Белый Волк

— Твой друг — мудрый человек. Халид-хан — это я. Незнакомец снова поклонился, и Халид разглядел костяные рукояти мечей у него за спиной.

— Два меча в одних ножнах. Такое не часто увидишь. Сколько вас?

— Пятеро мужчин, не считая меня, и одна женщина.

— Времена нынче трудные, Скилганнон. Война и смерть бродят повсюду. Готов ли ты встретить их?

Путник улыбнулся, блеснув на солнце голубыми глазами.

— Как всякий мужчина, хан. Какую дань ты счел бы справедливой?

— Все, что у вас есть, — высунувшись вперед, заявил Вишинас. Воины помоложе придвинулись к нему. Халид заставил себя сохранить спокойствие. Он не ожидал, что вызов будет брошен так скоро.

— Я говорю с волком, мальчик, — невозмутимо ответил Скилганнон. — Когда я захочу послушать, как тявкают щенки, я дам тебе знать. — Вишинас побагровел и схватился за меч. — Если этот клинок выйдет из ножен, ты умрешь, — сказал Скилганнон, сделав шаг в его сторону. — Посмотри мне в глаза и скажи, правда это или нет. — Вишинас попятился, но Скилганнон продолжал наступать. Спеша отойти подальше, чтобы вытащить меч, Вишинас наткнулся на камень и упал. Взбешенный, униженный, он взревел и бросился на путника, но почему-то пролетел мимо и снова растянулся, ударившись головой. Встать ему не удалось, и он повалился на камни. — Прощу прощения, вождь, — произнес Скилганнон, вернувшись к Халиду. — Мы говорили о плате.

— Да. Прости этого юнца, он совсем еще зелен. Мне кажется, что я уже слышал где-то имя Скилганнон.

— Возможно, что и слышал.

— Помнится, так звали одного военачальника. Истребителя Тысяч, победившего в пяти великих битвах. Об этом воине ходит много рассказов, и не все из них хороши.

— В хороших историях слишком много вымысла.

— Ив плохих тоже?

— К несчастью, нет.

— Нет бремени тяжелее вины, — сказал, помолчав, Халид-хан. — Оно гнетет душу. Я знаю. Ты можешь проезжать, Скилганнон. Уплатишь мне, сколько сочтешь нужным.

Скилганнон достал из кошелька три золотых и вложил их в протянутую ладонь Халид-хана.

Халид принял эти баснословные деньги, не моргнув глазом, и не сразу сжал пальцы, чтобы егр люди могли разглядеть желтый блеск золота.

В это время на дороге показались спутники Скилганнона. Один из воинов крикнул что-то, и все семеро побежали вниз, мимо оглушенного Вишинаса. Халид сощурился на солнце.

— Почему ты не сказал, что путешествуешь с Серебряным Убийцей? — гулко сглотнув, спросил он и протянул золото обратно. — С Друсса-Легенды я ничего не возьму.

— Ты окажешь мне честь, приняв эту пошлину, — проговорил Скилганнон.

Халид, боявшийся, что воин и впрямь возьмет деньги назад, воспрял духом.

— Хорошо. Если это вопрос, чести, я согласен. Но вы должны посетить наше селение. Мы устроим для вас пир.

Вождь подошел к повозке, и Друсс усмехнулся ему с облучка.

— Здорово, Халид! Как это ты жив еще, негодяй этакий?

— Воля богов, Друсс, — тех самых, что даровали мне зеленые пастбища и несметные богатства. Мое сердце радуется, когда я вижу тебя. А где же поэт?

— Умер.

— Жаль. Наши старухи опечалятся, услышав об этом. Так много друзей ушло лебединой тропой за последние годы. Поневоле чувствуешь себя стариком. — Халид забрался в повозку. — Будем сегодня пить, дружище, и надоедать молодым рассказами о наших подвигах.

