Белый орел, Красная звезда
Шрифт:
Также важен психологический аспект. В кампаниях, где удачи и неудачи часто сменяют друг друга, боевой дух имеет ключевое значение. В таких условиях командиру гораздо труднее поддерживать уверенность в рядах своих бойцов, чем в войнах, где действия развиваются медленно, и где легче наладить дисциплину и обеспечить средства предосторожности. В июле молниеносное наступление Тухачевского быстро деморализовало польские войска, и были все основания полагать, что его продолжение в августе даст тот же, а по сути, даже больший, кумулятивный, эффект. Этого не случилось, благодаря лучшему руководству польского командования и воле к сопротивлению в сердцах польских солдат, защищавших родную землю.
Психологический аспект дополняется политическими соображениями. Политической целью наступления Красной Армии не было непосредственное завоевание Европы. Трудно было ожидать, что Красная Армия в 1920 году
Единственным бесспорным для всех элементом Варшавского сражения является отсутствие координации между командованиями Западного и Юго-Западного фронтов. Несмотря на отданный 13 августа приказ присоединиться к Западному фронту, Командование Юго-Западного фронта не сыграло никакой заметной роли в битве. 12-я армия предприняла атаку силами одной дивизии на никому не угрожавший Хрубешув; наступление Конармии в направлении Замостья, начавшееся 20 августа, совпало по времени не со штурмом Варшавы, а с общим отступлением; 14-я армия, развернутая фронтом к Днестру, не собиралась включаться в бои. Последствия, несомненно, были серьезными. Концентрация ударных сил Пилсудского, всего лишь в девяноста километрах от 12-й армии и в ста тридцати километрах от Конармии, проходила без помех в течение десяти дней. Опасения поляков насчет ведения боевых действий на двух фронтах не сбылись. Польскому Главному командованию была предоставлена прекрасная возможность разобраться с Тухачевским и Буденным отдельно, расправившись с ними по очереди.
Поведение Юго-Западного командования так и не получило удовлетворительного объяснения. Наиболее частое объяснение основывается на утверждениях Троцкого, который обвинял в личных амбициях и мелочной зависти политкомиссара фронта, Иосифа Сталина. Согласно Троцкому, для Сталина невыносимо было бы увидеть триумф Тухачевского в Варшаве, как и оказаться в тени его политкомиссара Смилги; Сталин хотел любой ценой вступить во Львов одновременно со входом Смилги и Тухачевского в Варшаву. “Сталин вел свою собственную войну”:
“Когда предстоящий контрудар под Варшавой окончательно выяснился, главное командование приказало Егорову, командующему Юго-Западным фронтов, круто переменить направление, чтобы ударить во фланг польских войск под Варшавой и поддержать Тухачевского с фланга. Но Юго-Западное командование, поощряемое Сталиным, продолжало двигаться на запад… В течение трех или четырех дней ставка не могла добиться исполнения приказа. Только в результате повторных приказов и угроз Юго-Западное командование переменило направление. Но несколько дней запоздания сыграли роковую роль...16 августа под стенами Варшавы после короткого и сильного удара Пилсудский переходит в наступление, прорывает наш фронт на севере… Наши войска откатываются на сотни километров назад... Если бы Сталин и Ворошилов с безграмотным Буденным не вели «своей собственной войны» в Галиции, и Красная конница была своевременно у Люблина, Красная армия не испытала бы того разгрома”.[249]
К сожалению, проверить истинность утверждений Троцкого можно лишь на основе контрдоводов сталинистов, единственной целью которых в позднейшие годы было взвалить всю вину на самого Троцкого. Замечания Сталина на закрытом заседании Х съезда партии в марте 1921 года, отчеты Егорова и Ворошилова, опубликованные в 1929 году и “История Гражданской войны” Рабиновича, изданная в 1935-м, были адресованы политической, а не исторической аудитории. Они имели целью обвинить Троцкого не только в неудаче Тухачевского со взятием Варшавы, но и в неудаче Буденного со взятием Львова.
