Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

– Не заразна ли хворь? Можно ли детей до государя допускать?

– У тебя свои дети есть?

– Сын.

– Ты когда простудишься, подпускаешь его к себе?

– Нет.

– Вот и ответ на твой вопрос. Веди лучше в палаты государевы.

– Сама дорогу не найдешь?

– Найду.

– Тогда ступай! Я на службе.

Знахарка вошла в покои.

Василий лежал под шубой, как и наказывала Глафира. Лицо его было потным и бледным.

– Долго ты, бабка, возилась со снадобьем!

– Сколько надо, столько и возилась. Давай-ка скидывай шубу и заголяй бедро.

Василий подчинился. Знахарка вновь осмотрела болячку, смазала ее мазью, сверху положила листья, накрыла чистой тряпицей. Дала выпить отвара из одного кувшина, второй поставила на стол.

– Это успокаивающее и обезболивающее питье, – объяснила она. – Выпей, как ко сну отойти соберешься. Ужинал?

– Нет. Не хочу.

– Оно и верно. Пост очищает нутро, помогает победить разные недуги. Но коли захочешь, то съешь яблок или груш.

– Пить хочется.

– Пей воду кипяченую, сколько хочешь.

– Завтра утром встану?

– Экий ты быстрый! Болезнь только начинается. Чтобы она прошла, время нужно. Или сам не знаешь?

– Не могу я тут разлеживаться.

– Утром поглядим, может, и полегчает. Теперь лежи спокойно, глаза закрой и повторяй за мной.

– Чего повторять-то?

– Заговоры против болезни. После помолимся.

– Ладно, давай свои заговоры.

Наутро Василий встать не смог. Жар спал, но слабость, боль и головокружение остались. Бабка Глафира пришла, поменяла повязку, почитала заговоры, к обеду подготовила снадобье от головной боли.

К вечеру Василию наконец-то полегчало. Он смог подняться. Голова не кружилась, слабость отступила. Только боль в бедре пробивала с каждым движением.

Сидеть в селе Озерецком князь не желал. Утром 27 сентября он поговорил с народом и отправился дальше, в село Нахабное. Знахарка передала ему пшеничную муку с пресным медом и печеный лук, дабы прикладывать к болячке. Так, переезжая из села в село, великий князь с семьей приехал в Покровское-Фуниково накануне праздника Покрова.

Этот день православные христиане отмечают с особой радостью. Так было и в Покровском-Фуникове. Народ всю ночь молился в храме, просил у небесной заступницы помощи и защиты в бедах и напастях.

Великий князь по болезни не мог присутствовать на всенощной. Снадобье знахарки помогало слабо. Боль уже постоянно сопровождала Василия. Он страдал, но держался.

Покров в этом году выдался славным. Журавли еще не успели улететь в дальние страны. Белка в лесу вылиняла чисто. Слабый ветер дул с юга. Дуб с березой облетели, сбросили листву. Легкий снежок высыпал и растаял.

Приметы указывали на то, что зима впереди хорошая. Снега выпадет много, да и мороз не будет слишком суровым.

Прежде великий князь радовался бы вместе со всеми. Теперь его настроение омрачала странная, неожиданная болезнь. Он решил ехать в село Покровское, вызвал старосту и приказал готовить коней и повозки.

Под вечер Василий с супругой, детьми, небольшой свитой и ратниками особой стражи отправился в путь. Спустя два дня он переехал из Покровского в Волоколамск.

В тот же день дворецкий Шигона устроил пир. Василию было тяжко, но приходилось терпеть. Никто, кроме самых верных людей, не должен был знать о болезни.

Во время пира у покоев княжичей Ивана и Юрия собрались Ургин, Федор Колычев и Григорий Тимофеев.

– Как думаешь, Федя, что происходит с великим князем? – спросил Дмитрий.

– Приболел он. Давеча заходил к детям. Видно было, что страдает. Государь пробыл в детской недолго, не садился на лавку, не брал на руки Ивана. Он постоял, посмотрел на сыновей, перекрестил их и ушел, припадая на левую ногу. Видно было, как тяжело дается ему ходьба.

– Ты ничего не спросил у государя?

– Как, Митя? Коли сам не говорит, допытываться негоже. Не по чину.

– В Озерецкой великий князь не единожды звал к себе местную знахарку, – проговорил Дмитрий. – Я как-то остановил ее во дворе, порасспросил о здоровье государя. Бабка сказала, что болячка у него выскочила да простуду князь подхватил.

– Так это ерунда, – сказал Григорий. – Эка невидаль, болячка какая-то. На посаде таких болезных не счесть. Есть и те, у кого все тело язвами покрыто. На реку ходят, грязью, глиной мажутся. Живут, работают, детей рожают. А простуда как пришла, так и уйдет, тем более что знахарка государя смотрела и дала какое-то снадобье. Знахари знают толк в болезнях. Уйдет хворь и от государя.

– Так и должно быть, – сказал Дмитрий. – Но меня обеспокоило поведение бабки Глафиры. Она была встревожена, вышла из дома и чуть не бегом подалась к своей избе.

– Чего же она могла испугаться? – спросил Федор.

– Думаю, бабка не поняла, какая хворь поразила государя, или же по болячке узнала нечто тайное, никому не ведомое.

– Не зря люди говорят, что у страха глаза велики, – подал голос Григорий.

– Может, и так, Гриша. Дай Бог, чтобы я ошибался, но душе не прикажешь, а на ней беспокойно. Очень уж неожиданно заболел великий князь. Слишком уж быстро хворь действует на него.

Федор внимательно посмотрел на товарища.

– На что ты намекаешь, Митя?

– Эх, Федя, на что я могу намекать? Многие вельможи, с виду здоровые и крепкие, умерли в самом расцвете сил от непонятных болезней. Ничто не предвещало их скорой кончины.

– Так и простой народ помирает, не дожив и до сорока годов. Но их смерть никому не кажется странной. Надо всегда помнить, что все мы под Богом ходим. Только Господу ведомо, кому какой срок отведен на земле. Надо молиться за здоровье великого князя. Но коли пришел его час предстать пред Богом, значит, так тому и быть.

– Государь поправится, – уверенно заявил Григорий. – Вот увидите, поболеет и встанет. Ему бы сейчас не по селам ездить, не на пирах сидеть, а лежать в своих кремлевских покоях или в Коломенском под присмотром лекарей. А он все об охоте печется. Я знаю, что охота пуще неволи, но коль захворал, то лечиться надобно.

– Это, Гриша, не нам решать!

– Знамо дело, но, по-моему, особо беспокоиться не следует. Было бы все совсем плохо, то государь не думал бы об охоте. Хочется ли нам развлекаться, когда хворь за горло схватит? Вот то-то!