Белый Воин-Дари

– Надолго ты к нам?

– Завтра караван Гани(10), отправляется в путь, я уже нанялся в сопровождение.

– Жалко - Джабир сокрушенно покачал головой.
– Давно мы с тобой не виделись, ты очень изменился. Мечешься загнанным зверем, никак не найдешь себе место.

– У меня никогда не было дома, куда я могу вернуться.

– Твой дом был со мной!

Арист прикоснулся к плечу старого человека.

– Джабир, ты меня всему научил, уважать и любить пустыню, понимать и выживать в ней!

– Научил - старик тяжело вздохнул

– Но не показал, что в первую очередь нужно любить людей - добавил он тихо.

Рассвет уже окрасил темное небо, Арист прочистил трубку и закрыл шатер. Караван отправляется вечером, можно отдохнуть.

Белый верблюд мерно покачивался возле своих желтых собратьев груженых поклажей. Тишина пустыни была нарушена частыми выкриками арабов. Сто голов верблюдов и десять человек сопровождающих вместе с самим Гани. Шел уже второй день перехода, пока все хорошо. Караван мирно покачивался, неспешно шагая по желтому песку. Но путь будет занимать три недели и всякое может случиться, расслабляться нельзя.

– Арист, ты давно был в Марджане(11)?

Мужчину догнал араб в серой джалабии(12).

– Давно. Говорят, что этого города уже нет, источник обмелел, оазис сохнет.

– Да, было. Но сейчас век новых технологий. Разрыли большой колодец и поставили насосы. Вода просто ушла ниже, оазис снова питают. На место старых бедуинов пришли новые, прогрессивные люди. Так скоро и не останется нас простых старых кочевников.

– Махмуд не преувеличивай, будет пустыня, будем и мы.

– Мертвая тропа, не расслабляемся, обиталище "Змеи"!

– Арист, слышишь?!

– И слышу и вижу, Факир - кочевник нахмурился. Он не любил, когда в нем сомневались. Черные глаза горели решимостью и непримиримостью. Он выпрямился и пустил Камара иноходью , ружье уже покоилось в его руке, ожидая своего часа. Цепь барханов с двух сторон служило хорошим прикрытием для налетов.

Мертвая тропа не зря носила свое название, с обеих сторон возвышались скелеты "кораблей пустыни". Иногда здесь находили покой и сами кочевники. Но их хоронили на вершинах барханов, чтобы даже после смерти они могли видеть караваны. Возможно, здесь когда-то падет и "белый воин", Лучше просторы пустыни, чем шумные города.

– Приготовились. Нас ждут!

Десять затворов прозвучали как один. Едва различимый безликий топот, превратился в топот восьмидесяти ног арабских скакунов. Двадцать хорошо вооруженных всадников в четыре ряда, больше чем сопровождающих каравана, если хозяин каравана отдаст товар, они уцелеют, если нет, мертвая тропа получит свою жертву.

Белый верблюд выступил вперед. Арист поднял скрещенные меч и ружье вверх, отблеск от стали был виден далеко, своеобразный маяк в пустыне. Кони придержали свой бег. От толпы всадников отделилась фигура, на черном поджаром скакуне. Они встретились на равном расстоянии от своих групп.

– Неужели ты сменил сторону? Раньше отбирал, теперь защищаешь? Твое место было среди лучших разбойников Аахреб эльх мельх(15)! Твой конь был быстр, сердце безжалостно и жестоко, вы никогда не уходили без добычи. Тебе по называли - Дари(16). И на что ты его променял? Белый воин?! Ты белый воин!- араб зло рассмеялся.

– Даже если черти оденутся в белые одеяния, они будут более благочестивы, чем ты!

– Я изменился! Три дня в пустыни под палящим солнцем не проходят бесследно! Я многое понял!

– Да три дня не проходят бесследно, солнце испекло тебе мозги.

– Время меняется. Нас перебили. Нет смысла оставаться на темной стороне.

– Ты струсил?
– человек расхохотался в голос. Его смех поддержали соплеменники.

– Хочешь проверить?
– черные глаза наполнились гневом, обещая очень скорую и жестокую расправу.
– Ты же знаешь, мы не победим, но пятерых я унесу с собой, еще двоих раню, да и кони будут основательно подпорчены. Но первым умрешь ты, и тебе уже будет все равно, последую я за тобой или нет.

Всадник отвел ружье.

– Я знаю тебя и верю. Но ты не сможешь защитить все караваны, так, что и мне всегда будет нажива. Прощай - Дари.

Он повернул своего скакуна.

– Мы еще встретимся - громко крикнул он, подняв ружье.

– Я даже не сомневаюсь.

Караван двинулся дальше.

* * *

Только ночь видела этот танец, танец двух сабель. Луна освещала голого по пояс мужчину. Его смуглое тело испещряли шрамы от ран и ожогов(17). Он тренировался в пустыне, где его никто не мог увидеть. Легкое скольжение по песку, молниеносные удары попеременно одним и вторым клинком, или обоими сразу. Быстро и ловко. Но нужно ли это?

Короткие клинки на верблюде не действенны ни против конницы, ни против пеших, это оружие хорошо было на арабском скакуне. Для одногорбого животного у него был меч в три локтя и ружье. Так зачем же эти изматывающие тренировки? Неужели он хочет вернуться?

Танец сабель продолжался, они ловили невидимого противника в перекрестье, рассекали воздух, ловили блики луны. Босые ноги вычерчивали ровные круги на песке. Один круг, второй, третий. Все ровно и четко, только это больше не приносило радости.

– Наверно я все-таки струсил.

– Держись я с тобой. Все будет хорошшшо - прошелестела пустыня, обдувая песком.

Поможет, она сильнее человеческих слабостей.

* * *

– Это последний караван в этом месяце. Скоро сезон бурь, больше перегонов не будет.

– Значит, мне придется задержаться здесь.

– Это не так уж и плохо?

– Наверно, но все же неуютно.

– Иногда нужно посидеть на месте, выкурить кальян, подумать о жизни. Может ее пора менять? Завести семью, детей?

– Я не курю кальян, мне нравится больше трубка.

– Это было не главное - Гани улыбнулся - Ты хороший воин, с тобой на караваны стали нападать гораздо реже. Но пора подумать о себе.

Бедуин закрыл глаза и прислонился к спине прилегшего верблюда.

– Я думаю о себе - он взмахнул руками - Все просторы пустыни мои, любой путь, любое направление! Только выбирай!

– Что же ты оставишь после себя?

– Я оставлю себя пустыне.

Араб доброжелательно похлопал по плечу Ариста, поднимаясь.