Белое солнце пустыни 70 лет спустя

Все это бред! Этого не может быть, потому что быть этого не может, или как там говаривал классик. Лучше бы я не думал о своем прадеде. Вероятно, это какое-то родовое проклятие.

Перед ним было еще одно яркое свидетельство того, что на небесах что-то заклинило. В десятке шагов от Федора Сухова из песка торчала… голова живого человека.

В состоянии полнейшего ступора Федор подошел к человеку, точнее к его голове, присел на корточки рядом с ним и стал тупо смотреть на него. Голова прекратила свои заунывные песнопения и стала с надеждой смотреть на оторопевшего Федора, в особенности на его фляги с водой.

После долгой и многозначительной паузы тупого молчания Федор выдавил из себя слова.

– Тебя не Саидом, случайно, звать? – спросил он.

В ответ голова лишь прохрипела что-то неразборчивое.

– А, воды! – наконец догадался Сухов и взял одну из фляг. Потом снял с нее крышку и приложил ее ко рту несчастного.

Этот несчастный разом втянул в себя больше половины фляги.

Тем временем Федор с живым интересом разглядывал мученика. По, всей видимости, он был местным. Смуглое лицо, заросшее недельной щетиной, выбритая голова, узкие глаза.

– Меня завут Фарид. – с легким акцентом сказал он, когда напился.

– Фарид, Саид… какая разница, – пробормотал Федор, доставая саперную лопатку.

– Вот ведь бред! Идиотизм! Быть этого не может! – продолжал бормотать он.

Лопатка погрузилась в землю. Вот уже первые порции песка отлетели в сторону.

– А закопал тебя случайно не Джавдет? – вдруг спросил Сухов.

– Нет, какой еще Джавдет. Не знаю никакого Джавдета! – удивилась голова. – Но вот эта сволочь – Карим Исмарилов мне за все ответит.

– Это еще кто такой?

– Один нехороший человек. Он думает, что самый главный тут.

Сухов динамично работал лопатой. Песок вокруг головы Фарида постепенно разлетался по сторонам.

А может быть, не Карим – сволочь, а этот самый Фарид. – размышлял Федор. – Вдруг его не зря закопали? Хотя с другой стороны, может быть, они оба сволочи, но кто-то из них сволочь больше. И большая сволочь закопала меньшую.

Сейчас никому нельзя верить! – Говорили во все смутные времена.

Он докопался почти до пояса, когда внезапно острие лопатки наткнулось на нечто твердое. Сухов даже дернулся от удивления.

– Камень?! Здесь!?

Он разгреб рукой песок и обнаружил, что наткнулся на… цемент!

– Ну, брат, как же я тебя угораздило?

– Если бы я помнил! – прохрипела голова.

– Но, блин, как же я тебя откопаю? Придется звать кого-то! Здесь есть где-нибудь кишлак или что-то еще?

– Зачем, слушай! Это разве цемент, тфю! Пыль! К тому же он еще совсем застыл!

– Не застыл, говоришь? Сейчас попробуем…

Федор вынул штык и с силой воткнул его в цемент. Цемент поддался. Штык сразу же углубился на сантиметр.

– Похоже, братан, ты прав.

Работа спорилась быстро. Федор выдалбливал Фарида из цемента, словно какой-то сумасшедший скульптор ожививший свое творение.

– И за что же тебя так? В цемент? – спросил Сухов, отковыривая последний кусок.

– Ни поделили кое-что. Уже второй раз. Первый раз меня так закопали, но я развязался и вылез… – ответил Фарид.

Сухов разрезал веревки. И Фарид стал вылезать из ямы.

Ростом он оказался почти с Федора. Худой. На нем была надета старая рваная рубаха неясного цвета, безнадежно процементированные штаны и истертые башмаки. Взгляд был слишком умным, что Федор заметил только сейчас. Этот тип явно чего-то не договаривал.

Сухов устало сел на кучу песка рядом с ямой. Да, поработал он изрядно, аж упарился весь. Он выпил немного воды, и попытался представить, как этого беднягу зарывали, да еще потом заливали цементом. До этого надо было еще додуматься. Не легче ли просто пристрелить? Нет, видимо, этот Исмарилов садист. Ему бы в ГЕСТАПО.

Фарид сел напротив него и стал стягивать с себя цементные штаны, которые уже не на что не годились.

– Ты здешний? – спросил Федор.

– Нет. Я из соседней республики, – ответил Фарид, с сожалением разглядывая штаны.

– А здесь чего забыл?

– Деньги. Очень нужно.

– Понятно. Стало быть, наемник. И что теперь? Ты поссорился с своим командиром?

– Наймусь в другой отряд. Но сначала убью Карима.

– А ты крут, братец.

Фарид вопросительно посмотрел на Федора, а потом на его вещмешок.

– Что, братец, жрать хочешь?

Тот кивнул.

– Ладно, – Федор вскрыл вещмешок и дал страдальцу немного поесть. А затем перекусил сам.

– И как же тебя звать, добрый человек? – с благодарностью в глазах спросил Фарид, жуя пищу.

– Сухов… Федор Сухов. – ответил он, с интересом поглядывая на Фарида и думая, неужели, он не смотрел фильм? Неужели, это все на самом деле?

– За мной должок, Сухов. Ты мне жизнь спас.

– Да брось, ты. Бог с ним с долгом. Мы и не удимся больше. Я ведь домой иду.

– Куда это?

– К северной железнодорожной ветке.

– С Тыхорской?

– Да.

Фарид с сомнением поглядел на Солнце.

– Нет, сегодня не дойдешь. Уже поздно. Пошли со мной. Тут близко кишлак есть.

Он показал на юго-восток.

– Ты дойдешь? – удивился Федор. – Я думал тебя нести придется?

– Слушай, я всего часов десять тут сидел. Совсем я что ли… Дойду я.

У Фарида прорезался резкий голос, бывший до того каким-то бесцветным, тихим, словно у умирающего. И вообще, он был какой-то странный. Лучше с ним не идти. А то мало ли что. Самое безопасное место здесь, пожалуй, пустыня. А в кишлаке всякое может случиться.

– Нет! – твердо сказал Сухов, – Ты уж извини, браток. Я пойду, куда шел.

– Слушай, а ты в Россию возвращаешься?

– Да я оттуда.

– В России хорошо. Там войны нет.

– Там тоже хреново. – вздохнул Федор. – Зарплату задерживают.

– Зарплату? У нас ее вообще не платят. – усмехнулся Фарид. Затем он уставился на воткнутый в песок штык и сказал: – Слушай, Федор, дай мне этот нож. Очень прошу.

Сухов подозрительно поглядел на небритую физиономию Фарида.

– Конечно можно и дать? А вдруг ты меня этим же ножом… – засомневался Федор.

– Обижаешь! – с оскорбленным видом сказал Фарид.