Белладонна
Шрифт:
Нет, нет, нет, пусть кровь Хогарта не пятнает нашу беседу. Не здесь, в «Уолдорфе». Не за чаем. Хогарту место во мраке.
— Понимаю, — говорит Джек, хотя я вижу, что он ничего не понимает. Я бы на его месте точно ничего не понял. — А какова, разрешите спросить, роль Джун Хокстон?
— Она кузина Белладонны. Девушки вместе жили в Лондоне много лет назад, когда познакомились с человеком, который отвел Белладонну к Его Светлости, — говорю я ему.
— Вы хотите сказать, заманил в западню, — уточняет он. — Это был Хогарт? Джун упоминала его имя.
— Да. А теперь мы собираемся расставить ловушку для него самого и всех прочих. Как я вам уже говорил, нам будет достаточно одного, а он уже приведет к остальным.
— Я оставлю вас с Томазино и Маттео, вы обсудите все частности, а также ваше жалованье, — говорит Белладонна.
— А как же.
Будь на нашем месте другие клиенты, он бы, наверное, улыбнулся. Но она — не из обычных клиентов.
— Совершенно верно, — говорит она. — Другие вопросы есть?
— В чем еще виновата Джун?
Белладонна неподвижна, как статуя Афродиты, которую мы установили в заднем саду.
— Она бросила меня там, — тихо говорит она и взмахивает рукой на прощание, но потом любопытство все же берет верх. — Расскажите немного о ней. Она сильно изменилась с возрастом?
О, пошли девчоночьи пересуды. Красит ли она волосы, сильно ли растолстела, стервозна ли она, как заставить ее расплатиться?
— Джун можно охарактеризовать одним словом — скучная, — отвечает Джек. — Она немного толще, чем ей самой хотелось бы, и мечтает сбросить фунтов десять. Я попытался представить себе, как она, морщась от боли, стягивает на себе поясок. Она все еще одевается по моде «новый взгляд». Дочери такие же толстушки, как она, такие же избалованные и скучные. Муж шумноват и становится шумнее с каждым выпитым стаканом виски. Вот их фотографии. — Он достает из кармана запечатанный конверт.
— Да, теперь это скорее можно назвать «старым взглядом», — говорю я, просматривая снимки. Конечно, Канзас-Сити не Манхэттен. И не Лондон. Белладонна слегка встряхивает головой. Ей не хочется их видеть. Не здесь, не сейчас. Может быть, и никогда. — Интересно, приехала бы она сюда?
— Думаю, приедет, когда дойдет молва, — признает он. — Чтобы похвастаться в своем бридж-клубе. Я бы на ее месте не устоял. Пригласите ее на свой костюмированный бал. Может быть, с родителями, если вы способны это вынести. Может быть, без них. Она не сможет устоять. Постарайтесь, чтобы все прошло гладко. Потому что, — осторожно добавляет он, — вы сами не можете предугадать, как поступите, когда увидите их.
— Что вы хотите сказать? — спрашивает Белладонна.
— Хочу сказать, что, увидев Джун во плоти, вы перенесетесь туда, где вам не слишком хочется оказаться. Это неизбежно. Она будет для вас чем-то вроде тренировки, подопытной морской свинкой. После этого, когда вы найдете остальных, вам будет легче держаться в их присутствии.
Умный он парень, наш старина Джек.
Температура вокруг Белладонны падает еще градусов на десять.
— Благодарю вас, мистер Уинслоу, — говорит она, опускает вуаль на подбородок и удаляется, а вслед за ней — Орландо и Маттео. Весь зал провожает ее глазами, задаваясь вопросом — кто же эта таинственная незнакомка под вуалью?
Проклятье. Нравятся ей его слова или нет, однако она не может не признать, что он прав.
Мы шьем венецианские карнавальные маски из алого шелка, отделываем их черным кружевом, прикладываем по большому букету кроваво-красных роз и рассылаем лучшим репортерам самых крупных газет, редакторам журналов, театральным актрисам и кинозвездам, самым видным светским сплетникам, а также избранным политикам и выдающимся бизнесменам. К этим посылкам прилагаются самые простые карточки:
Клуб «Белладонна»
Гейнсворт-Стрит.
11 июня 1952 года, девять часов вечера.
Праздничные платья.
