Белый ворон

Тон его, правда, почему-то стал вызывать у меня ассоциации с ледяным душем Шарко, а потому в ответ на приглашение срочно приехать в Белый дом областного пошиба я с чувством глубокого сожаления ответил: сейчас никак не могу. Конечно, господин губернатор, молол я в трубку, очень жаль, однако в настоящее время меня анонимно обследует психоаналитик, потом – какие-то уколы, но главное – не имею права выйти из офиса. Тут, понимаете, по углам бумажные человечки прячутся, кроме меня, их никто почему-то в упор не видит. А они все норовят покрасть со стола важные документы как сырье для создания себе подобных.

Константин Николаевич тут же стал отвечать таким тоном, словно только что узнал – именно я, а никто другой, являюсь не просто его единственным сыном, но и главным претендентом на бывший обкомовский трон. Господин губернатор начал ласково прощаться сразу после того, как я весьма задушевно пообещал и дальше делать все зависящее от фирмы “Козерог”, чтобы наши танки “Фердинанд” поскорее вышли к Днепру.

Положив трубку, я пристально посмотрел на Игоря Бойко и понял, как был недалек в своих подозрениях о существовании бумажных человечков. Игорь рухнул в кресло с таким видом, будто он был пенсионером, опоздавшим к раздаче гуманитарной помощи из дворового контейнера, и дважды выронил сигарету на пол, прежде чем все-таки сумел ее прикурить.

Я сперва решил: он каким-то дивным образом узнал о связи своей мадам с выдающимся художником Антоновским, однако вряд ли Бойко стал бы так расстраиваться по этому поводу. На всякий случай, конечно, вслух поинтересовался: может, его менты на чем-то прихватили и присудили вернуться работать в газету, но тут Игорь впервые в жизни открыл на меня рот. Причем так, что с ходу стало ясно: мой садовник Федя принимал активное участие в появлении Бойко на свет. По крайней мере, кроме ветерана войны с турецкими строителями, таких комплиментов в свой адрес я давным-давно ни от кого не слышал.

Чтобы придать нашей беседе более спокойный тон, пришлось успокоить Бойко весьма испытанным методом, а именно – от души врезать ему в челюсть, доказывая, как прав американский минздрав, предупреждающий о вреде лицензионно-контрабандного “Мальборо”.

То, что курение вредит здоровью, Бойко наверняка понял, едва ли не проглотив сигарету в свободном полете вместе с креслом. После этого мне пришлось подбодрить его традиционным кофейным угощением. Вылив остатки “мокко” на голову руководителя пресс-группы, я предложил два варианта продолжения беседы. Бойко, ощупав слегка распухшую челюсть, мгновенно согласился на любой из них. Поднял кресло, присел на его краешек с видом жильца пока на этом свете и повел себя так, словно я был не кем-нибудь, а самим начальником ЖЭКа.

Извинения Игоря, в течение нескольких секунд резко изменившего мнение о своем непосредственном руководителе, были приняты довольно сухо. Несмотря на это, он снова открыл рот, характеризуя прежними терминами уже не генерального, а коммерческого директора фирмы.

Если бы Сережа услышал, что о нем думает впервые переподчиненный коммерческому директору Бойко, он бы с ходу организовал для Игоря персональную экскурсию в район полей орошения. Вонючий сквалыга – стало единственным цензурным среди определений, раскрывающих подлинную суть Рябова. Я согласно кивал головой, а когда Игорь выдохся негодовать, поведал: коммерческий директор ко всем делам еще и полудурок, спаливший три лимона зелени. Наверное, только по такому поводу он, переживая от растраты, низко оценил титаническую работу пресс-группы, вызвав искреннее негодование трудящихся масс. Заодно полюбопытствовал: не знает ли Игорь, откуда в моем кабинете появилась рюмка, в которой теперь уже точно стоит утопить Рябова. Каким образом этот сувенир попал сюда, Игорь наверняка не знал, однако это не помешало ему снова рискнуть своим здоровьем при помощи сигареты и высказать подозрение: кроме Дюка, на такое никто не способен. Гигантская рюмка соответствует эстетическому вкусу доктора наук и сама собой просится стать очередным украшением Центра современного искусства. С точки зрения Игоря, это самое современное искусство создавать без рюмки просто невозможно. Или на здоровую голову, как кому нравится.

Мне, в свою очередь, понравился ход его мыслей. Прежде, чем открыть сейф, я дал Игорю слово: руководство пресс-группой Рябов осуществлял последний раз в своей карьере, и лишь затем отсчитал шесть тысяч долларов. Протянув Бойко пачку купюр, отмечаю заметное улучшение его самочувствия, несмотря на наливающийся зеленоватым оттенком багровый подтек на челюсти руководителя пресс-группы.

Игорь еще раз извинился за свое нетактичное поведение, вызванное нервным расстройством от гигантского объема работы, взваленного на его плечи жадным скуперфильдом Сережей, зажилившим заработанные трудовым народом копейки еще лучше любого империалиста-кровососа. Только из-за его наглого поведения Бойко не смог сдержаться, а необдуманные слова Игоря в мой адрес были не что иное, как стон донельзя измученного пролетариата, зажатого скрягой Рябовым в тисках эксплуатации. Перед тем, как отправиться восвояси, Игорь вытер слипшиеся от кофейного душа волосы с донельзя веселым видом; мне даже показалось – если дам ему на прощание еще раз по морде, то вряд ли он станет обижаться.

