Белый вор

Майор выигрывал у него поначалу. Ему досталась Лида. Её влиятельный отец, он читал лекции на их курсе, помог с тёпленьким местечком.

Сергей уехал в провинцию, и там шаг за шагом становился Странником, пока не упала последняя капля. Количество перешло в качество… Сергей ещё цеплялся за их семью привязанностью к племяннице.

Нет ему веры, не избавит его отъезд в любую точку страны. Память о нём будет нарывать болячкой, висеть дамокловым мечом. Страннику место – на иной планете, нигде… И дело не в том, что Степанов – «вечный» майор, и карьера его остановилась после смерти тестя, а Странник – признанный вор, человек, сделавший себя сам.

Степанов снял пистолет с предохранителя.

От внутренней боли глаза жгло, они слезились. Через мутную пелену, как в проливной дождь, когда не справляются автомобильные щётки, Степанов видел, что Странник перешёл дорогу и, отчаявшись поймать машину в одну сторону, пытался сделать это в другую.

Худшие предположения Степанова подтверждались: Странник намерен вернуться в Москву.

Горевшая за кустами «лада» не подбавляла проезжавшим водителям оптимизма. Не отваживались они взять на пустынной дороге грязного подозрительного попутчика.

Старенькая «нива» остановилась. Дедуля напряжённо разговаривал через стекло. Машину не снимал со скорости. Рванул с места, не договорившись.

Степанов через шоссе шёл к Страннику.

Странник не обращал на него внимания. Он удалялся спиной, будто решив продолжить путь пешком.

Майор остановился. Он снова засомневался. Спрятал пистолет в кобуру.

В конце концов, такие, как Странник не думают о братстве.

Степанов услышал короткий телефонный разговор. Слов не разобрал, кроме: « Уже вижу…» Странник скрылся за поворотом дороги.

Свернув, Степанов не мог его найти. Потом увидел столб с отметкой сорок второго километра от Москвы. За столбом, в дорожной канаве сидел спиной человек, куском сухой травы и снегом, пытавшийся счистить с куртки, штанин и ботинок грязь – результат нещадной гонки с разбитым лобовым стеклом.

Последние сомнения оставили майора. Сейчас он хотел убить Странника не меньше, чем тогда в Сибири, когда он столовым тесаком отрезал ему палец. Интуиция подсказывала: перед тобой не брат, другой человек.

Степанов не позволил Страннику обернуться. Он стрелял в спину, пока не кончилась обойма.

Человек неуклюже завалился.

Степанов не стал проверять, жив он или мёртв. Уцелеть было невозможно.

Майор прошёл вперед, и метров через двести его подобрала попутка.

Глаза по-прежнему слезились. Степанов не смотрел на водителя.

27

ОТКРЫТИЕ

Когда Степанов вернулся домой, жены не было.

Майор сбросил выпачканную одежду, прошёл в ванную. Окатил горячим душем продрогшее измотанное тело. Налил воды подзавязку и опустился в горячую воду.

Резь в глазах прошла. На душе наступило удовлетворение, будто сброшен тяжёлый груз. Дремота и телесная расслабуха мешались с непонятной изподвольной весёлостью. Степанов не просто убил Странника, он избавился отчего-то большего.

Майор не сомневался: сгоревшая машина не приведёт к нему. Выломанные номера он забросил надёжно. Отпечатки пальцев в салоне уничтожит пламя. Номер на двигателе изначально не соответствовал паспортному. Милиционер покупал машину подешевле, у «парней с завода»… В больничке же за сумбуром никто ничего толком не вспомнит.

Пока Странник был жив, он испытывал перед ним сначала чувство вины, потом – раздражение, неприязнь, страх и ненависть. Ему открылось, что ненавидел он Странника, даже когда лечил. Больница была раздумьем, как лучше от него отделаться. Смыть с фамилии позорное пятно, угрожавшее карьере.

А будет ли она карьера? Степанов сомневался. Боялся ответить отрицательно, а потому гнал мысли о будущем.

Физически ему так стало хорошо, что он пожалел, что не купил супруге цветы. Зачем? Просто так. Давно не покупал.

В дверях загремели ключами. Скрипнула половица. Майор узнал походку жены.

– Лида? – позвал он.

– Да – я.

Степанов вышел из ванны, полотенцем суша взъерошенные волосы.

Супруга стояла в пальто. Выкладывала на стол в кухне продукты из магазина.

– Высадил Сергея на сорок втором километре? – не поворачивая головы, спокойно сказала она.

Степанову на миг перехватило дыхание:

– Ты… откуда знаешь?!

Супруга повернулась и заговорщески приблизила к мужу лицо:

– Он звонил… Договорился с приятелем поменяться одеждой. Сам в лес ушёл, а того у дороги оставил. Правда, хитёр?

Степанов, как был – в трусах, майке и полотенцем в руках, присел на кривой табурет, давно требовавший ремонта. Теперь он припоминал: Странник именно на сороковом километре просил притормозить. Там же заехали в кусты и подожгли машину… Значит, и дорога и километр были спланированы. Подельник ждал в условленном месте. Странник переоделся в его одежду, ему отдал свою. А Степанов взял на душу грех, застрелив чужого неизвестного человека.

Если Странник видел, как стрелял майор, вот он позлорадствовал. И не вступился за своего. В его новом характере – идти по трупам.

Майор подозревал: пули достались усачу, который возил его к раненому. Похож комплекцией… Сидел, сука, спиной. Он же рассентиментальничался, глаза ему слезами некстати залило.

Жена возбуждённо поясняла. Её подбадривало: она заставила мужа помочь родственнику и жениху в прошлом. Степанов отвечал ей, едва понимая, какими словами.

– Ты помнишь, как мы на плоту плавали?

– Конечно…Ну и что… Причём тут?

– А детали?

– Какие детали?! Плыли и всё.

– Какой ты не романтичный!.. Я сразу появилась?

– Нет не сразу… Договор был плыть вдвоём. Мы не пошли с братом в школу. Поехали на электричке в известное ему место. Отвязали загодя примеченную им дырявую лодку на реке, - Степанов наполнялся раздражением. – Плыть было одно мучение. Постоянно приходилось вычерпывать воду банкой. Гребли руками. Вёсел-то не было… Потом вышли на берег. Стали связывать плот. У брата в портфеле лежала верёвка…