Белый рондель

— Вы мне не представились, милостивый государь!

— Для этого вы меня и разбудили? — осведомился я.

— Вот именно! Я, как положено в приличных знакомствах, назвался вам сразу, но вашего имени до сих пор не знаю!

— Простите, сударь. Но я путешествую инкогнито. Вы можете называть меня просто Путешественником. И замечу также, что мне не нравится ваш тон.

— А мне ваш! — ответил воинственный гусар. — Вы намеренно не представились и тем самым показали презрение ко мне!

— Да полно вам, полно, — сказал я. — Спросите хоть у рыцаря Трампедаха. Он тоже зовёт меня Путешественником.

— Мне дела нет до рыцарей! — распалялся Кавалек. — Я шляхтич в пятом поколении, и, если меня оскорбляют, я могу постоять за себя!

— Да кто же вас оскорбляет, пан Кавалек?

— Недостаточно разрядиться павлином, чтобы скрывать своё имя! Я требую, чтобы вы тотчас назвались и принесли извинения! — кричал Кавалек.

— Я уже назвался вам Путешественником. Большего сказать не могу.

— Вы издеваетесь, пан! У каждого человека есть имя!

— Но ведь я уже сообщил, что путешествую инкогнито.

— А умирать вы тоже собираетесь инкогнито? — ядовито осведомился Кавалек.

— Что вы имеете в виду?

— Если вы не представитесь, мне придётся вас проучить, милостивый государь!

— Да за что же, ясновельможный пан, вы собираетесь меня проучить?

— За то, что вы не представились!

— Послушайте, пан Кавалек, вы мне надоели.

— Ах, так! — закричал он. — Я вызываю вас на дуэль!

— Час от часу не легче, — пробормотал я.

— Драться, пся крев! Выбирайте оружие!

— Вы, верно, забыли, что я просил вас об уроках сабельного боя? — мирно спросил я.

— Возьмите другое оружие! — сказал Кавалек.

— Да я не хочу никакого оружия, пан Кавалек. Право, напрасно вы горячитесь.

— Значит, вы назовёте своё имя?

— Поверьте, не могу назвать.

— В таком случае вам придётся драться, — несколько упавшим голосом сказал Кавалек. — Выбирайте оружие.

— На саблях так на саблях, — сказал я.

— Вы не умеете на саблях!

— Но что же делать? Если вам вздумалось меня убить, значит, этого не миновать.

Воинственное настроение всё больше оставляло Кавалека.

— Может, на рапирах? — спросил он.

— На саблях, — твёрдо сказал я.

— Ваше дело, — Кавалек вздохнул. — Тогда я вас посеку.

— Только не слишком, — попросил я, — мне бы хотелось остаться живым.

— Вы, кажется, шутите? — Кавалек нахмурил брови.

— Какие тут шутки! Когда вам угодно драться?

— Через день. В субботу я не дерусь по обету.

— Но у меня нет секунданта, пан Кавалек.

— Возьмите своего Трампедаха.

— Хорошо. Где тут дерутся?

— У Арукюласских пещер, по ту сторону Эмбаха.

— Найду ли я место?

— Нет ничего проще. Возьмите возчика, дороги туда всего две версты.

Так, едва успев осмотреться в Дерпте, я получил вызов от неуёмного шляхтича. И с чего он вдруг взбеленился? Вчера как будто ко мне благоволил. Мне, впрочем, известен был нрав гусаров. Уж если на своих пирушках они хватаются за сабли, то чего от них ждать в покорённом городе?

На Ратушной площади у магистрата царило некоторое оживление, с верха кареты снимали тяжёлый предмет. Подойдя ближе, я определил в нем музыкальный инструмент, клавесин или клавикорд, причём довольно внушительных размеров.

Молодой человек, достаточно строго одетый, наблюдал за сценой, скрестив руки. Одеждой он напоминал венского дворянина, во всяком случае, именно такой покрой шляпы был моден нынешним летом в Вене.

Когда инструмент несли по ступеням, молодой человек шёл рядом и нервно постукивал тростью с янтарным набалдашником. На верхней площадке лестницы он обернулся и внезапно приветствовал меня лёгким поклоном. Я приподнял шляпу в ответ, а спустя мгновение вспомнил, что видел этого человека в одном из салонов Гейдельберга.

Имени его я не знал, но он так прекрасно играл на клавесине, что я вслух сравнил его игру с импровизациями великого Свелинка. Юноша тогда покраснел и смутился, а теперь, видно, вспомнил меня.

Я поднялся вслед за грузчиками и, остановив мелкого чиновника, спросил, для какой цели в ратушу доставили клавесин.

— О, это наш славный Фробелиус, — ответил чиновник. — Он вернулся из долгого странствия.

Я узнал, что юноша родом из Дерпта. С детства он проявил большие способности к музыкальным искусствам, и магистрат послал его учиться в Германию. Там Фробелиус привлёк внимание меценатов и много играл в салонах. Теперь он вернулся на родину.

— А клавесин ему подарен в Голландии! — с гордостью сказал чиновник.

Оказалось, сегодня же вечером Фробелиус покажет свою игру в Большом зале магистрата. Что ж, неплохое развлечение в опустошённом войной городе.

По какой-то причине я вспомнил вечер в Глиммингехусе, могучем замке одной шведской семьи. Если вычертить путь моих странствий, то, скорей всего, он лежал от замка к замку. Сначала Дувр и Конуэй в Британии, Мон-Сен-Мишель в Нормандии и Тараскон в Провансе, Алькасар и Кастильо де Коса в Сеговии, Кастель дель Монте в Апулии, Тратцберг в Тироле и Пфальцграфенштайн на Рейне… Стоило мне завидеть издали величественный контур замка, как я не задумываясь сворачивал с пути.

По большей части меня принимали достойно, ведь я был неплохо одет и многое мог рассказать из того, что интересует скучающих обитателей замков. Они жадны до новостей. Как одеваются в Мадриде или Париже, кто с кем воюет и какие нынче фавориты у королей, императоров и курфюрстов.

Глиммингехус привлёк меня необыкновенным донжоном. Прежде чем постучать в ворота, я спешился и зарисовал это внушительное, но очень простое сооружение из гранитных блоков, розовеющих в закатном солнце.

Донжон был совершенно неприступен с виду. Выстроенный без всяческих ухищрений, он выглядел скорей монолитной глыбой, чем резиденцией владельцев замка. На нем не было ни выступов, ни орнаментов, ни украшений. Донжон словно тесали из цельной скалы.