БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

Все было, как раньше: те же любители, тот же садик, те же тридцать шагов до выходной калитки, где стоял «Линкольн», присланный организаторами. Все было то же, и все-таки многое изменилось! Ласкера на этот раз провожали не просто любители шахмат. Ему аплодировали его будущие соотечественники, среди которых ему, кто знает, как долго, придется жить. Марта с интересом всматривалась в их возбужденные лица, прислушивалась к возгласам восторга. Одно можно было заключить из их темпераментных криков: они очень любят Эммануила Ласкера, и это обнадеживало Марту в преддверии тревожного и непонятного будущего. «Что ж, начнем снова!» - припомнила она строку из детского стишка Эммануила.

8

Алехин положил в тарелку кусочек масла и медленно размешивал кашу ложкой. Склонив голову набок и опустив уголки сжатых губ, он с отвращением поглядывал на серо-желтую массу, размазанную по дну тарелки.

Грейс, вопросительно подняв ровные брови, опросила мужа:

–  Вам не нравится поридж, дарлинг?

–  Ничего, - сквозь зубы процедил Алехин.

–  Овсяная каша очень полезна. Нужно к ней только привыкнуть.

–  Цыган лошадь приучал, приучал, - тихо протянул Алехин.

–  Что вы там говорите насчет коня, дарлинг?
– спросила Грейс и, не дождавшись ответа, продолжала: - Мы, англичане, знаем толк в еде. Утром поридж, бэкон энд еггз; кровяной бифштекс на обед. Традиция выработана годами.

–  В других странах есть тоже неплохие традиции, - отозвался Алехин.

–  А именно?

–  Не признавать никаких традиций!
– невесело усмехнулся Алехин.

–  Это опасно!
– назидательно произнесла Грейс.
– Обычно это приводит к анархии.

–  Вы имеете в виду Россию?
– спросил Алехин.

–  Хотя бы. Но там тоже есть вековая традиция.

–  Какая?
– допытывался Алехин.

–  Водка. Вы считаете, это лучше, чем поридж?

–  «Лучше уж от водки умереть, чем от скуки», - процитировал Алехин.

Грейс не поняла русских слов. Она подняла взгляд от тарелки и посмотрела на мужа. Большие зеленые глаза ее были широко раскрыты, губы чуть сжались в презрительную улыбку. Но хороша оиа была даже в гневе, и в Алехине мигом улеглось чувство неприязни к этой капризной, но обворожительной женщине.

–  Вам не нравится английский образ жизни?
– запальчиво спросила Грейс.

–  Мне очень нравится одна англичанка, - примирительно произнес Алехин.
– И люблю я ее со всеми традициями и… овсяной кашей.

С минуту оба молчали. Грейс уже закончила поридж, Алехин все еще возился с полезной, но безвкусной пищей.

–  Насчет традиций…- сказал Алехин, отправляя в рот на кончике ложки маленькую порцию каши.
– У Сомерсета Моэма есть роман «Ашенден». Там один мужчина хочет жениться на любимой женщине. Чтобы не впасть в ошибку, они решают предварительно узнать друг друга поближе. Неделю живут в Париже в одном номере отеля. Через семь дней мужчина сбежал - он не вынес ровно семи штук яичниц, которые его возлюбленная неизменно заказывала на завтрак…

–  От хороших женщин не убегают, если даже они едят яичницы с утра до вечера, - перебила мужа Грейс. Как всегда в гневе, она нарочито четко выговаривала каждый слог.

В столовую вошла горничная Мадлен.

–  Вас просят к телефону, мадам, - сказала она хозяйке дома. Грейс вытерла салфеткой губы - на белой материи остались ярко-красные следы помады - и быстрыми шагами вышла из комнаты мимо горничной, предупредительно раскрывшей дверь. Алехин обрадовался - наконец-то можно избавиться от проклятой каши. Он взглянул на Мадлен, потом на поридж и сделал кислую гримасу. Горничная улыбнулась, взяла тарелку с почти нетронутой кашей и вышла из столовой. Алехин облегченно вздохнул.

В широкие цельные окна с полукруглым верхом врывались яркие лучи утреннего солнца. Они падали на высокую стеклянную горку и разноцветными бликами отражались от полированных граней хрустальных ваз, множества чашек и блюдец кофейного и чайного сервизов. Вдоль стены устроился длинный шкаф-креденс. Оттуда в дни приемов и торжеств доставались гигантские миски-супницы, серебряные блюда и подносы. Но и тогда эти бесконечные обеденные принадлежности легко размещались на необъятном обеденном столе из черного мореного дуба. Что же говорить об обычных днях, когда они всего лишь вдвоем с Грейс буквально терялись за огромной эллиптической плоскостью стола. «Не стол, а ипподром», - сказал как-то Алехин.

Часы в темном футляре пробили девять. Алехин взглянул на забавный маятник этих старинных часов. Девочка в легком платьице монотонно качалась на качелях вверх и вниз. «Хоть что-то есть веселое в этой комнате», - подумал Алехин. Его взор безучастно скользил по стенам, оклеенным строгими обоями, по рядам черных стульев с высокими резными спинками. В строгом порядке стояли они, как часовые, вокруг стола. А чтобы не нарушился этот веками установленный строй, за ним строго следил со стены закованный в черную рамку предок Грейс.

Мадлен вернулась с новой тарелкой. На этот раз в ней была яичница с ветчиной. Алехин с аппетитом принялся за более привычное блюдо.

–  Гарольд заедет за мной, - сообщила вернувшаяся Грейс.
– К счастью, он тоже едет в Париж.

Тон этого сообщения был безразличный и даже несколько недовольный. Выходило, что Грейс совсем не хочется ехать с Гарольдом, но что делать, приходится!

Алехин, не поднимая глаз от тарелки, молча продолжал расправляться с яичницей. Грейс несколько раз посмотрела в сторону мужа. Он сидел, все так же уткнувшись в тарелку. Опытная женщина поняла: соотношение сил за столом изменилось. Раньше инициатива принадлежала ей, но ее уход и особенно неосторожное сообщение о поездке с Гарольдом явились, как говорят шахматисты, потерей темпа. Нужно было срочно думать о защите.

–  А эта женщина из романа не пробовала менять блюда?
– спросила она Алехина.
– Ну, попросить хотя бы… ветчину?

Это был нейтральный ход, проба сил. Алехин ничего не отвечал, он лишь безразлично повел плечами. Выжидательные маневры ничего не давали, пора было приступить к решительным ходам.

–  Невеста Гарольда хочет купить себе пальто, которое я тебе показывала. Она едет с нами в Париж.

Это была явная авантюра, блеф, который в любую минуту Алехин мог проверить. Но какой смелый игрок не пускается на самое рискованное предприятие в трудной позиции! Грейс с радостью заметила, что лицо мужа сразу посветлело. Пусть рискованный, но верный ход разом исправил ее позицию. Теперь нужно лишь укрепить ее выжидательными маневрами.

–  А что ты скажешь, если я тоже куплю себе такое пальто?
– в особых случаях переходя на «ты», спросила Грейс.

–  Почему же! Пожалуйста.

Первый ответный ход противника. Дальше все зависело от опыта и мудрости нападающего.

–  А может быть, ты поедешь с нами в Париж? Вот было бы хорошо!
– Грейс с особой восторженностью произнесла предложение, наверняка зная, что в данный момент Алехин не может бросить занятия.

–  Спасибо. Я не могу. Ты же знаешь: нужно готовиться к матчу.