Белый, белый день...
Шрифт:
Платон Васильевич не верил его словам – больница, как он знал по предыдущим помещениям Кемера, была новенькой и оборудована по последней моде европейской медицины.
– Но как я доберусь до Москвы? – невольно вырвалось у Платона Васильевича.
– Мы дадим вам укрепляющих средств. Транспортируем до самолета. А в Москве вас встретят!
– Кто? – невольно вырвалось из уст Струева.
– Ваш племянник сказал, что все устроит!
– Кто? Какой племянник? – растерянно, почти в панике, произнес Платон Васильевич.
Доктор легко, пружинисто встал, и на его лице
– Он за дверью… Ваш племянник, – и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, врач быстрым, неприятным для больного, здоровым, молодым шагом вышел из палаты.
У Платона Васильевича даже закружилась голова: «Какой племянник? Нет у меня никакого племянника!»
И в этот момент открылась дверь и в палату, на ходу набрасывая на плечи халат, ворвался улыбающийся Антон. В руках у него была литровая бутылка запечатанного гранатового сока.
– Ну? Платон Васильевич? Очухались? – Он присел на табуретку у его кровати и, зубами открыв крышку бутылки сока, начал наливать его в чашку.
– Племянник? Это – вы?..
– А кто же еще? – почти во весь голос расхохотался молодой человек.
– И давно я здесь?
– Второй день! Когда вы грохнулись в гостинице без сознания, вас на «скорой помощи» доставили сюда. Вы же мне сами деньги дали… Я и заплатил за два дня! В гостинице искали-искали вашу страховку – ее не оказалось.
– Да ее и не было, – кивнул головой Платон Васильевич. – Но в номере еще были деньги?
– Вы мне их не давали! И никаких распоряжений по поводу них тоже, – погрозив пальцем больному, почти строго произнес Антон. – Так что эти два дня в больнице вы лежали за мой счет!
И он расхохотался. Улыбнулся и Струев. Ему только сейчас стало легче и не так безнадежно, как было с утра. Теперь он понимал, что он не один. Что этот большой, сильный, белокурый парень… Сын его Андрюшки Тодлера… Действительно, ему почти родственник… Во всяком случае, родная душа, хоть и знал он его всего два дня.
– Вы можете встать? – осторожно спросил Антон.
– Сомневаюсь… – испуганно ответил Платон Васильевич.
– А вы попробуйте! Попробуйте… – И он протянул Струеву свою руку.
Платон Васильевич спустил ноги на пол и, решившись, попытался встать. Какой-то горячий, почти огненный шар заполнил его грудь, но он оперся на руку Антона и все-таки не упал.
– Стойте… Стойте так! Сейчас будет легче! – Антон приблизился к нему и буквально заглянул ему в глаза.
Струев оперся двумя руками ему на плечи и ему стало легче.
– Ну, вы совсем молодец! – смеясь Антон, поддерживал его за талию. – Так мы с вами и до Москвы доберемся!
И несмотря на все, Струев только почти жалобно выговорил:
– Я хочу домой. В свою постель!
– Вот! Вот это мне и было нужно! – расхохотался Антон.
– Но как… Как все это сделать? – еле слышно выговорил Струев.
– Я уже почти все решил, – уложив его снова в постель, делов и оживленно начал Антон. – Отсюда до самолета вас доставят на карете «скорой помощи». В самолет я внесу вас сам. Там вы примете снотворное и проспите
до Москвы. А уж в Москве…Он мечтательно закатил глаза и тонко улыбнулся.
– Там нам сам черт не брат!
– Но как же всё… Билеты?.. Самолет? Местные врачи?.. – бормотал про себя уставший Платон Васильевич.
Антон встряхнул его, да так, что снова горячий шар наполнил всю его грудь.
– Вы осторожнее! У меня, наверное, инсульт! – почти испуганно проговорил старик.
– Нет у вас никакого инсульта! У вас был тяжелый спазм сосудов головного мозга. Сейчас он купирован.
И пока есть эта пауза… А второй спазм весьма возможен, вам надо переменить обстановку. А главное, избавиться от страха. Не беспокойтесь, он естественен… Но это скорее психологический фактор, а не физиологический…
Струев смотрел на серьезное, молодое, убежденное лицо Антона и невольно подумал: «Это Андрей Тодлер послал мне его в трудную минуту… Своего сына! Спасибо, Андрюшка!»
– Ну вот видите, у вас уже и глаз стал осмысленный, а не как у дохлой рыбы!
– Вы это поосторожнее… Насчет «дохлой рыбы»! – неожиданно прикрикнул на него Платон Васильевич.
– Вот! Вот! Что и требовалось доказать! – развел руками, словно готовясь его обнять, молодой человек.
– Так… Отлет – через два часа! Билеты у меня в кармане. Чемодан с вашими вещами здесь же. Все документы ваши и виза тоже здесь…
Он похлопал себя по внутреннему карману куртки.
– Я сейчас ненадолго выйду к главному врачу. Всякие там выписки из болезни. Разрешение на перевоз больного… Ну, кое-какие лекарства в дорогу…
Он замолчал, как будто стукнулся о какую-то перегородку.
– А откуда вы на все это взяли деньги? И на что собираетесь меня везти в Москву?
Антон на секунду замолк, потом снова улыбнулся и ответил, распахнув руки:
– То великая тайна есть! И открою я ее вам, когда вы будете лежать в Москве… В собственной постели! И мурлыкать, яки кот!
Оставшись один, Платон Васильевич осмотрелся в поисках своих вещей. Ничего не было, кроме легкого французского спортивного костюма.
– Вот в нем я и поеду, – сам себе сказал Струев и начал медленно надевать его. Ему это далось нелегко – капли пота капали со лба.
Он сидел на кровати и пытался упорядочить дыхание. Незаметно он то ли задремал, то ли потерял сознание.
Платон Васильевич видел себя в вагоне поезда, везшего их семью из эвакуации. Ему было не больше пяти лет. Его посадили на чемоданы, тюки, баулы – сторожить. А мама и старший брат побежали на станцию, – что-нибудь купить в дорогу.
Напротив мальчика сидела темная старуха с небольшим фибровым чемоданом. Она периодически открывала его и таким острым, как стилет, ножичком отрезала от большого каравая домашнего хлеба тончайший кусок и отправляла себе в рот…
Платоша, как завороженный, смотрел на это священнодействие. Ему хотелось есть, ему хотелось пить. Но надо было сидеть на вещах и никуда не двигаться. Блатных и воров в поезде было много… Некоторые вскакивали в вагон на станции и стремительно пробегали по набитому людьми, вещами, какими-то тюками вагону.