Белый Волк
Шрифт:
— Но Друсс ведь твой друг.
— У меня нет друзей, Рабалин. Есть только цель, которая вполне может оказаться неосуществимой. Друсс сам сделал свой выбор. Он хочет отомстить за своего друга. Своего, а не моего. У нас с ним разные цели.
— Нет. Это не по правилам. Там сказано; «Защищай слабых от зла сильных». Принцесса, или княжеская дочь, как ты говоришь, еще маленькая, а значит, слабая, А Железная Маска — злой человек.
— Ну, с этим можно поспорить. Девочка там не одна, а с матерью, любовницей Железной Маски. Вполне возможно, что он любит ее, как родную дочь. Что касается зла — тут многое зависит
Гомон в шатре внезапно утих, и кто-то запел — сладостным, почти неземным голосом. Скилганнон вздрогнул.
— Это Гарианна, — сказал Рабалин. — Она красиво поет, лучше всех, правда?
— Да. Пойду-ка я на озеро, поплаваю при луне. А ты останься, послушай.
Рабалин проводил Скилганнона взглядом и вернулся в шатер. Все сидели тихо, как завороженные. Гарианна, стоя посередине с простертыми руками и закрытыми глазами, пела об охотнике, который увидел, как богиня купается в ручье. Богине он приглянулся, и они предавались любви под звездами , но утром охотник захотел уйти. Разгневанная богиня превратила юношу в белого оленя и взяла лук, чтобы убить его. Но олень проскакал по вершинам деревьев и скрылся среди звезд. Богиня погналась за ним. Так пришли на землю день и ночь. Белый олень превратился в луну, а богиня стала солнцем и преследует своего возлюбленного вечно.
Песня закончилась. На миг в шатре повисла тишина — и тут же грянули рукоплескания.
Гарианна обвела взглядом шатер, сделала несколько шагов и пошатнулась. Рабалин, видя, что она пьяна, пришел ей на помощь, но она оттолкнула его и спросила нетвердым голосом:
— Где он?
— Кто?
— Проклятый.
— Пошел купаться на озеро.
— Я отыщу его.
Пока она взбиралась по склону, из шатра вышли Джаред и Ниан.
— Кто это? — спросил брата Ниан, подойдя к Рабали-ну. — — Мне кажется, я его знаю.
— Это Рабалин, — сказал Джаред.
— Рабалин, — повторил Ниан. Куда девался дурачок с вечной улыбкой на лице? Перед Рабалином стоял другой человек, умный и немного пугающий. — Прошу извинить меня, юноша. Я нездоров, и память порой изменяет мне. Не Гарианна ли это — там, наверху?
— Д-да, — беспомощно глядя на Джареда, кивнул Рабалин.
— Чего ты так жмешься ко мне? — рявкнул Ниан на брата, — Дышать невозможно.
— Прости, брат. Ты бы лег, отдохнул немного. Как голова, не болит?
— Ни черта она не болит. — Ниан сел и покаянно улыбнулся Джареду: — Извини. Это очень страшно, когда ничего не можешь вспомнить. Может, я с ума схожу?
— Нет, Ниан. Мы едем в храм. Там тебя вылечат, и память вернется к тебе, я уверен.
— Кто этот здоровенный старик в шатре? Он мне как будто тоже знаком.
— Это Друсс, наш друг.
— Хвала Истоку, что я наконец-то пришел в себя. Чудесная ночь, правда?
— Да.
— Мне бы попить. Тут поблизости есть колодец?
— Я принесу тебе воды, подожди, — сказал Джаред и снова ушел в шатер.
— Мы с вами тоже друзья, молодой человек? — спросил Рабалина Ниан,
— Да.
— Вы интересуетесь звездами?
— Я как-то не задумывался об этом.
— А напрасно. Видите вон те три звезды,
стоящие в ряд? Это Пояс Воина. Они так далеки, что их свет идет до нас целый миллион лет. Возможно, этих звезд давно уже нет, а мы все продолжаем их видеть.— Как же мы можем их видеть, если их нет?
— Все дело в расстоянии. Шзвестно вам, что когда солнце всходит, на небе еще темно?
— Это же бессмыслица!
— Ошибаетесь. Солнце отстоит от земли больше чем на девяносто миллионов миль. Это громадное расстояние. Свет, излучаемый им, должен пройти девяносто миллионов миль, прежде чем коснуться нас. Мы видим этот свет, лишь когда он прикасается к нашим глазам. Один ученый в старину вычислил, что свет солнца проходит это расстояние за несколько минут, и в эти-то минуты небо no-прежнему представляется нам темным, хотя солнце уже взошло.
Рабалин не поверил ни единому слову, однако улыбнулся и кивнул:
— Понятно. — Этот новый человек, вселившийся в Ниана, смущал и даже пугал его.
Ниан со смехом хлопнул его по плечу.
— Вы думаете, что я не в своем уме. Так оно, возможно, и есть. Мне всегда было любопытно, как все устроено в природе. Почему ветер дует, почему на море бывает прилив и отлив. Как дождевая вода попадает в облако и отчего снова падает вниз.
— Ну и отчего же?
— Вот видите? Теперь и вам стало любопытно. Молодежи полезно любопытствовать. — Ниан и поморщился. — Что-то голова побаливает.
Джаред принес воду в кубке, Ниан выпил ее и потер глаза.
— Я посплю, пожалуй. Увидимся утром, Рабалин. Братья ушли, а Рабалин стал смотреть на звезды, на Пояс
Воина. Ниан чуть поодаль вскрикнул, и Джаред, сидя рядом с братом, обнял его за плечи, а когда тот лег, укрыл его одеялом. Рабалин подошел к ним: — Как он, ничего?
— Плохо. Он умирает.
Ниан уже спал, лежа на спине, прикрыв лицо согнутой в локте рукой.
— Он говорил мне про звезды и облака.
— Да, он очень умный… был умным. Когда-то он был зодчим. Проснувшись, он снова станет Нианом, которого ты знаешь, дурачком.
— Не понимаю я этого.
— Я тоже, мальчик, — печально улыбнулся Джаред. — Старуха говорит, что это происходит из-за давления у него в голове. Иногда оно слабеет или перемещается, и тогда брат на короткое, время становится прежним собой. Просветление держится недолго и случается все реже и реже. Последний раз он пришел в себя год назад. Но в храме его исцелят, я верю.
Ниан застонал во сне, и Джаред погладил его по голове.
— Я, наверное, тоже лягу спать, — сказал Рабалин, но Джаред смотрел на брата и не слышал его.
Ночью многие воины Халид-хана разошлись по своим шатрам. Другие, сраженные хмелем, спали вповалку прямо на потертых коврах. Друсс, взглянув на спящего Халида, побрел к выходу. Диагорас, с пересохшим горлом и тяжелой головой, следовал за ним.
— Ох и устал же я, — выйдя на воздух и потянувшись, проговорил Друсс.
— Удалось тебе разузнать еще что-нибудь?
— Про Железную Маску ничего нового, а ту крепость Халид ни разу не видел. До нее отсюда больше ста миль. Но о храме, который Скилганнон ищет, он слыхал кое-что. Был будто бы воин, который там побывал, когда Халид был мальчонкой. Он потерял в бою правую руку, а из храма вернулся целехонек.