Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
Шрифт:
– Нет, боярин, другое. Оно сильнее, поначалу работает постепенно, а затем неожиданно бьет наповал. Такой яд часто делал мой учитель.
– Ты уверен, что он подействует на Ивана Грозного? Его больше двадцати лет ртутью травят, и ничего, живет. Слыхал я, мать его Елена Глинская давала сыну немного яду с самого детства, чтобы привык. Возможно такое?
– Возможно. Княгиня Глинская поступала мудро, но царь слаб, любая хворь зацепится как репей.
– А ну-ка расскажи, как будешь травить Ивана.
Эйлоф поморщился, Годунов усмехнулся.
– Что, не по нраву мои
– Чтобы никто не заподозрил, надо дать царю поначалу немного яду. Это вызовет ухудшение здоровья, тело покроется гнойниками, он будет впадать в беспамятство, возможно, его охватит жар. Но дней так через десять наступит улучшение. Тогда надо будет дать ему еще зелья, побольше. Оно свалит государя. Его смерть будет внезапной, с признаками отравления ртутью, что подтвердят и другие лекари.
Годунов кивнул на коробок.
– Этот порошок может убить человека?
– Борис Федорович, тут и на десятерых хватит.
– Для чего столько много?
– А чтобы наверняка.
– Значит, так, Иоганн, первый раз насыплешь яду в питье Ивана, как только станет известно о том, что посол Батория, который уже выехал из Кракова, прибыл в Можайск. Ну а второй – как наступит облегчение. Да скажи-ка мне, во время болезни царь может работать?
– Нет. Болезнь уложит его в постель, а я не дозволю встать.
– Так он тебя и послушает.
– Не послушает меня, лекарства заставят лежать.
– Да, ты же придворный лекарь. Интересное дело получается, Эйлоф.
– Что ты имеешь в виду?
– Царевич-то Иван, царство ему небесное, тоже перед смертью болел. Ухудшение здоровья наступило неожиданно. Его состояние улучшилось, пред тем как Иван испустил дух. Лекари тоже говорили, что царевича травили ртутью. Уж не твоих ли рук дело – смерть Ивана Ивановича? Только ли мои указания ты исполняешь? Или кто-то еще очень заинтересован в скорой смерти царя? – Годунов подозрительно сощурил глаза. – Отвечай как на духу!
– Что ты, Борис! Это совпадение.
– Да? А ведь смерть Ивана сейчас выгодна для Польши. Рим благословит Стефана Батория на новую войну с Москвой. Король Речи Посполитой разорвет мирный договор, который заключен с Иваном. А слова римского посла Поссевина? Ведь этот иезуит находился в России во время смерти царевича и сказал, что русскому государю жить недолго. Это тоже совпадение?
– Странно слушать такое, боярин.
– Ладно, Эйлоф, мне плевать, связан ты с папским легатом или нет, общаешься с людьми Батория или избегаешь их. Ты мое дело сделай. Больше мы с тобой не встречаемся. До того как увижу Ивана мертвым. Обещанное получишь, как уляжется шум вокруг смерти Грозного и на престол взойдет Федор. Ты понял меня, лекарь?
Эйлоф кивнул.
– Понял, боярин.
– Гляди у меня! За тобой смотрят мои люди. Попытаешься обмануть, скрыться, пожалеешь. Далеко не уйдешь, а вот подыхать будешь страшно. Это я тебе тоже обещаю.
– Я и не думал ни о чем таком, – проговорил лекарь-убийца.
– Вот и не надо! Здоровее будешь, да и богаче. А теперь дай мне какое-то снадобье. Встречу кого во дворце, будем чем объяснить появление у тебя.
– Конечно,
вот мазь. Она…– Да плевать мне, что это за мазь. Все одно выброшу.
Годунов вышел в коридор и неожиданно подумал, что для достижения цели, особенно такой, как получение царского трона, действительно пойдешь на все. Даже на смертный грех.
Он сделал свое черное дело, отошел в тень и начал ждать.
Посол Речи Посполитой прибыл в Можайск 9 марта 1584 года. Он намеревался с утра следующего дня продолжить путь, но 10 числа Ивану Васильевичу вдруг стало плохо. Слабость охватила его тело, боль ломала суставы. В связи с этим в Можайск было отправлено распоряжение задержать на время польского посла, обеспечить ему достойное содержание. Сапега вынужден был остаться в Можайске.
Болезнь протекала медленно, именно так, как описывал ее Годунову Иоганн Эйлоф. Тело царя покрылось гниющими язвами, распухло, ломота в костях усилилась. Иван Грозный не мог передвигаться самостоятельно, и его носили на носилках. 16 марта царь потерял сознание. Лекари, в том числе и Иоганн Эйлоф, не отходили от государя ни на минуту.
Прошла тяжелая ночь. Все ожидали страшного конца, но утром 17 марта царь пришел в себя. Боли поутихли.
Он поднялся с постели и тут же вызвал к себе Богдана Бельского.
Тот прибыл тут же.
– Господи, государь, слава Богу, ты вроде пошел на поправку. А мы-то испугались!..
– Странная хворь свалила меня, Богдан. Лекарства готовил Эйлоф?
– Он, государь. Передавал лично мне, я приносил тебе.
– Еще кто-нибудь имел доступ к лекарствам?
– Нет. К лекарю приставлена надежная стража, за ним смотрят и другие доктора. Уж не думаешь ли ты, что тебя хотели отравить? – с испугом спросил Бельский.
Иван Васильевич попытался улыбнуться, и это далось ему с трудом.
– Похоже, Богдан Яковлевич, что не только хотели, но и отравили. Как сына Ивана. Ведь он тоже внезапно заболел и лежал десять дней. Вот только его с детства не поили слабым ядом. Поэтому сын умер, а я выжил.
– Приказать арестовать лекаря да отправить в пыточную избу? Там он во всем признается.
– И в том, чего не делал. Не надо, Богдан. Давай о делах. Грамоту старцам Кирилло-Белозерского монастыря отправили?
– Да, государь, как только дьяк с твоих слов в начале болезни составил, так тут же снарядили гонцов и послали в северную обитель. Они уже должны быть в монастыре.
– Ну и хорошо. Значит, молятся за избавления царя от смертной болезни.
Бельский удивленно посмотрел на государя.
– Почему ты называешь хворь смертной? Ведь на поправку пошел!
– Ладно, Богдан. Передай в Можайск, что приму польское посольство двадцатого числа после обедни.
– Слушаюсь, государь!
– А сегодня пусть князь Мстиславский соберет думу.
– Господи, Иван Васильевич, до нее ли тебе сейчас?
– Поговорим недолго. Сил у меня хватит. А не смогу, бояре сами проведут заседание и примут нужные решения. А на завтра, Богдан, наладь-ка мне баню. Она исцеляет лучше любого лекаря. Глядишь, и язвы зарубцуются.