пылу сражения рыцаря. Как назло, даже будь дракон в тот момент где-то вдалеке, то Арвину вряд ли бы удалось уйти оттуда живым, ибо буквально в нескольких шагах от наследника Ясноводной застыл воинов в цветах Таргариенов с топором наперевес, что тоже, к слову, был с ног до головы покрыт темно-багряным маревом ожогов. Дружеский огонь, как он есть и лучшей картины для описания данного явления невозможно было придумать.

– Полагаю можно начинать. – обратился Гарденер к проводнику.

– Вам нужны оба или кто-то конкретный. – неожиданно поинтересовался слуга Неведомого, не став как в прошлые разы сразу преступать к делу.

– Есть какие-то проблемы? – спросил Эдмунд.

– Боюсь из-за положения, в котором находятся остаточные воспоминания в себя придут оба. Это вас устраивает? – объяснил причину замешки проводник. Немного подумав, Гарденер всё же кивнул.

– Не убьют же они друг друга во второй раз. – прокомментировал просторский принц с мрачной усмешкой. После чего слуга Неведомого немедленно приступил к действию.

Как только лучи таинственного артефакта бога мёртвых коснулись замерших фигур двух воинов противоположных сторон конфликта, как тут же действия понеслись вскачь. По сути, в данный момент можно было наблюдать альтернативное развитие событий, которое могло произойти не будь Арвин и неизвестный воин Таргариенов спалены драконьим огнём. С точки зрения обычного наблюдателя это вызывало интерес, с точки зрения Гарденера же лёгкую досаду от невозможности поговорить с прижизненными воспоминания друга в спокойной обстановке.

Первым на кого попали лучи артефакта был Арвин, который стал с недоумением пялится перед собой не в силах найти то, что ему было так нужно в момент смерти. Следом же пришёл в движение и неизвестный воин Таргариенов, что совершенно не обращая внимания на окружающую обстановку, продолжил свой замысел и острожными, но быстрыми, шагами стал сближаться с наследником Ясноводной крепости. Движение было сильным и чётко выверенным, что не оставляло шансов лопоухому Флоренту выйти живым из этой ситуации, если бы он, конечно, всё ещё был жив. Однако, в этот раз с ним был Эдмунд, что не собирался так просто стоять и смотреть за попыткой умертвить своего друга во второй раз на его глазах. Даже если бы это и не принесло результатов, Гарденер был обязан предупредить своего товарища об опасности.