Белоэмигранты на военной службе в Китае

После долгих поисков японцам при помощи русских осведомителей удалось найти расположение радиостанции. Был разработан детальный план захвата дома «полковника Х». Стояла поздняя ночь перед Рождеством 1941 г., сочельник. Мрачковский сидел у письменного стола за работой, заканчивая последнюю депешу для передачи в Чунцин, составленную по данным секретных агентов, сетью которых он руководил. Последние его письма и документы свидетельствуют, что он предчувствовал свою гибель. В своем последнем прощальном письме Кате, жене брата, он пишет: «Катя, дорогая! Конец близок, теперь я знаю это. Все эти годы постоянной непрерывной войны и жизни, полной опасностей, я всегда знал и чувствовал, что мне не угрожает смерть и что я буду спасен. Всегда и всюду у меня была эта уверенность. Но сегодня у меня этой уверенности нет. Но, Катя, что бы ни случилось со мной, я знаю, что скоро умру с чувством полного удовлетворения, с сознанием, что умираю не напрасно. Я умираю с радостью и знаю, что этот старый мошенник Доихара будет зубами скрежетать, когда узнает, что меня не удалось захватить живым! Ведь я сделал японцам вреда больше за все эти годы, чем кто-либо другой, потому что я ненавижу их, потому что я все еще помню Русско-японскую войну, Порт-Артур и Цусиму! Это мои последние слова, Катя, обращенные к Вам. Солнышко мое, молитесь за меня. Они меня не поймают…» [1286]

1286

Личный архив Балмасова С. С.

Но он спокойно продолжал работу. С его аккуратностью он каждый день проверял свой пистолет, чтобы не быть застигнутым врасплох. Он держал его под рукой на столе. Полковник только что получил письмо от брата Георгия на чужой адрес и чужое имя, из которого узнал, что у них с Катей родился сын. Они по-прежнему жили в Циндао и были счастливы. Мрачковский все еще любил Катю и до сих пор не женился. Хотя к моменту его поступления в китайскую армию он был не юн, Мрачковский пользовался вниманием женщин. Но он продолжал держать на столе небольшой снимок с Катей, сделанный в те дни, когда он еще надеялся на взаимность. На лице Кати была та же чудная улыбка, такая заманчивая, теплая, близкая… Дописав письмо, которое вскоре должны были переправить в Циндао, полковник вошел в маленькую комнату позади его кабинета, где была секретная радиоустановка. Там, несмотря на поздний час, у ключа сидела юная китаянка-радистка и лихорадочно посылала в эфир срочную зашифрованную радиограмму. Усталое, измученное лицо Иннокентия Сергеевича при виде Лянь Хуа, что в переводе означало Лотос, смягчилось, разгладилось. Лянь Хуа была его незаменимой помощницей, ни страшная жара, ни тайфун или неожиданный снегопад – ничто не могло остановить ее. Она всегда была на своем боевом посту у секретной радиостанции «полковника Х». Она знала, что делает большое дело для своей страны, вносит свою лепту в общее дело борьбы против хищных японцев, ненавистных насильников, захватчиков ее страны. Она страшно гордилась тем, что была помощницей самого знаменитого «полковника Х». Еще находясь в Сиане, Мрачковский подобрал на улице голодного заморыша, замызганного десятилетнего ребенка, сироту Лянь Хуа, потерявшую родителей во время конфликта китайцев с японцами. Мрачковский взял девочку к себе домой, поручив служанке-«аме» обмыть, накормить и приручить маленького звереныша. Прошло немного времени, и Лянь Хуа превратилась в хорошенькую девочку-подростка. Иннокентий Сергеевич отправил ее в школу. Училась она очень хорошо. Больше всего ее интересовала математика. Возможно, потому, что сам Мрачковский был талантливым математиком. «Будешь женщиной-инженером!» – смеялся он. Ему казалась забавной эта идея. Действительно, в Китае того времени женщина-инженер была так же распространена, как сегодня мамонты и динозавры. Лянь Хуа сильно привязалась к полковнику и смотрела на него как на своего благодетеля. Она помнила, как этот благородный человек вытащил ее из голода, рубища и нищеты и дал ей то, чего не могли дать и родители. В страшные для Китая дни Шанхайского конфликта ей было всего пятнадцать лет, но она, несмотря на протесты Мрачковского, пошла добровольцем в армию и была прикомандирована на его бронепоезд «Призрак». Там, в ежедневных боях, в дыму и копоти, в грохоте орудий и разрыве снарядов, выковывался ее характер и крепла привязанность к наставнику. Она была влюблена в него так, как может любить молодость, любила первой юношеской любовью, хоть Лянь Хуа старалась и не показывать этого. Она продолжала называть его «фу-цин», или «отец», но это отмечалось все реже и реже. Все чаще она переходила на «сяньшен», или «господин», «наставник». Она боготворила его.

