Белорусский набат

Люди около «Патриота», увидев его, вскинули оружие. Точнее, вскинул один, второй продолжал держать сектор и даже не отвлекся. Волки.

– Внутренние войска Беларуси!

Ответа не было.

– Вы кто, представьтесь, – потребовал Горобец.

– Кто-кто – лось в пальто, – неизвестный, опирающийся на капот «Патриота», явно не собирался соблюдать субординацию. – Не стоял бы ты тут, батя, и руками не махал, а зашел за машину. Еще обидят ненароком…

Заработала рация.

– На приеме… – сказал спецназовец, продолжая смотреть в сторону лесополосы. Микрофон у него был на горле.

– Пять чебуреков. Как минимум два трехсотых, один двухсотый. Двухсотого бросили, мызнули. Кровь, следы волочения…

– Добро. Тащи духа сюда. Питон и я на стреме.

– Добро.

– Повторяю вопрос – кто вы?

– Сам сначала представься.

– Полковник Горобец, ВВ.

– Спецназ, Россия, – сказал неизвестный в маске, – обеспечиваем проводку. Еще вопросы есть?

Из темноты показались трое спецназовцев: один тащил легкий пулемет, еще один волок за ноги жмура.

– Вон. Глянь. Одного бросили, двое раненых.

– Почему вы не согласовали с нами действия?

– Почему? А как, полковник, этот вот гаврик узнал, в какое время пойдет колонна? Автомат где взял? А?

Подбежал майор Линчук, следовавший в колонне.

– Товарищ полковник, перекличка проведена.

…

– Семь двухсотых, двадцать четыре трехсотых, восьмеро тяжелые…

П…ц.

Спецназовец, один из тех, кто нелегально находился в Беларуси давным-давно и работал по Украине, и полковник, командир учебного центра внутренних войск, смотрели друг на друга. И сказать им было нечего.

– Вызывайте вертолет, – сказал Горобец, – надо доставить раненых в госпиталь.

Информация к размышлению

Документ подлинный

Дихає ліс, Пташка на гіллі Пісню співає, що тішить мій слух… Я довго ріс — Йшов через цілі, Що тіло гартують і зміцнюють дух… Тиха роса Зіб’ється з трав Криком «вперед!», дружним тупотом ніг… Я тут знайшов Те, що шукав Славу здобув і себе переміг! Мій лицарський хрест — Моя нагорода За те, що не впав, за те, що не втік! Мій лицарський хрест — Яскрава пригода, Що буде тривати в мені цілий вік! Мій лицарський хрест!… Плинуть роки, Їх заметілі Скроні мої пофарбують у сніг. Я, завдяки Шрамам на тілі, В пам’ять свою закарбую усіх Друзів моїх Та ворогів — Кого любив і кого вбивав… Може чогось Я не зумів, Та не згубив, не продав, не програв… Мій лицарський хрест — Моя нагорода За те, що не впав, за те, що не втік! Мій лицарський хрест — Яскрава пригода, Що буде тривати в мені цілий вік! Мій лицарський хрест!… Тим, що загинули, й тим, що вижили, Слово своє вдячно присвячую! Хай ворог зиркає очима хижими, Нехай гарчить – мені не лячно. Хто вріс корінням, той не зламається. Хто має стержень, той не зігнеться. Любов до матері – найкраща порадниця. Любов до вітчизни – ідея серця. Лицарський хрест – відзнака для обраних — Не завжди на грудях, а в діях і звершеннях. Для тих, що в боях ставали хоробрими. Для тих, що в атаки здіймалися першими. Не відступитися від слова сказаного — Дерти руками, зубами гризти! У світі багато брудного й заразного, Але той, хто хоче, залишається чистим… Тартак. Мій лицарський хрест

Ночь на 06 сентября 2020 года. Беларусь, близ Минска. Бандеровщина

Небольшой «УАЗ»-буханка зарулил на территорию какой-то базы, типично советского вида, огороженной высоким бетонным забором. База выглядела мертвой, фонари не горели…

Буханка подрулила к гаражам. Водитель выбрался из машины первым.