Рабалин в этот вечер испытывал самые противоречивые чувства. Горы из красного золота и великолепные закаты очаровали его — ничего подобного он у себя дома не видел. Даже пыль и палящий зной не мешали ему любоваться красотой здешних мест. Сухощавые смуглые горцы с орлиными взорами тоже вызвали у него жгучий интерес. В другое время они напугали бы его, но их радость при виде Друсса рассеяла его тревогу.

Впрочем, само кочевье Рабалина сильно разочаровало. Он ожидал увидеть шелковые шатры, как в сказке, а увидел скопище жалких шалашей из латаной холстины и старых шкур, расползшихся по горному склону. Повсюду голые ребятишки вперемешку с тощими псами. Растительность чахлая, деревьев и вовсе нет. Женщины спускались с горы, неся за спиной бурдюки, — должно быть, поблизости был родник.

Шатер Халид-хана оказался больше всех остальных, но ничуть не богаче. Весь в заплатах и с прорехой у одного из опорных шестов.

В лагере Рабалин насчитал около тридцати женщин и примерно двадцать детей. Они собрались, когда Халид-хан со своими гостями въехал в селение. Кроме них, из палаток выползли несколько стариков. Они окликали Друсса, и он махал им рукой. После стали появляться молодые мужчины.

Эти смотрели уже не на Друсса, а на золотоволосую Гарианну, и взгляды их выражали неприкрытое желание. Рабалин вылез из повозки, цепляясь за ее края своим коротким мечом. Ниан, улыбаясь, присел и протянул руки к пузатому мальчугану, но малыш испуганно шарахнулся в сторону. Халид-хан отдал какой-то приказ, и женщины подошли, чтобы взять у путников лошадей.

Скилганнон, Друсс и Диагорас прошли вслед за Халид-ханом в его шатер, а Гарианна и близнецы подались куда-то в горы.

— Куда это вы? — спросил Рабалин, догнав Джареда.

— На потаенное озеро — да, Джаред? — ответил Ниан. Джаред кивнул. Ниан ухватился за зеленый кушак брата и счастливо вздохнул.

— Мы любим купаться.

Рабалин часто недоумевал по поводу этого кушака, но вопросов не задавал, боясь показаться навязчивым. Братья вообще никогда не отходили далеко друг от друга. Однажды Ниан взялся за кушак во время езды. Это напугало Джаредова коня, и он пустился вскачь, а Ниан с отчаянным воплем помчался вдогонку. Джаред, с трудом остановив коня, соскочил наземь. Ниан, чуть ли не вывалившись из седла, бросился к брату и, рыдая, обнял его. Сердце разрывалось от этого зрелища. После братья всегда ехали, держась за концы длинной веревки.

Следом за Гарианной они пришли к глубокой расщелине в красной скале. Девушка начала спускаться. Свет, проникающий в трещину, упал на поверхность глубокого подземного водоема. Ниан крикнул, вызвав в пещере раскатистое эхо. Гарианна разделась, аккуратно сложила одежду, положила сверху арбалет и колчан и нырнула в воду.

Братья тоже разделись, взялись за руки и прыгнули в озеро. Рабалин постеснялся последовать их примеру. Вид обнаженной Гарианны возбудил его, и он не желал этого показывать. Он сидел на берегу и ждал, когда девушка, перевернется на спину, надеясь увидеть ее грудь.

— Я сейчас! — крикнул он Ниану, позвавшему его из воды. Гарианна тоже взглянула на него, и Рабалин покраснел до ушей.

В пещеру спустился Диагорас.

— Ты что, плавать не умеешь? — спросил он, раздеваясь рядом с Рабалином.

— Умею. Я сейчас.

Диагорас нырнул и поплыл к тому берегу. Оттуда он вернулся к Рабалину и сказал с усмешкой:

— Вода такая холодная, что ты мигом остынешь, поверь мне.

Рабалин, покраснев еще пуще, кое-как скинул одежду и плюхнулся в потаенное озеро. Ожоги, полученные им во время пожара в тетином доме, почти зажили, только на правом бедре кожа порой лопалась и гноилась. Вода приятно холодила тело. Он выплыл на середину. В двухстах фугах над ним сиял, словно месяц, яркий серп голубого неба.