Белый Трибунал

Тред стоял, глядя на них. Товарищи по заключению словно не замечали самого его существования, но охранники подобной деликатностью не отличались.

Один из них - не выше мальчика ростом, но вдвое шире в плечах - подошел и грубо спросил, почему он бездельничает.

Тред молча показал бесполезную руку.

– Ну и что?
– пожал плечами охранник. Возвращение Хорька избавило Тредэйна от необходимости отвечать.

– Покажи, сколько ты сделал, Тринадцатый, - потребовал Хорек.
– Я хочу гордиться тобой.

– Надзиратель, он отказывается работать!
– торжествующе объявил стражник.

– Опять отлыниваешь, Тринадцатый?

– удивился Хорек.
– Ты, кажется, твердо решил доказать свою непригодность? Я более чем разочарован. Я раздражен.

– Скажите это сержанту Гульцу, который забавы ради сжег мне руку, - ответил Тред. Кругом послышались короткие вздохи. Кажется, другие заключенные были не так уж равнодушны, как показалось мальчику на первый взгляд.

– Вижу, ты пытаешься уклониться от ответственности, - оскалился Хорек.
– Явное свидетельство безответственности. От тебя никакого толку, Тринадцатый. Ты годен только для работы, с которой справляются дети, женщины, старики и идиоты. К таковым я причисляю теперь и тебя. Ступай за мной.

Тред не стал даже спрашивать куда.

Он снова проследовал за надзирателем сквозь гранитное чрево крепости Нул, спустился на несколько этажей и оказался на кухне. Горячий воздух пахнул ему в лицо прогорклым маслом, толстые крысы с явной неохотой уступали им дорогу. Здесь, под надзором единственного откровенно скучающего капрала, трудились восемь или девять заключенных. Эти старики, сутулые, слабые и подавленные, явно не были способны даже на малейшее сопротивление.

– Капрал Вонич, - позвал Хорек.

– Так точно, - равнодушно отозвался капрал.

– Я привел вам мелкого, слабосильного и ленивого пола. Отработанный материал, к сожалению. Уже умудрился покалечиться и, несомненно, потеряет левую руку. Начнется воспаление, потом ампутация… Долго не протянет. А пока можете попытаться найти ему дело.

– Слушаюсь.

– Я надеялся на тебя, Тринадцатый, - сурово обратился к Тредэйну Хорек.
– Но ты проявил себя не лучшим образом и оказался непригоден к настоящей мужской работе. Здесь ты на своем месте, и я вынужден тебя оставить.

Разочарованный надзиратель развернулся и ушел. Капрал Вонич уныло рассматривал нового подопечного.

– Вечно мне достаются одни отбросы, - пожаловался он.
– Ты только в овощной погреб и годишься. Сюда.

Тред последовал за ним к маленькому темному отверстию в стене кухни. Вонич развернулся, схватил мальчика за руку и втолкнул в темную неизвестность. Тредэйн споткнулся на короткой лесенке, не удержался на ногах и растянулся ничком у ее подножия. Сверху донесся голос:

– Будешь лущить бобы, - распорядился капрал Вонич.
– На это, надеюсь, способен даже такой увечный малец, как ты. И не думай валять дурака. Я скоро зайду посмотреть, сколько ты сделал, и смотри, чтобы я остался тобой доволен!

Голос смолк. Капрал удалился.

Тред медленно приподнялся и стал осматриваться. В овощном погребе было не слишком темно. Сквозь затянутые толстой решеткой отверстия в стене сочился слабый свет. Глаза быстро привыкли к полумраку, и мальчик разглядел низкое помещение с мокрыми каменными стенами и покрытым плесенью полом. Деревянные перегородки разделяли груды брюквы, бобов, пастернака, редьки и луковиц. В углу виднелась куча ветоши. При виде овощей, пусть грязных и подгнивших, мальчик вспомнил, насколько он голоден. Сколько же он не ел? Нужно обязательно поесть, хоть чего-нибудь, а то ведь такой возможности может больше не представиться.

Неловко поднявшись на ноги, Тред подобрался к ближайшей куче редьки, схватил одну, наспех стер грязь и вонзил в нее зубы. Оторвав порядочный кусок, он стал жадно жевать.

Бесполезно. Прошлогодний клубень оказался невкусным и жестким - сухим, как картон, и горьким, как проигрыш. Совершенно несъедобным.

Тредэйн с отвращением отшвырнул редьку. Она пролетела по воздуху и упала на кучу тряпья в углу.

Та зашевелилась и пробурчала:

– Я тебя не трогал. За что ты меня?

5

Тред шарахнулся в сторону, но сдержался и молча смотрел, как куча тряпья медленно разворачивается. С жалобным оханьем и кряхтением из нее вылез на четвереньках и уселся в углу скорченный старик. Если заключенные в кухне показались мальчику дряхлыми и бессильными, то по сравнению с этим старцем они были бодры и полны сил. Иссохшее бледное тело скрывалось под грязными лохмотьями. Лицо было невероятно старым, годы изуродовали и высушили его. Глаза на морщинистом лице затянулись пленкой, беззубый рот запал, кожу выбелило временем и темнотой, и все это окружала копна немытых седых волос и борода.

Живой призрак. Ему, должно быть, тысяча лет!

Мальчик смотрел на старика круглыми от изумления глазами, но тут призрак дрожащим голосом повторил:

– За что ты меня?

– Я не хотел. Я нечаянно, - Тред обрел наконец дар речи.
– Я не знал, что тут кто-то есть.

– Значит, ты слепой. Потому тебя сюда и прислали?

– Нет, я не слепой.

– И не слабоумный, судя по голосу. Тогда почему же? Подойди поближе, дай мне себя рассмотреть.

Тред послушно шагнул к нему, и оба принялись разглядывать друг друга. Кожа призрака была сухой и тонкой, как пыль. На худых, как у скелета, руках выделялись распухшие суставы. Каждая костяшка была с боб величиной. Поразительно.

Старец, не менее удивленный тем, что увидел, пробормотал:

– Да ведь ты еще ребенок!

– Я не ребенок!

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– И ты заключенный?

– Да.

– Бедное, несчастное дитя!

У Тредэйна защипало глаза, вот-вот польются слезы. Что угодно, только не это! Чтобы удержаться от позорной слабости, мальчик торопливо спросил:

– А сколько лет вам?

– Сколько лет?
– старик недоуменно помолчал.
– Не помню. Кажется, я родился в год наводнения.

– Которого из?

– Великого.

– И сколько же вы здесь?

– По-моему, вечность.

Вечность. Треду вдруг представился он сам десятилетия спустя: иссохший, бледный и бессильный, как этот бедолага, невесть сколько просидевший в этой проклятой тюрьме.

Нет. Это могло случиться с другими, но только не с сыном Равнара ЛиМарчборга.

– Не со мной, - прошептал он, не замечая, что думает вслух.

– О чем ты?

– Ни о чем. Простите, что я попал в вас, сэр. Это вышло случайно.
– И, сочтя бесполезный разговор оконченным, Тред вернулся к куче бобов.