Стоило Бойко закрыть за собой дверь, как она мгновенно открылась и в кабинет влетел великий брокер Голубенко с очками, чересчур резко подскакивающими на носу. Мне сперва показалось, что Голубенко вчера слегка недопил, однако оказалось, у него проблемы вовсе не личного характера, а с урожаем текущего года. Шеф отдела брокеров стал выливать в адрес господина губернатора такие комплименты, что я мгновенно стал сравнивать их с высказываниями в адрес моего коммерческого директора, однако, не найдя особой разницы, окончательно так и не понял, кто из них гнуснее. Оказывается, еще вчера зерно можно было вывозить за пределы губернии, а с сегодняшнего дня – уже нельзя. И больше того, все бартерные сделки должны осуществляться с личного благословения областной администрации.

Первым делом выяснив у Голубенко, не знает ли он, откуда в моем кабинете появилась рюмка, и получив отрицательный ответ, выдаю в адрес Константина Николаевича весьма распространенную короткую цитату, которая до сих пор печатается большими буквами и корявым почерком на любом заборе.

Голубенко тут же поддержал своего руководителя и истерическим тоном поведал: он уже был в областной администрации, чтобы получить высочайшее разрешение. Однако раньше чем через неделю его не будет, оттого как у чиновников пока нет каких-то бланков. И вообще, несмотря на очередную заботу о народе, груженные зерном машины по этому поводу стоят на месте, вместо того чтобы наматывать тонно-километры, хотя нам предстоит рассчитываться с водителями и их хозяевами вовсе не копиями решений администрации, а совсем другими бумажками, являющимися самой что ни на есть интернациональной валютой, с радостью на лице принимаемой в разных уголках дремучего леса.

После монолога шефа отдела брокеров до меня окончательно дошло: бумажные человечки плодятся не столько в углу этого кабинета, как в том самом офисе, откуда мне недавно звонили. Тем не менее я каркнул на Голубенко, чтобы он слегка успокоился, и затем гораздо спокойнее пояснил: природа не терпит пустоты. И если мы потеряем деньги на простое транспорта и уплате неустойки, так они обязательно прибавятся в другом месте. Каком именно – пусть сам догадывается, уже большой мальчик.

Ишь, разбушевался, как Фантомас, от жизни отстал, успокоил я его начальственной проповедью, сейчас даже областной дурдом справки бесплатно не выдает, чего ты хотел от его коллег из другого здания? Это же не элементарное свидетельство, что господин Голубенко здоровый на всю голову, в чем лично я стал сомневаться, а разрешение на бартер, которое, несомненно должно быть задороже. К тому же включить счетчик и штрафовать руководство за его беспредел мы не можем, как бы оно не нарывалось на неприятности. В конце концов испокон века профессия у них такая – срать своими ценными указаниями в борщ тем, кто занимается настоящим делом, как изволит выражаться один из генералов.

Генерал позвонил буквально через минуту после того, как я доказал шефу отдела брокеров – в жизни нет безвыходных ситуаций. А потому нужно поступать точно так, как несколько месяцев назад, когда он торговал китайскими петардами. Всего на сто тысяч зарядился, планировался двойной навар, но тут в бизнес вмешался господин мэр. Чем он губернатора хуже, тоже начальник. Взял и издал распоряжение: запретить торговлю петардами в городе. Правильно, нечего детей баловать, в городе и без их шалостей настоящих взрывов со стрельбой хватает. А тут еще и петарды, летящие под ноги случайных прохожих. Сомневаюсь, что они вместе с детьми балдеют, особенно когда некоторых госпитализируют. Пусть господин мэр выкупает у нас товар, который по его решению вдруг стал резко запрещенным, как это делается в цивилизованных странах – и вся проблема остается за пределами сэкономленных нервов Голубенко.

Но господин Пенчук оказывается даже не собирался платить за свои решения экономического характера. Я не удивился; наши чиновники чего бы ни придумали – мгновенно воплощают в практику, и страдают от этого все подряд, кроме авторов блистательных идей.

Не пропали петарды; Гершкович их для нужд пиротехников оформил с необходимым “Козерогу” наваром. Причем, сделал это в тот же день, когда узнал о моем решении устроить маленький фейерверк из неходового, исключительно благодаря мэрии, товара возле одного государственного офиса. Откуда у прогоревшей всерьез и надолго киностудии нашлись деньги, ума не приложу. Да и не моего ума это дело. И кто с нами теперь за зерно рассчитается – фирму тоже не должно волновать. Я ведь Коте недавно сказал – ваши игрушки меня не касаются. А потому – пусть закупает фураж на зиму для прокорма малоимущих, иначе, чтоб хлеб не пропал, открою подпольные высококачественные самогонные цеха, а что из этого выйдет – они сами прекрасно знают.