Белое солнце пустыни 70 лет спустя

Федор вдруг ощутил панический страх, которого не чувствовал на протяжении всего боя. Он испугался, что его могут заметить с вертушки и тоже пристрелить за компанию. Оставалось лишь надеяться, что они не обнаружили его укрытие. От страха Федор еще сильнее вжался в остывающий песок и замер. Он отрывисто дышал, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Вертушка застыла недалеко от оазиса – в нескольких сотнях метрах на юго-западе. Откуда-то вновь появился грузовой вертолет. Он приблизился к оазису и сел рядом с остатками одного из легких танков. Открылся люк, и из него выскочило несколько человек в песчанке. С профессиональной быстрой они зачислили развалины, добив несколько выживших после воздушного налета. И стали осторожно подбираться к “Уралу”. Похоже, машина пользовалась популярностью и у них. Точнее не она, а то, что лежало в кузове. Внезапно со стороны машины раздались выстрелы. Один из бойцов упал. Остальные ответили шквальным огнем. Потом, прикрывая друг друга, они стали все ближе подбираться к Уралу. Тот, кто прятался за машиной, был хитрым типом, поскольку догадался, что по грузовику вертолет стрелять не будет. Однако это не спасло его. Ребята в песчанке быстро обошли хитреца с тыла. Раздался роковой выстрел, и чья-то темная фигура упала на песок.

Федор был безмерно рад тому, что он находился не там внизу, а здесь на бархане, наполовину вкопавшись в песок. Ему хотелось полностью вкопаться в него, лишь бы его не заметили.

Затем грузовой вертолет перелетел и сел рядом с грузовиком. Из люка показался толстый увалень в офицерской форме (в нашей форме!). Оазис полностью накрыло тенью от ближайшего бархана, и Федор уже слабо различал, что там происходило. Увалень, вроде бы, подошел к грузовику и стал осматривать тот злополучный гроб, из-за которого по ходу дела развязался весь сыр-бор. В это время бойцы погрузили своего раннего на вертушку. Потом увалень что-то приказал им. Они закрыли ящик и вшестером затащили его в вертолет.

Видать тяжелая хренатень, подумал Федор.

Ну, кажется все, сейчас улетят. Ан нет. Бойцы залезли в кузов и вынули оттуда еще один такой же гроб, и тоже затащили в вертолет. Затем повторили данную процедуру еще два раза. После чего все забрались в вертушку. Последний поджег грузовик и тоже залез за остальными. Потом вертушка поднялась в воздух и понеслась в том же направлении, откуда прилетела в самом начале. Боевой “МИ” последовал за ней. К тому моменту солнце уже скрылось больше чем наполовину. Но все равно еще освещало своим ярко-красным светом вечернюю пустыню. И вертолеты вновь превратились в маленькие черные точки на фоне большого красного солнца. Вскоре они и вовсе исчезли, скрывшись где-то за холмами. Как раз в это мгновение взорвался Урал. Федор дернулся от испуга. Но потом облегченно вздохнул. В конце концов, все самое страшное было уже позади. Похоже на то, что он будет жить. По крайней мере, если не появиться еще кто-нибудь, кто очень интересуется теми гробами, что лежали в кузове.

Федор тяжело поднялся со своей удобной позиции. За время пока творился этот кровавый спектакль, он отдохнул и уже мог кое-как идти. Но все рано каждый шаг вызвал напряжение всех мышц, словно он тащил на своем горбу, по меньшей мере, центнер.

– Ничего еще чуть-чуть, еще один шаг! – подбадривал себя Федор и упорно плелся вниз по склону. Через десять шагов он споткнулся и кубарем полетел вниз, пока не докатился до ровной поверхности. Чтобы вновь подняться ему понадобилось минут пять-десять.

– Вода! – прохрипел Федор, когда, наконец, увидел развороченный взрывом источник, откуда бил фонтан живительной влаги.

Проделав сотню другую тяжких шагов, Федор дошел до развалин. Картина до боли напоминала что-то вроде “Последнего дня Помпеи”, не хватало только вулканического пепла и черных туч, нависших над городом. Федор ощутил мерзкий запах горящей резины и паленого мяса! Черт возьми, человеческого мяса! У Федора забурлило в желудке. Но было даже противно думать о людоедстве. И его чуть не стошнило, хотя тошнить было не чем.

Наконец, он добрался до источника. Это было беспорядочное нагромождение камней, из которых торчала ржавая труба. Вода струилась из всех щелей, а из трубы бил маленький фонтанчик, становившийся с каждой минутной все слабее. Видимо, раньше отсюда текла маленькая струйка, и этого всегда хватало. Но сейчас в источник угодил снаряд, и вода хлынула бурным потоком, бессмысленно растекаясь вокруг, и впитывалась в сухую, испещренную трещинами почву. Пройдет еще час и вода здесь закончиться, возможно, навсегда. И вскоре пустыня окончательно поглотит оазис.

