Белая королева для Наследника костей

Удар повторяется снова, на этот раз он сильнее и со стен сыпется каменное крошево. Люди в панике разбегаются, кто-то в толпе тычет в разбитое окно с вогнутыми внутрь рваными решетками и кричит:

— Вирм! Вирм пробудился!

Я слышу вздох, поворачиваюсь: Мьёль тяжело дышит, кусает губы. Она боится, но умело прячет страх. Пожалуй, она достаточно хороша в этом, чтобы обвести вокруг пальца многих, но не меня.

— Тебе нужно уйти, моя королева. — Я почти силой вручаю ее моим верным слугам — неупокоенным.

— Под замком есть достаточно подземелий, чтобы спрятать там женщин и детей, — говорит моя жена и ее глаза превращаются в лед. — На стенах запас ядер и смолы, и у нас достаточно мэйр, чтобы создать огненный заслон.

Она, осекшись, замолкает. Я грустно улыбаюсь, предвидя следующую фразу. И угадываю, как всегда.

— Хотя ты же почти всех убил.

— Иначе они убили бы меня, моя королева, — отвечаю я. — Такова война. Мертвецов считает только проигравший.

— Из-за твоей войны нам нечем защищаться, — словно дикая кошка, огрызается она. Пусть так, злость в конце концов сделает ее сильнее. Когда я вернусь в Грезы, не останется никого, кто бы мог о ней позаботиться.

— Спрячь женщин и детей, моя королева. Остальное я сделаю сам.

Ее глаза на миг округляются, она как будто хочет возразить, но не произносит ни звука. Уходит, оставив после себя запах стужи.

«Ты в самом деле собрался сделать это в одиночку?»

В моей голове раздается едкий смешок, слова мягко проскальзывают в сознание по протоптанной дорожке. Я оборачиваюсь, ищу взглядом Кэли. И нахожу ее на окне: она мягко балансирует на острых гранях, щурится от хлесткого ветра. Она — та, кому я позволил проникать в мое сознание. Ее ремесло и мои запросы таковы, что наши разговоры не стоит облачать в слова. Она — и еще та, другая, чье имя я не произношу даже наедине с собой.

«Да, собрался», — отвечаю я, сняв перчатки, подхожу к ней, взбираюсь на окно.

Я не так ловок, но это не составляет мне труда.

«Осколок». — Кэли недовольно щелкает языком.

«Ерунда».

Я не бравирую, мне в самом деле не больно. Осколок доставляет лишь легкое пощипывание, едва ли неприятнее зуда. Ничего такого, с чем бы я не мог справиться. Если вынуть — рана откроется, что куда хуже.

Я вижу его задолго до того, как громадная бело-голубая туша появляется в пределах досягаемости катапульт. Он похож на драконов из сказок, которые мне читал Дэйн, но даже в детских фантазиях я не представлял этих тварей такими большими. Этот размером с небольшую гору. Наверняка запросто проглотит запряженную волами телегу. Я вижу, как он парит в небе: достаточно высоко, чтобы не попадать под выстрелы моих арбалетчиков, которые уже выстраиваются в ровные шеренги, но все еще достаточно низко, чтобы совершить еще одну атаку.

Теперь я вижу, что делает эта тварь: подхватывает с холмов каменные глыбы и швыряет в башню. Умный сукин сын. И то, что следующую глыбу он бросает в плотный строй моих воинов, подтверждает догадку.

Глыба падает на головы неупокоенным. Тех, что успели догадаться и отскочить, накрывает осколками и частями тел остальных. Черная кровь брызжет во все стороны, хруст костей бьет в затылок тупой болью.

Я не могу позволить крылатой твари уничтожать мою армию. Но могу — и попробую — одолеть его самостоятельно. Смерть в моей крови — лучшее оружие против северной ящерицы.

Мы с Кэли, не сговариваясь, прыгаем вниз. Свист ветра в ушах подсказывает мне, когда нужно остановиться. Я подхватываю поток и мягко опускаю нас на землю.

«Вымани его для меня. Вон туда», — я указываю на громадную дыру в стене, которую вчера сам же и сделал, чтобы не тратить время на переговоры и осаду. У меня нет ни одной лишней минуты, не то, что дня или месяца.

Кэли кивает — и растворяется.

Я нашел ее едва живую в болотах теплого Этрана — и с тех пор она ходит за мной по пятам. Я никогда не просил ее верности, но тенерожденная решила, что я чуть ли не божество, которое повстречалось на ее пути лишь для того, чтобы указать новую цель — служить мне.

Я иду к стене, подставляю лицо стуже, наслаждаюсь снегом и холодом. Здешний климат мне по душе. Именно поэтому я обосновался в Мерзлом пределе. Но меня достали и там.

Снег приятно поскрипывает под сапогами, мой шаг уверенный и быстрый. Я разгоняю свою кровь, хоть это и подстегивает песчинки в моих внутренних часах сыпаться быстрее. Будь я мейритом, первородная теургия была бы мне матерью. Но я человек, и она для меня — злая мачеха и личный палач. Плевать, ведь, по сути, я уже давно мертв.

Шум в голове глушит все эмоции. То, что нужно: холодная голова и полная отрешенность от происходящего. Я сотни раз проделывал подобные вещи, но с существами меньше этого чудовища и куда более безопасными. Шансы на провал велики, но риск необходим. Сейчас моя армия может порядочно потрепать армии северных ярлов, даже если им хватит ума вступить в военный союз: такой вариант я тоже не исключаю. Но вирм в состоянии значительно осложнить мои дальнейшие планы, прежде чем сдохнет. Даже приблизительное соотношение погибших к итогу битвы мне не нравится. Я смогу. Или умру чуть раньше.

На белоснежном снегу видна тонка серая насыпь — утром мы жгли тех, кто не пережил вчерашнее побоище. Костров было много и ветер долго разносил пепел по округе. Надеюсь, они нашли успокоение в смерти, для некоторых она была славной, с оружием в руках. Другие просто просили о пощаде, но я не могу контролировать каждую руку с мечом. Неупокоенные послушны мне, но они обладают собственной волей и не моя вина, что, получив шанс поквитаться с обидчиками, они им воспользовались.

Я оглядываюсь — стены уже достаточно далеко, но вирма по-прежнему невидно. Но тварь не улетела — об этом красноречиво говорят громкие хлопки крыльев. Кажется, он сразу везде, накрыл своей тушей весь замок. Но у меня нет выхода, кроме как довериться мастерству Кэли и ее флаконам с жидким огнем.

Стоит подумать об этом, как пустая сцена передо мной заполняется фигарами. Сперва, кувыркаясь через голову, мягкой пружинистой поступью появляется тенерожденная. Мне нравится смотреть на нее в деле, кажется, в этом теле просто растворяются все до последней кости. Кэли двигается подобно ручью между камнями: обтекает все преграды, проскальзывает и умело лавирует. Она разворачивается и делает короткий забег, взбирается на камень, выхватывает что-то из-за пояса. Замах по широкой дуге — и флакончик, сверкая, словно красный бриллиант, летит к цели.

Короткая и злая вспышка огня, горячее зарево поднимается вверх, расползается вширь.

Ей вторит долгий яростный рев.

Кэли словно акробат спрыгивает на землю, отвешивает мне символический поклон, разводит руками, давая понять — сцена свободна. Раньше она была метательницей ножей в труппе бродячих артистов, а до этого — первой убийцей вольного города Хаджара. В некоторой степени мы с ней родственные души, ведь оба в совершенстве овладели мастерством кражи чужих жизней, но каждый на свой лад. Есть лишь одна разница: Кэли наслаждается каждой отнятой жизнью, мурлычет, как кошка, когда я позволяю ей сорваться с поводка. Мне же смерть давно не приносит радости. Я потерял ее вкус. Теперь это просто вынужденная необходимость.