К началу Второй мировой войны Иннокентий Сергеевич переехал в Шанхай, и Лянь Хуа перебралась вместе с ним. Мрачковский снял для нее отдельную комнату недалеко от своей квартиры. Она просилась к нему, но он не хотел навлекать на нее подозрения и вызывать слухи. Полковник хотел, чтобы она нашла свое личное счастье и вышла замуж. Шли годы. Маленькая девочка превратилась в двадцатилетнюю красавицу. В это время она училась в университете Сент-Джонс по специальности радиоинженер. Кроме любви к книгам и наукам, у нее была еще одна страсть: красивая и дорогая одежда. Это увлечение было подсознательным желанием нравиться полковнику. Она знала, что он был влюблен в какую-то красивую девушку, живущую далеко на севере, и то, что любовь эта – безнадежная, так же как и ее любовь к нему. Но это не мешало ей нравиться ему. Зная, что ее успехи в учебе радуют наставника, она училась с упоением.

Лянь Хуа также тщательно выбирала себе платья и европейскую одежду. Она была необыкновенно хороша и волнующе красива, какими в Китае бывают только южанки, особенно те, в которых перемешалась кровь разных рас: китайской, индийской и европейской. Всегда безукоризненно одетая в шелковые китайские платья, Лянь Хуа, сдержанная и застенчивая девушка, вспыхивала от радости, когда видела, как загорались глаза Иннокентия Сергеевича от удовольствия при виде ее, и когда он делал ей комплимент.

В начале 1941 г. «полковник Х» возглавил в международной части Шанхая работу подпольной разведывательной группы, самым важным в которой было действие радиостанции. И опять, бок о бок с наставником, работала Лянь Хуа, уже по своей специальности инженера радиоаппаратов, которые установили на его квартире. Ее помощь значительно облегчала работу полковнику, но на опасную для Лянь Хуа деятельность он смотрел с неодобрением. «Лянь Хуа, – не раз говорил он ей, – ты знаешь, как это опасно! Если японцы найдут нас, это значит смерть для нас обоих, а до этого страшные нечеловеческие пытки и мучения, если они захватят нас живыми. Я не хочу этого для тебя. Мне самому все равно. Я довольно пожил и под конец своей жизни хочу как можно больше навредить японцам… Твоя же жизнь только начинается, мой маленький расцветающий лотос…» Лянь Хуа подошла к нему и игриво приложила свой палец к его губам: «Молчи, сяньшен! Мы в Китае приучены слушаться старших. Ты можешь приказать мне что угодно, и я с радостью исполню твою волю, но в этом… Прости меня, я тебе не подчинюсь! Я хочу быть с тобой в борьбе, жизни и… смерти!» Она помолчала, потом серьезно посмотрела ему в глаза и добавила: «Я также хочу бороться с насильниками. Если судьбе будет угодно, что нас найдут, я приму смерть вместе с тобой!» Никакие доводы и уговоры не могли убедить Лянь Хуа покинуть пост и не рисковать своей жизнью. Регулярно, после университетских лекций, она приходила к Иннокентию Сергеевичу и принималась за работу. Он только качал головой и молча наблюдал за ней. В последнее время, чувствуя неотвратимое приближение смерти, он стал упорно уговаривать Лянь Хуа не приходить на подпольную квартиру и не рисковать жизнью. Он пытался ее обмануть: «Уезжай куда-нибудь хоть на время. Отдохни, ты много работала, устала. Поезжай отдохнуть в Ханьчжао, там теперь хорошо», – умолял он ее. Она же упорно смотрела на него своими лучистыми глазами и повторяла: «Нет, сяньшен… Моя помощь нужна теперь тебе больше, чем когда бы то ни было… Если ты думаешь, что конец близок, тогда я должна быть здесь, с тобой. Я не дезертир и не покину своего поста. Моя помощь нужна тебе. Надо скорее и больше передавать сведений, пока нас не накрыли!» Все дольше сидела Лянь Хуа у радиоаппаратов, и все больше передавала она в Центр бесценной информации, часто до поздней ночи, изредка тоскливо, украдкой поглядывая на портрет красивой русской девушки на столе Иннокентия Сергеевича. Она ревновала его к ней. Но никогда, ни словом, ни намеком не обмолвилась с ним об этом, не просила убрать эту фотографию. Она даже радовалась, когда видела, что в тяжелые моменты он, сидя за столом, как будто бы мысленно разговаривает с ней. Лянь Хуа в такие моменты было одновременно и больно и радостно оттого, что он может так любить.

