Белый дьявол

Оппозиция «системе Джолитти» шла не только слева, но и справа. Гаэтано Моска называл «бессмертные принципы» совершенной абстракцией и противопоставлял им «солидную реальность естественных законов природы», предполагающих неравенство людей. В еще большей степени в неравенстве людей были убеждены авторы «Реньо» и «Леонардо». Оппозиция справа охватывала массу группировок, начиная с «Коррьере делла сера» во главе с Альбертини и кончая националистами типа и уровня Коррадини. Все это очень пестро и по идеологическим посылкам, и по культурному уровню, но какие-то вещи очевидны. Речь шла и о решении общенациональных проблем, и о том, какая группа, какой «политический класс» должны эти проблемы решить.

«Системе Джолитти» противостояла концепция «просвещенного консерватизма» Соннино. Кароччи сравнивает и противопоставляет «решения задачи», предложенные Джолитти и Соннино. Политическая программа Джолитти, предложенная им еще в конце прошлого века, в одной своей части оставалась неизменной, но в другой части изменилась, и глубоко, поскольку изменилось общее положение не только в Италии, но и в Европе: «Джолитти всегда принимал со спокойным мышлением реалиста тот факт, что между программными декларациями депутата и конкретной деятельностью министра существует различие». Во время «эры Джолитти» Италия переживала индустриальную революцию. Внутри правящих классов происходили изменения, менялся удельный вес отдельных прослоек. Вмешательство государства (протекционизм, заказы, различные премии) «почти всегда имело решающее значение». Чрезвычайно возросла роль банков. «Обоснование либерального поворота в первые годы века заключалось в убеждении Джолитти: правительство перестало быть классовым правительством, каким было в прошлом, ибо не было более связано с преобладающими интересами крупных земельных собственников и финансовой аристократии. Между новыми производящими, индустриальными силами буржуазии и парламентским реформистским социализмом была такая большая конвергенция интересов, что они были как бы двумя сторонами одного и того же существа» {73} .

О Соннино в книге Кароччи мы читаем: «Соннино был крупным земельным собственником, человеком высокого интеллекта и культуры, морально твердым, с протестантской цельностью убежденным в правах и обязанностях верхушки общества; собственности он приписывал выдающуюся социальную и реформаторскую роль» {74} . Программа «просвещенного консерватизма» Соннино, противопоставляемая леволиберальной концепции Джолитти, предусматривала компромисс между интересами промышленников и аграриев. Соннино, южанин, был убежденным меридионалистом и отдавал предпочтение не рабочей, а крестьянской базе (имеется в виду все то же понятие соnsenso). Для пропаганды этих идей жизненно важным было создать еще одну газету, которая могла бы стать рупором этих концепций. И в июне 1901 г., через год после того, как Альбертини стал директором «Коррьере делла сера», в Риме была создана еще одна газета, которой предстояло в будущем также играть немаловажную роль в политической борьбе. Газета эта существует и сейчас. Это «Джорнале д’Италия» («Газета Италии»). Выбор директора газеты и основного ядра сотрудников был сделан «по-семейному», как решили Альбертини и Сидней Соннино. Директором газеты был назначен бывший секретарь редакции «Коррьере делла сера» Альберто Бергамини. За новой газетой стояли крупные земельные собственники и некоторые промышленники Севера. Бергамини был талантливым журналистом, а политически — убежденным сторонником «просвещенного консерватизма» Соннино. Это было очень серьезной угрозой для Джолитти, так как Бергамини быстро завоевал популярность в столице и на Юге. В последующие годы и «Коррьере делла сера» и «Джорнале д’Италия» сыграют большую роль в распространении националистической идеологии.