Пожалуй, легче всего приблизиться к правде, если мы вернемся к ситуации второй недели августа 1920 года, исходя из военных реалий. Направления движения Красной Армии могут быть точно определены и оценены. В директиве Егорова от 22 июля Люблин был определен как цель для 12-й армии, Рава Русская для Конармии, Николаев для 14-й армии.[250] Директива Тухачевского от 10 августа ставила Влоцлавек целью для 4-й армии, Вышогруд для 15-й, Модлин для 3-й, Варшаву для 16-й и Демблин для Мозырской группы.[251] Если быть точным, направление движения Егорова было запад-юго-запад, а у Тухачевского - запад-северо-запад. Угол расхождения движения фронтов составлял сорок пять градусов. Это означает, что на
каждые четыре километра марша они отдалялись друг от друга на три километра. Отсюда можно прийти к выводу, что советское Главное Командование не планировало немедленных совместных действий Западного и Юго-Западного фронтов.Теперь встает ключевой вопрос выполнения сроков. Директива Егорова датирована 22 июля. Юго-Западный фронт отдалялся в течение трех недель, прежде чем возникла мысль его развернуть. Директива Тухачевского датирована 10 августа. Готовясь непосредственно к Варшавскому сражению, он осознанно перенес центр главного удара к северо-западу, затрудняя этим связь с Егоровым еще больше. Оба фронта вышли из графика. Тухачевский, планировавший взять Варшаву 12 августа, задержался в боях на Нареве и Буге; Егоров, планировавший достичь Равы Русской к 29 июля, задержался еще больше из-за битвы у Бродов. Оба фронта оказались на подступах к своим целям к моменту, когда они должны были уже овладеть ими. Каждый был слишком занят своими собственными проблемами, чтобы думать о проблемах другого (см. карты на рис. 11 и 12)
“Сепаратизм” Юго-Западного командования не трудно понять. Оно создавалось во время Гражданской войны на Украине и не было слишком заинтересовано во вторжении в Польшу. Его руководители, Егоров и Сталин, разместившиеся в Александровске, придерживались общего мнения, что защита России должна иметь приоритет над европейской авантюрой. Они чувствовали ответственность за действия против Врангеля в Крыму и за защиту румынской границы. Их все больше тяготила Галицийская кампания, которая по мере все дальнейшего продвижения на запад угрожала единству войск. Им хватало забот повсюду, и без участия в Варшавской битве. Они получали мало поддержки от Главного Командования в течение минувших месяцев, особенно касаемо подкреплений, которые предназначались одному только Тухачевскому. Ходатайства Сталина на высшем уровне, к Троцкому и Склянскому, остались без ответа.[252] Они быстро приближались к настоящему кризису, который вскоре должен был заставить полностью отказаться от Галицийской кампании. В начале августа они пришли к решению, что как только Львов будет взят, Конармия будет отозвана и отправлена в Крым.[253]
Таким был фон катастрофической попытки большевистского руководства согласовать разнонаправленные интересы Западного и Юго-Западного фронтов. 2 августа Политбюро постановило разделить Юго-Западный фронт на две части.[254] 12-я армия и Конармия переходили в распоряжение Западного командования, образуя единый наступательный фронт против Польши, в то время как 13-я и 14-я армии должны были перейти к вновь образованному Южному командованию, образуя единый оборонительный фронт на Украине. Сталину было поручено осуществлять контроль над выполнением приказа. Решение Политбюро исходило из ранее намеченного объединения Западного фронта по достижении Буга. 5 августа оно было направлено главнокомандующему Сергею Каменеву. Дата исполнения не была назначена.
Из-за нерешительности Каменева в течение последующих десяти дней обычная проблема обернулась серьезным кризисом. Он разрывался между требованиями Тухачевского и трудностями Егорова и Сталина. 8 августа он сказал Тухачевскому, что о немедленном переводе 12-й армии и Конармии “речи быть не может”.[255] Способствовал проволочке абсолютно неверный анализ Смилги, согласно которому превосходство в силах Западного фронта над поляками оценивалось как три к двум.[256] 11 августа он обсуждал с Юго-Западным командованием выполнимость предложенной переброски к 15 августа, но его депеша дошла только через 2 дня.[257] 12 августа он приказал перевести 12-ю армию, но ничего не сказал о Конармии.[258] 13 августа он получил неизбежный протест от Тухачевского. В телефонном разговоре по прямой линии он сказал Тухачевскому, что “ликвидация Врангеля так же важна, как и решение вашей проблемы”[259]. Он согласился, однако, что “Конармия будет находиться в готовности, чтобы использовать ее как таран, в случае, если наш план потерпит неудачу и ваш собственный кулак окажется слишком слаб”. В конце он принял точку зрения Тухачевского, что “дальнейшая задержка может вызвать проблемы”. Приказ Каменева №4774/1052 Юго-Западному командованию повторял слово в слово то, что Тухачевский продиктовал по телефону[260]. Он гласил, что к полудню 14 августа 12-я армия и Конармия переходят в распоряжение Западного фронта. Это вызвало цепную реакцию недоразумений, которая почти парализовала советское командование в течение всего периода Варшавского сражения.