В рождественский сочельник 1941 г. Шанхай захлестнул мощный тайфун. Однако японцы решили брать его во время непогоды. Обнаружили местонахождение Мрачковского служившие японцам русские благодаря установленной слежке за семьей его брата. Шансов спастись не было: на каждое окно и на все двери в доме были направлены дула пистолетов и винтовок. Зная, что он вооружен, в случае сопротивления японцы решили его пристрелить. Но они рассчитывали, что, быть может, Мрачковский захочет жить и будет пойман или они застанут его врасплох и схватят. И хотя японцы шли осторожно, он, как опытный конспиратор, услышал то, чего не услышал бы простой человек. Он прошел в комнату к Лянь Хуа и предложил ей спрятаться в искусно оборудованном схроне, зная, что ищут лишь его. Но она решила быть с ним до конца. Японцы и их русские наймиты подобрались к самой двери. Услышав, что в доме ходят, то есть шансов на внезапный налет у них не осталось, один из русских крикнул: «Полковник Х! Мы знаем, что вы тут, откройте!» Но когда жандармы ворвались в дом, выломав дверь, они обнаружили, что Мрачковский их снова обманул, застрелившись [1287] . Из-за шума они не услыхали выстрелы бесшумного пистолета. «Полковник Х» лежал на полу, а поперек его тела лежала бездыханная молодая китаянка, из руки которой выпал пистолет. Казалось, она хотела защитить тело своего наставника от поругания. Все, что досталось японцам, – это трупы, на славу послужившие радиоаппараты и фотография красивой русской девушки с чудной улыбкой, с насмешкой смотревшей на них с письменного стола…

1287

Балакшин П. Финал в Китае. Сан-Франциско, 1984. Т. 2. С. 215.

Русские летчики

Во время Японо-китайской войны 13 августа 1937 г. чины Русского шанхайского полка стали свидетелями трагедии, виновниками которой стали наши соотечественники – летчики на китайской службе. По их свидетельству, «раненый русский летчик, опасаясь вынужденной посадки с 2 несброшенными бомбами [1288] , решил освободиться от них, сбросив на поле Рейс-Корса, так как улицы города были забиты толпами людей. Он сбросил бомбы и промахнулся. Они упали на 2–3 сотни ярдов дальше, в районе «Палас-отель», поразив улицы Нанкин род, Тибет род и авеню Эдуарда VII, в самую гущу беженцев. Были убиты и искалечены сотни китайцев и несколько европейцев, в том числе русских» [1289] . По данным другого свидетеля трагедии, «13 августа 1937 г. русские летчики вызвались утопить японский флагман, крейсер «Идзумо», но бомбардировщик был встречен огнем с крейсера, и подбитый самолет стал падать» [1290] .

1288

По другим данным, это были торпеды.

1289

Красноусов Е. Шанхайский русский полк, 1927–1945. Сан-Франциско, 1984. С. 210; Жиганов В. Исповедь белого эмигранта // Дальний Восток. 1994. № 10. С. 62.

1290

Канувшее в Лету. Из воспоминаний реэмигранта из Китая // Архивы Урала, 1995. № 1, 2.

Русский экипаж (один или двое пилотов) благополучно спустился в международном Шанхае, где был интернирован [1291] .

По данным этого свидетеля, даже будучи подбитыми, русские летчики хотели поразить крейсер, но не долетели до него буквально пары секунд, сбросив бомбы преждевременно, которые взорвались в центре сеттльмента. Очевидно, летчики ошиблись потому, что не смогли рассчитать точного времени сброса бомб из-за того, что подбитый самолет имел иные аэродинамические свойства, чем исправный. Особенно много было жертв от второй бомбы: «2-я бомба разорвалась в воздухе, в результате 700 человек погибли сразу, а в последующие дни умерло еще столько же, и раненых было до 800 человек. Итого свыше 2 тысяч человек. Это надо было видеть! Тела убитых были разложены на протяжении двух кварталов по обеим сторонам улицы для опознания, а это была широкая, в 5 полос, улица» [1292] . По данным полиции, погибло 1740 человек и 1873 были ранены [1293] . После этого русские медики две недели работали почти без отдыха, устраняя то, что сделали их соотечественники. Русским волонтерам Шанхайского полка целых три дня после пришлось разбирать завалы, тушить пожары и вывозить раненых и трупы. Многие трупы были разорваны в клочья, по улицам, заваленным фрагментами человеческих тел, текла кровь [1294] . «Люди, спасавшие раненых, были вымазаны в крови, как мясники. Некоторые не смогли выдержать этого ужаса и бежали с площади. Многие после этой кровавой работы не могли долгое время не только есть мясо, но и смотреть на него. В больницах и госпиталях мы наблюдали страшные сцены. Тут были потрясающие встречи родных, прощание с умирающими, кровавые операции, хохот сошедших с ума» [1295] .

1291

Крузенштерн-Петерец Ю. Воспоминания // Россияне в Азии. 2000. № 7. С. 105.

1292

Канувшее в Лету. Из воспоминаний реэмигранта из Китая // Архивы Урала. 1995. № 1, 2.

1293

Лович Я. Шанхайцы // Россияне в Азии. 2000. № 7. С. 58.

1294

Крузенштерн-Петерец Ю. Воспоминания // Россияне в Азии. 2000. № 7. С. 105.

1295

Лович Я. Шанхайцы // Россияне в Азии. 2000. № 7. С. 58.

Русские летчики продолжали служить в китайской армии и во время Второй мировой войны. Они не только готовили кадры китайской авиации, но и сами летали на боевые задания. Одна из летных школ находилась в Фучжоу. На двухнедельные летные курсы, которые позволяли новичку по их прохождении подняться в воздух, набирали не только китайских офицеров и курсантов, но и всех желающих, обладающих «безукоризненным здоровьем», кто мог заплатить 1500 долларов из расчета 50 долларов за час. Обучение и боевые вылеты были на «Юнкерсах-XIII». Стоил такой самолет с пересылкой из Германии 60 тысяч долларов.

Однажды в школе случилось происшествие: в школу записался богатый китаец, который привел с собой иностранца-офицера. Перед их полетом над морем китаец оставил пакет русским летчикам. Из полета они не вернулись. В пакете были 60 тысяч долларов и записка, в которой китаец извинялся за причиненные им неприятности. Оказалось, что вылетевший с ним иностранец соблазнил его дочь и отказался на ней жениться. Наказанием за это по китайским понятиям стала смерть. Отец опозоренной девушки был оригинален в выборе мести. Он заманил ничего не подозревавшего иностранца на самолет, чтобы во время полета оказать на него сильнейшее психологическое воздействие, наслаждаясь его ужасом, и после этого спикировать в воду и разбиться [1296] .

1296

Из личного архива Балмасова С. С.

В 1939 г. русские летчики участвовали в бомбардировках занятого японцами острова Тайвань. Вместе с китайскими летчиками они входили в 14-ю эскадрилью китайских ВВС, которой командовал американский летчик, до этого воевавший против Франко в Испании [1297] .

Партизаны, разведчики и другие

Русские наемники служили в китайских войсках и после распада Русского отряда Чжан Цзучана, в 1930-х гг. Задержанный в 1945 г. Смершем эмигрант Баров, бежавший в 30-х гг. из советского концлагеря с группой заключенных в Китай, свидетельствовал, что там ими занялись монархисты: «Мукденская организация монархической партии «Кирилловцы» за период моего пребывания в ней вербовала белоэмигрантов в китайские войска, дислоцированные на юге Китая [1298] . Оттуда трижды приезжал вербовщик, русский, с которым полковник Петухов каждый раз направлял человек по 12–15 вновь завербованных им членов. В том числе в один из таких приездов вербовщика в китайские войска были направлены, с их согласия, бежавшие вместе со мной Кушнер и еще один. Мне также было предложено Петуховым вступить в китайскую армию, но я на это согласия не дал» [1299] .

1297

ГА РФ. Ф. 5856. Оп. 1. Д. 523. Л. 2а и др.

1298

Скорее всего, это были войска Чан Кайши, сражавшиеся против китайских коммунистов.

1299

Архив ФСБ по Приморью.

В это время в рядах китайской Красной армии сражались коммунисты из СССР. Путешественник Флеминг и его спутница наблюдали процессию, во время которой противники коммунистов поймали русского инструктора. По их словам, «по улице медленно ехал отряд китайских конников. В руках они, по китайскому обычаю, держали обнаженные мечи, которыми палачи рубят головы. Посреди отряда, со связанными позади руками, сгорбившись, ехал на лошади широкоплечий сильный мужчина с русой бородой». Пленный поравнялся с Флемингом и его спутницей. Они стояли, прижавшись к стене. Он взглянул на них. «Узнав европейцев, усмехнулся, подмигнул им и сказал негромко: «Капут!» [1300]

1300

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 9. Л. 55.