БОРЬБА ТЕЧЕНИЙ

ВНУТРИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

В начале XX в. Турати думал, что отныне борьба классов в Италии будет происходить не так, как это было во время «кровавого десятилетия» конца XIX в., а в спокойных условиях и цивилизованных формах. Однако «эра Джолитти» оказалась отнюдь не идиллической, а Джолитти, этот «человек завтрашнего дня», сформировав свое правительство, произнес, как мы знаем, речь, похожую на некоторое отступление от его прежних программных выступлений. Правда, как искусный тактик, заключая прения, Джолитти сделал некоторые авансы социалистам, но этот маневр мог обмануть только очень наивных людей. Турати, при всем своем незаурядном уме, нередко проявлял наивность, но у «синьоры Анны» [13] был трезвый и насмешливый ум, и разбираться в людях она умела. Так и в этом случае она написала своему «Филиппино», чтобы он не заблуждался насчет любезностей Джолитти. Конечно, Турати был встревожен, но он не хотел и не мог отказаться от линии на сотрудничество своей партии с либералами и счесть эту линию ошибочной. Мы писали о съезде в Имоле в 1902 г., когда за Турати пошло большинство. На протяжении всей «джолиттианской эпохи» Турати последовательно, отстаивал свою идею: главная задача Социалистической партии — полностью сохраняя автономию и выступая с классовых позиций, не попадать в положение полной изоляции. Надо было создать наиболее благоприятные условия для осуществления программы-минимум, и над этим работали самоотверженно. Однако настроения в низовых партийных организациях по вопросу о поддержке правительства Джолитти были довольно смутными.

Коалиция Артуро Лабриола — Ферри набирала силу. В апреле 1903 г. в результате референдума, проведенного в партийных организациях, стало очевидным, что многие секции не одобряли реформистскую линию, которую проводил в газете «Аванти!» ее директор Леонида Биссолати (1857–1920), один из виднейших деятелей партии и самый близкий друг Турати. В результате референдума Биссолати покинул свой пост и директором газеты стал Ферри, который привел с собой в редакцию целую группу революционных синдикалистов. В феврале 1904 г. на ломбардском региональном съезде резолюция Турати не собрала большинства голосов, и он забил тревогу, так как был убежден, что победа «непримиримых», «революционеров» могла бы стать катастрофой для партии. Но и на общенациональном съезде в Болонье в апреле 1904 г. соотношение сил оказалось неблагоприятным для Турати. Все это было не случайным: правительство во время трудовых конфликтов вело себя так, что линия реформистов на сотрудничество с ним не могла не вызывать серьезных возражений.

На съезде в Болонье несколько раз казалось, что раскол партии неизбежен. Прокаччи пишет об абсолютной интеллектуальной честности и прямоте Турати, но замечает, что тот не отдавал себе отчета в размере влияния, которым уже пользовалась коалиция Артуро Лабриола — Ферри. Когда, пишет Прокаччи, две крайние группы заняли совершенно непримиримые позиции и раскол казался неизбежным, слово взял Ферри, специально устроивший так, чтобы выступить последним. Ферри понял, что делегаты съезда ни в коем случае не хотят раскола, но понял также, что «после двух лет надежд и разочарований» большинство сомневается в правильности реформистской линии и «испытывает сильное искушение изменить курс и испробовать линию, отличную от той, что взяла верх в Имоле». Поэтому он предложил проект достаточно двусмысленной резолюции, которая, однако, могла понравиться делегатам. Смысл ее был в том, что поддерживать правительство социалисты не должны ни в коем случае. Но партия ведет многообразную работу, от требования реформ до разрушения системы, построенной на эксплуатации и паразитизме, и поэтому должна непременно сохранять единство.

На этом съезде к руководству партией пришли «левые»: Энрико Ферри и Артуро Лабриола. А Турати и его единомышленники, на протяжении 12 лет считавшиеся самыми авторитетными деятелями итальянского социализма, превратились лишь в одну из фракций. Именно эту фракцию Прокаччи считает единственно серьезной и обладающей чувством ответственности. Впрочем, он не отказывает в последовательности и Артуро Лабрполе. Но с отвращением пишет о Ферри, который «передергивал карты и проделывал свои трюки согласно всем правилам политической интриги в итальянском стиле». Съезд, следовательно, закончился победой «самого опытного и беззастенчивого мастера по манипулированию большинством». Артуро Лабриола вынужден был ограничиться полупобедой.

Вообще же в силу объективных обстоятельств и «реформисты», и «революционеры» вынуждены были пойти на компромисс и сохранить иллюзию единства. Это отражало драматическое положение бойцов рабочего класса в стране, в которой, в силу исторически сложившихся условий, в силу расслоения и структурных особенностей пролетариата, «осуществить реформы было бы так же трудно, как осуществить революцию. Реформисты не добились бы первых, а революционеры не увидели бы последней» {75} .

К началу XX в. Социалистическая партия была единственной в Италии организованной политической партией современного типа. В ее программе-минимум давалось теоретическое обоснование всех преобразований, за которые пролетариату предстояло бороться. Преобразования были трех видов: политические, экономические и административно-налоговые. В преамбуле говорилось, что программа-максимум Социалистической партии — это цель, а программа-минимум является средство?! для достижения этой цели, «в чем и заключается ее качественное отличие от всех буржуазных реформистских программ, где реформы служат самоцелью и лишь уничтожают отдельные вопиющие проявления социальной несправедливости, не касаясь корней зла, кроющегося в самой экономической и политической организации человеческого общества» {76} . Этот текст можно было, в силу некоторой его расплывчатости, истолковать различно. Так оно и произошло.

Сентябрь 1904 г. ознаменовался новыми классовыми битвами. Выступления трудящихся приняли широкий размах. 3 сентября в Буджерру (Сардиния) полиция и войска стреляли в бастовавших горняков, были убитые. На митинге, организованном И сентября миланской Палатой труда, выступали «революционеры», реформисты и республиканцы. Было решено через восемь дней объявить всеобщую забастовку, по прошло всего три дня, и в Кастеллуццо (Сицилия) полицейские открыли стрельбу по толпе крестьян, протестовавших против разгона собрания, созванного секретарем местного кооператива, социалистом. Опять были убитые. Миланская Палата труда опубликовала манифест «Долой правительство убийц!» и объявила всеобщую забастовку, которая 16 и 17 сентября охватила всю страну. Стихийный гнев и возмущение масс были исключительно сильными, забастовка способствовала росту классового самосознания трудящихся, но конкретных политических результатов она не дала, так как с самого начала не было четких лозунгов и требований, не было единого руководства.

Реформисты, хотя и с некоторыми оговорками, поддержали всеобщую забастовку. Турати предполагал, что она заставит Джолитти отступить от двусмысленной политики и решительно встать на путь обещанных реформ. Однако все произошло иначе. Сразу после окончания забастовки Артуро Лабриола заявил, что теперь рабочие воочию убедились в том, что «пять минут прямого действия стоят по меньшей мере столько же, сколько пять лет парламентской болтовни». К сожалению, это всего лишь гипербола. Забастовка практически окончилась неудачей. Джолитти со своей стороны объявил ее «преступной и безумной», распустил парламент и назначил новые выборы. На них он выступил с откровенно правой программой, хотя как ловкий политик и нашел двусмысленную формулу: «Ни реакция, ни революция». Буржуазия была отчаянно перепугана размахом и интенсивностью народных выступлений. Ее идеологи требовали объединить все силы для того, чтобы преградить дорогу социализму.

Мы упоминали о том, что в 1901 г. была создана Федертерра. Через пять лет была создана Всеобщая конфедерация труда (ВКТ), объединившая промышленных рабочих. Обе крупнейшие профсоюзные организации Италии шли за реформистами. Создалось парадоксальное положение. Парламентская группа, состоявшая из социалистов, пользовавшихся большим личным авторитетом во всей стране (а не только в своей партии), начиная с Турати, занимала вполне самостоятельную позицию и нередко действовала вне зависимости от желаний руководства. На протяжении двух лет, до IX съезда партии, состоявшегося в Риме в октябре 1906 г., борьба течений продолжалась. Правда, после всеобщей забастовки в сентябре 1904 г. влияние и авторитет «революционных синдикалистов» оказались сильно подорванными. Кроме того, беспринципность Энрико Ферри становилась все более очевидной. В 1906 г. на съезде в Риме Артуро Лабриола и другие южане крайне резко выступили против Ферри. Лабриола говорил об «идолах толпы», о том, что то, что Ферри сегодня называет белым, он завтра так же уверенно назовет черным, лишь бы сохранить популярность в массах. Ферри произнес речь, в которой призывал «к реформам против реформизма и к синдикатам против синдикализма». Поскольку альянс с Артуро Лабриолой был разорван, Ферри примкнул к направлению «интегралистов» [14] , образованному центристским большинством съезда во главе с туринским социалистом Оддино Моргари.