– Свои, – сказал он в пустоту. – Слава Украине!

Лязгнул засов. Машину начали загонять в большое, просторное помещение гаражей. Тут на стапелях и так стояли несколько автомашин: «Форд Эскорт» и «УАЗы». Все их перекрашивали в милицейские цвета Беларуси.

– Хома пораненный!

К машине подскочили, в несколько рук потащили раненых.

К водиле – он же старший группы – подошел Дiд.

– Ну?

Водила вытряхнул сигареты из пачки, нервно закурил.

– Волки.

– Это белорусы-то?

– Якие белоруси! Москали. Спецназ ГРУ.

…

– Колону зупинили, як годиться, відкрили вогонь. Тут – ці наскочили. Чорний Патриот. Відразу врізали так, не знав куди подітися. Дав команду на відхід. Татарина відразу убили. Хому теж. Дивом піти встигли.

Дiд промолчал. Татарин был одним из немногих пулеметчиков, которые у них были. Еще с Донецкого аэропорта.

– В них скільки вбитих?

– Не знаю. Ракетою по кузову попало, та й кулемет. Тридцять – сорок… напевно так.

– Татарина можна було врятувати?

– Не можна! Вони з двох кулеметів вдарили, перший же чергою по нам! Це спецназ російську! Чи не білоруси! На хвилину встали – все б там залишилися, ніхто б не вийшов!

Дiд похлопал подчиненного по плечу.

– Отдыхай. Слава нации.

– Смерть ворогам! – ответил нервно курящий боевик, его уже потряхивало.

Дiд пошел во внутренние помещения здания, которое когда-то действительно было ведомственным гаражом… какой-то идиот еще в СССР придумал, что ведомства должны быть в центре, а гаражи – на окраине. Там, на брошенном спальнике, умирал Хома, паренек, который начинал еще на Евромайдане, потом прошел все АТО. Двадцатишестилетний ветеран движения, в восемнадцать лет он стал роевым, потом сотником. Рядом с ним была Лиска, его девушка, она что-то причитала по-украински и плакала. Хотя была русской из Харькова. Беда и смерть объединяла всех.

Хома нашел глазами Дiда.

– Слава… нации… – выдавил он из себя.

– Смерть ворогам, – ответили все.

Хома дернулся и перестал дышать. И все, кто присутствовал в этом помещении, одновременно почувствовали какой-то странный холодок и как будто присутствие кого-то чужого, кто внимательно смотрит на них.

Смерть ворогам…

Почему Хома, он же Петр Хомченко, паренек из Винницы, сначала поехал на Майдан разрушать государство, потом поехал на Восток убивать русских, а потом приехал в соседнее государство и совершил здесь теракт – нападение на армейскую колонну, став тем самым настоящим, законченным террористом?

В общем-то, это вопрос из той же самой серии, почему главарем моджахедов стал Гульбеддин Хекматьяр – те, кто помнил его молодым, говорили, что он был нормальным афганцем, патриотом своей страны…

Говорят, что добро превращается в зло, когда у тех, кто за него борется, появляется на губах пена. Украина до 2014 года была мирной страной, в которой о войне просто не думали – какая война, тут бы выжить, работу найти. Но зерна фашизма уже зрели внутри внешне инертного общества.

Один из российских политологов, Вадим Цымбурский, дал очень необычное определение фашизма. Фашизм – это восстание народа против попытки вписать его в историю на вторых ролях. Путь Украины до 2014 года – это медленное сползание в пропасть, медленное разворовывание всего, что не прибито гвоздями – да и гвоздями прибитого тоже. Проедание того гигантского советского запаса, оставленного этой второй по величине республике бывшего СССР. Кто сейчас помнит, что в 1991 году экономика Украины по основным показателям соответствовала экономике ФРГ?