Никто до тех пор не слышал о клубе «Белладонна», а тем паче о Гейнсворт-Стрит. Нигде ни словом не упоминаются владельцы клуба, поэтому вскоре к нам, донельзя возмущенные, являются с визитами два главных обозревателя городских сплетен — Л. Л. Мегалополис из «Дейли Геральд» и Долли Даффенберг,
его конкурент из «Нью-Йорк Репортер». Они находят под строительными лесами вход в клуб, стучат и требуют провести их на экскурсию. При виде нашего заброшенного окружения эти снобы задирают носы так высоко, что у дельфинов они сошли бы за дыхательные отверстия. Мы не обращаем на них внимания, поэтому они, еще не войдя в дверь, решают, что мы никчемные выскочки. Такое пренебрежение от никому не известных новичков — безобразие, как мы посмели! В отчаянии они изводят на нас тонны бумаги — полная чушь, но читатели им верят. Потом я стряпаю пару баек о таинственной хозяйке клуба.— Белладонна, — говорю я. — Вы наверняка о ней слышали. В Европе она давно уже знаменита. Очаровательная женщина. Нежнейший яд. Белладонна — сладкий сон. — И я цитирую несколько припевок, которые якобы «слышал» о ней.
Все остальное вы легко можете себе представить. Хотя все их выдумки не могут идти ни в какое сравнение с реальностью. Пусть собственная ложь настигнет их и задушит. Чем ближе день открытия, тем громче шум. Они гудят, как стая цикад, разбуженных после семнадцатилетней спячки.
Мы готовы встретить их. Все до единого готовы.
Когда пришло время набирать персонал, у Джека не возникло никаких трудностей. Он переговорил со своими доверенными лицами и привел избранных счастливчиков на переговоры с нами. Мы не мешали ему делать свою работу и неплохо ладили. Мы с Маттео изучили рекомендации кандидатов, задали несколько продуманных вопросов, потом вкратце познакомили с обязанностями. По большей части это были вышедшие в отставку полицейские и бывшие агенты, покинувшие ФБР из отвращения к «черным спискам» и к делу Розенбергов. Один из них, бывший пожарный по имени Джеффри, был довольно хлипкого сложения, однако так хорошо владел карате, что мог бы в одиночку заменить Орландо и Маттео, вместе взятых. Он чуть более женственен, чем можно ожидать от пожарного; поэтому, наверное, ему и пришлось оставить службу, однако мы не стали задавать лишних вопросов и взяли его на работу помощником швейцара. Что еще лучше, у него были огромные зеленые глаза, почти такого же оттенка, как у Белладонны. «Наверное, мы разлученные в детстве близнецы», — сказала она ему, тем самым завоевав его вечную преданность. А потом Джек нашел нам руководителя музыкального ансамбля по имени Ричард Ласколт, с которым несколько лет назад работал в разведке. Это была редкая удача, потому что он, без сомнения, сумеет держать музыкантов в узде. Мы платим им весьма щедро; к тому же возможность окунуться в блестящий мир знаменитостей так соблазнительна, что с лихвой перевешивает все недостатки работы по ночам и утомительные часы, проведенные на тесной сцене ночного клуба. Мы уверены — они не поддадутся ни на какие подкупы, ни на какие тайные авансы со стороны Л. Л., Долли и прочих искателей сплетен.
Если только мы сами не захотим запустить какую-нибудь сплетню.
Для этих честных натур неподкупность стала своего рода игрой. В нее включилась даже Вивьен, прелестная юная жена Ричарда. Она должна была разносить сигареты — прогуливаться по клубу с крохотной кинокамерой, спрятанной в коробке, которая висела у нее на плече. Честное слово, будь я профессионалом, работа в таком заведении была бы просто розовой мечтой. А я, разумеется, в высшей степени непрофессионален.
Но всегда довожу дело до конца.
— Представляешь, что творится внутри этого клуба?!
— Какого клуба?
— «Белладонна», какого же еще. Того, которым заправляет собака.
— Ну, о собаке-то все уже слышали. А вот чего никто не знает — так это что ты увидишь внутри, когда пройдешь мимо собаки.
— Хочешь, расскажу? Если Андромеда тебя одобрит — а понравиться ей дело нелегкое — ты заплатишь двадцать долларов за вход. Представляешь, и никаких исключений! Они заставили заплатить даже Кларка Гейбла! И Риту Хейворт! Никто не может попасть туда бесплатно — ни голливудские знаменитости, ни репортеры, ни особы королевской крови. А потом проверяют тебя сверху донизу — и пальто, и шляпы, и зонтики, и сумочки величиной больше ладони. Их обыскивает эта гнусная тетка, квадратная, как кирпичный сортир, извини за выражение. Держу пари, прежде она работала на КГБ. Заставляет тебя перетряхнуть все содержимое сумочки и карманов и выдает за это кроваво-красный билетик. Страшно подумать, что будет, если ты не дашь этой старой перечнице чаевых!