Федор рухнул на колени, опустил голову прямо в фонтан живительной влаги и стал жадно глотать ее. Его счастью не было предела. С каждым выпитым граммом воды в его тело вливались новые силы. Недаром древние говорили, что в воде есть какая-то мистическая сила. Не важно какая, главное, что есть. Особенно это чувствуется здесь, в пустыне.

Вдоволь напившись, он достал две своих фляги и наполнил их водой. Затем приподнялся и стал оглядывать все вокруг в поисках каких-нибудь емкостей, чтобы сделать как можно больший запас воды, пока источник окончательно не иссякнет…

Федор снова был маленьким мальчиком и бежал по извилистому берегу реки. Потом он вдруг услышал собачий лай и подумал, что за ним гонится злая собака. Он испугался и побежал еще быстрее. Вдруг он споткнулся и упал лицом в песок. Песок попал ему в рот и в нос, и Федор стал задыхаться…

Внезапно он проснулся и понял, что его лицо действительно лежит в песке, а

рот и ноздри наполнены им. Где-то совсем рядом слышалось что-то вроде собачьего лая.

Федор выплюнул песок и прокашлялся. Он еще не соображал, где находиться, как это часто бывает, когда просыпаешься во время глубокого сна. Но когда он увидел, что его окружало, то на мгновение испугался.

– Твою мать! – выругался он и еще раз харкнул, выплевывая назойливый песок.

Вчерашние события казались ему страшным сном. Тем не менее, они были на самом деле. И сейчас их последствия окружали Федора.

– Как же я мог остаться здесь?! А вдруг, кто-нибудь из воюющих сторон вернулся сюда? Нет, видимо, вчера от усталости у меня помутился разум.

Федор схватился за автомат и осторожно высунулся из своего укрытия.

Светало. На востоке уже назревала заря, и барханы были готовы выплюнуть из себя новорожденное красное солнце, которое потом станет белым и вновь спалит пустыню своим нестерпимым жаром.

Федор поежился от холода и оглядел место вчерашнего побоища. Но никого не увидел, точнее никого живого.

– Ага, вот оно что!

Неподалеку два шакала раздирали один из трупов и тявкали друг на друга. Как будто не могли есть каждый своего.

– Значит повезло! – выдохнул Федор.
– Никто не пришел.

Он не решился и дальше испытывать судьбу, поэтому стал быстро собираться.

Федор справил свои естественные надобности и стал энергично обыскивать убитых в поисках еды, боеприпасов и курева, а то он уже стал забывать вкус табачного дыма. В чем и преуспел. Он нашел приличное количество харчей, в основном это были сухие пайки выданные правительственным, запасся большим количеством магазинов к калашу и вот, наконец, нашел у одного мертвеца безымянные сигареты. Они лежали у него в кармане они сильно помялись, поэтому большая их часть превратилась в труху. Но ничего, хоть что-то осталось. Он выбрал несколько самых лучших и переложил их к себе в нагрудный карман. Конечно, все это чистой воды мародерство, но что же ему еще остается делать? Вот именно – только это. А что же еще? Помирать, прикажете?

Федор зажег сигарету и с удовольствием затянулся ядовитой смесью, которая оказалась чрезвычайно противной. Видимо, сигареты были из дешевых подделок, что производят в странах третьего мира. Но все же луче чем ничего.

Из-за горизонта, наконец, показалось солнце. Федор, пуская клубы сизого дымка, оглянулся вокруг. Трупов было много. Окровавленные и развороченные тела лежали, беспорядочно навалившись друг на друга. У многих отсутствовали конечности, головы, а то и половина тела. Чьи-то кишки, перемешанные с песком, валялись прямо под ногами Федора. Разбитая техника уже догорела и лишь слегка дымилась, особенно шины на бронетранспортерах. Это была своеобразная биотехническая гармония, достигнутая в одном – в смерти, в конечном акте всего что движется, будь то человек или механизм. Смерть и разрушение. Он поймал себя на мысли, что ему, в общем-то, все равно. Когда видишь слишком много смерти вокруг, чувства притупляются. Еще четыре года назад его бы вытошнило, если бы он увидел это. А сейчас ноль реакции. Впрочем, самым страшным было другое. То, что ему было наплевать – это ладно. Но людям на гражданке было тоже наплевать. Федор выяснил это, когда последний раз съездил в отпуск. Он был поражен. Раньше Федор полагал, что его рассказы вызовут шквал эмоций, чуть ли не обмороки. Но им было наплевать. Исключительно наплевать. Его друзья только зевали, а потом говорили: