Долго, долго жила затворницейВ отреченьи, в оковах сна…Но весна постучала в горницу,Отворила, — и впрямь весна…И гляжу: расцветает, молится,Зажигает свечи каштан.А в лучах, в цветах за околицейГолубой мелькает кафтан.Вижу — светел мой плат узорчатыйИ горит сарафан мой сборчатый,И цветенье и смех везде,А вверху, на соседнем жолобеУмиленно воркуют голубиО несвитом еще гнезде…
«Пастух оперся на сосновый посох…»
Пастух оперся на сосновый посохИ
смотрит, как проходят поезда.Вокруг на зеленеющих откосахРаскинулись привольные стада,Но не волнует шумное стремленьеСтальных колес и дымовых колецНи пастуха невозмутимой лени,Ни кротости его овец.
СОН («Снова шепчет за окошком ель…»)
К.Д. Померанцеву
Снова шепчет за окошком ель,Лает пес и ссорятся гусята, —— Я была за тридевять земель,Я гостила в царстве тридесятом.Я ручных ласкала лебедей,Белым птицам белый хлеб давала,Узнавала близких мне людейТех, которых прежде не видала.Я узнала белоснежный дом,Три луны над куполом сияло.А потом… но не было потом,Потому что времени не стало.Белый бык стремился отворитьДверцу клетки с птицами и львами.Но об этом трудно говоритьУтренними точными словами.Я была за тридевять земель,Я гостила в царстве тридесятом.— Бьется в окна залетевший шмель,Хрюкают в сарае поросята.
«Быть может, это — нищета…»
Быть может, это — нищетаИ тишина, и углубленность,Быть может, это — суета,Души тревожная влюбленность…Но я сроднился с нищетой,И суета не искушает.Не знаю как, не знаю что,Но знаю: что-то жить мешает.
Эрос («Он придал угловатым рукам…»)
Он придал угловатым рукамЗакругленную прелесть движений.Он открыл удивленным зрачкамДар высокого преображенья.И для песни открылись уста,И ушам захотелось услышать,Как звенит, излучаясь, звезда,Как цветущая жимолость, дышит.И Психея тогда налетуУвидала в чудесном виденьиЕй возможных вершин высотуИ предельную пропасть падений.
«От взмаха сильного руки…»
От взмаха сильного руки,Что камень с берега швырнула,Полоска серебра сверкнула,И водяные паукиЗвездой рассыпались в испуге.И на поверхности прудаВсе незаметнее водаЗа кругом круг рождала в кругеИ вновь покрылась пауками,Уже забывшими испуг…Но как был легок всплывший кругИ как тяжел упавший камень.
«Строим земное, строим…»
Строим земное, строим…Рушатся стены града.Роем земное, роем —И не находим клада.Прочное все непрочно,Вечное — неуловимо.Струйкой часов песочныхСыплется время мимо.
«Какая тишь и легкость умиранья…»
Какая тишь и легкость умираньяВ осеннем облетающем лесу.Деревья обрекают на попраньеВесною вознесенную красу.Как эти листья были неразрывныС весенней мощью молодых ветвей.Их
не сорвали грозовые ливни,Не сбросил ветер силою своей.И вот теперь, по тайному приказу,Родные ветки потеряли власть.Но листья осыпаются не сразу,Как будто не торопятся упасть…Какая тишь и легкость догораньяВ осеннем, облетающем лесу…— Неужто я земное умираньеВ такой же тишине перенесу?
«Когда подросшие птенцы…»
М.Н. Лисенко
Когда подросшие птенцы,К полету первому готовы,Когда поспели огурцыИ дозревает сад фруктовый.И в зелени еще густойВсе полно радостным кипеньем,Крылатой птичьей суетой,Сверканьем, щебетом и пеньем, —Впервые вдруг засохший листСпадает, медленно вращаясь.Тогда возню свою и свистВнезапно птица прекращает,И круглый глаз ее следитС неизъяснимым напряженьем,За тем, как желтый лист летит,За медленным его сниженьем…И зелен дуб и луг широк,Просты по-прежнему заботы,Но птица знает — близок срок,И слышит отзвук перелёта.
НОЧНОЙ ВЕТЕР («Колокольчик дрожит от чего-то…»)
Колокольчик дрожит от чего-тоИ ушам не дает отдохнуть.— Это ломится ветер в ворота,И не может ворот распахнуть.Что-то воет, как выли в пещереГолоса допотопных зверей.— Это ветер томится у двериИ раскрыть не умеет дверей.И тревожит меня до рассветаКолокольчик и жалобный вой.— Это ветер не с этого светаПрилетает, зовет за собой.
«Природа часто жестока…»
Природа часто жестокаЛистка прямое назначенье —Без ропота и возмущеньяБыть продолжением цветка.Но треплет ветер лист простой,Жара и стужа опаляют,И постепенно наделяютНеобъяснимой красотой.Пришли дожди, придут метели, —Все чаще ветки в серебре.Был зеленее лист в апреле,Но стал прекрасней в октябре.И он упал. Лежит ничком,Но мертвых листьев не жалеют.А он желтеет и алеет, —Он сделался почти цветком.
«Пронизан вечер золотым дождем…»
Пронизан вечер золотым дождем,Трепещут ветки и щебечут птицы.Края небес под дождевым плащомПрозрачно начинают золотиться.Еще минута, и проходит дождь,Сверкает солнце, затихает ветер.И мокрый глянец освященных рощЧудесно весел и чудесно светел.О, если бы запомнить я моглаИ в непогоду вспоминать почаще,Что глубь небес незыблемо свела,А тучи неизменно преходящи.
«Прощаемся простым рукопожатьем…»
Прощаемся простым рукопожатьем.Надолго ли? — Навеки, может быть.Нам не нужны ни слезы, ни объятьяИ нам не надо ни о чем забыть.Не терпит солнце тени лицемерья,Все ложное уходит в темноту.Грешить легко, когда закрыты двери,А мы встречались только на свету.Ты научил под тяжестью не гнуться,Стремиться к небу по тропе земной.И так всем сердцем к солнцу обернуться,Чтоб тень свою оставить за собой.