Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
Шрифт:
– Слушаюсь, государь. Усилить наблюдение за Эйлофом? Я могу приставить к нему отдельного стражника.
– А он разве поймет, коли лекарь задумает яд приготовить?
– Но хоть доложит о его странном поведении.
– Все это бесполезно, Богдан. Ступай и делай то, что тебе велено.
В полдень 18 мая 1584 года царь приказал доставить духовное завещание, чтобы внести в него поправки. Он работал над ним около двух часов. В это время Бельский принес ему лекарство. Богдан Яковлевич не знал, что дает государю отраву. Эйлоф сумел подсыпать яд так, что этого не заметил никто, даже отдельный
Иван Васильевич принял лекарство, а потом более четырех часов пробыл в бане. Теплые ванны способствовали частичному выводу вредных веществ через поры кожи, и государь почувствовал облегчение.
Он пожелал играть в шахматы, популярные при его дворе, и повелел позвать дворянина Родиона Биркина, большого мастера этого дела. В опочивальне собралось много вельмож, среди них, естественно Борис Годунов. Иван Васильевич стал расставлять фигуры, но пальцы плохо слушались.
Царь вдруг повалился навзничь. В опочивальне поднялась невообразимая суматоха. Кто-то побежал за водой, кто-то за лекарем, кто-то за царским духовником.
Первым явился Иоганн Эйлоф. Он, конечно же, пытался привести государя в чувство, но никак не мог этого сделать.
Желая посмотреть, как умирает царь, Годунов не удержался, склонился над ним и услышал:
– Это ты, подлый убийца. Погоди, и тебе недолго осталось жить.
Годунов отпрянул от постели Ивана, его пробила дрожь.
Эйлоф взглянул на него.
– Что с тобой, боярин?
– Ты слышал, лекарь? – проговорил побледневший Годунов.
– Что?
– Последние слова царя!
– Так он же в беспамятстве и вот-вот умрет!
– Ты хочешь сказать, что мне все пригрезилось?
– Тебе лучше уйти отсюда.
Годунов ринулся из опочивальни. Бояре смотрели на него с сожалением, считая, что от горя у ближайшего советника царя случилось помутнение рассудка.
Иоганн Эйлоф выпрямился и заявил:
– Царь умер!
Эти страшные слова прозвучали громом среди ясного неба.
Потом в опочивальне наступила гробовая тишина. Ближние бояре находились в шоке. Бельскому стало плохо, и его увел Эйлоф, искавший причину покинуть место, где он совершил убийство.
Вскоре весть о кончине государя облетела город, и у Кремля стал собираться народ. Богдан Бельский, пришедший в себя, объявил людям о смерти их любимца. Толпа начала волноваться.
Тем временем в опочивальню царя прибежал Феодосий Вятка, духовник Ивана Грозного. Он совершил посмертный обряд пострижения, назвал государя, отошедшего в мир иной, иноком Ионой.
Когда стрельцы заняли оборону, Годунов спросил Бельского:
– Видишь, что творится?
– То ли еще будет.
– На престол должен вступить царевич Федор, но не следует забывать и о Дмитрии, его младшем брате. Враждебные нам бояре наверняка попытаются воспользоваться этим и поднять мятеж. А народу только повод дай, разнесет все.
– К чему ты мне это говоришь, Борис?
– К тому, что надо лишить враждебных бояр возможности использовать Дмитрия в своих целях. В завещании царь наделил Марию и ее сына Дмитрия уделом в Угличе. Вот и надо срочно отправить туда всех Нагих. Заодно не мешало бы выслать из Москвы и некоторых особо опасных бояр.
– Но я по тому же завещанию назначен воспитателем Дмитрия.
– И что? На Москве волнения, смута. Ты решаешь обезопасить царевича, всю его родню и близких к ним людей. На
время, пока не прекратится смута, рассылаешь их в уделы, где спокойно. Благое дело делаешь. Не забывай, что царь вверил тебе на попечение не только Дмитрия, но и Федора, прямого наследника. Так что ты обязан защищать интересы обоих сыновей государя. Меня он в опекунский совет не включил. Решать придется тебе, Богдан. Помни, что при Федоре ты не только сохранишь свое нынешнее положение, но и возвысишься, если мы и далее будем дружны.– Ладно. – Бельский кивнул. – С Нагими мы разберемся, но выводить ратных людей на улицы Москвы я не стану. Ты предлагаешь столкнуть в междоусобице воинов и горожан. А вдруг они объединятся да пойдут на Кремль? Нет, упаси Господь от такого!
Борис Годунов усмехнулся.
– Хорошо, войска не беспокой, а вот с Нагими и некоторыми другими боярами, список которых тебе передадут, вопрос решить надо быстро. Сегодня же! А я помогу тебе, чем смогу.
Богдан Бельский тяжело вздохнул и отправился во дворец.
Борис Годунов осмотрел волнующуюся толпу с кремлевской стены и проговорил:
– Сама по себе смута не прекратится. Надо что-то делать, чтобы не дать ей разгореться во всю мощь. Иначе она сметет все и всех. Придется жертвовать Богданом. Он больше не нужен. Заодно освободится и место главы опекунского совета. Я должен занять его, стать правителем страны при больном царе. Ради этого пожертвуешь многим.
Годунов спустился со стены, пошел во дворец, завидел одного из своих верных людей и позвал:
– Васюта, поди сюда!
Молодой человек подбежал.
– Слушаю тебя, боярин.
– Наша дружина наготове?
– Как полагается, в смутное-то время. В городе людей подняли. На всякий случай сани с припасами подготовили.
– Все это пустое, Васюта. Сейчас важно другое.
– Так ты только скажи, боярин, все сделаем.
– Надо пустить по Москве наших людей, чтобы слух разнесли, будто царя Ивана отравили.
– Отравили? – воскликнул молодой ратник.
– Да! Это сделал ближний советник покойного царя Богдан Бельский, воспользовавшись тем, что государь принимал лекарства только из его рук. Пусть говорят, что и к смерти царевича Ивана он руку приложил, хочет, чтобы войска разгоняли народ, не давали ему проститься с любимым царем. Ты понял меня, Васюта?
– Понял, боярин.
– Делать дело осторожно, тайно!
– Не беспокойся, боярин.
– Еще чуть не забыл. Ступай и прикажи Андрею Васильеву явиться ко мне. Знаешь, где он сейчас?
– Там же, где и все, у Успенского собора.
– Лады.
– Вопрос, боярин, дозволь?
– Только быстро, дел у меня вельми много.
– А царя и взаправду отравили?
– Прямых улик нет, но я подозреваю, что отравили. Тут не обошлось без Бельского и придворного лекаря. Только доказать это невозможно.
– Понял.
– Ступай. Андрею передашь, что я буду в палатах у царевны. Пусть туда приходит.
– Слушаюсь.
Годунов прошел к Ирине и спросил:
– Федор у отца? – спросил вельможа.
– Где ж ему еще быть? Там, родимый, печалится.
Годунов усмехнулся.
– Ему не печалиться, а радоваться надо. Скоро на престол взойдет, царем станет. А все благодаря кому? Мне!
– Благодарствую, братец.
– Теперь ты еще более должна влиять на него, добиваться того, чтобы во главе попечительского совета встал я.