Белый ворон
Шрифт:
В стороне остается мудрый ворон, крылья, правда, белые, но в глухой чаще его не видно. Может быть, он и попитался бы падалью, да где ж успеть, если на нее столько желающих? Страж лесной, воитель за справедливость и тот порой не успевает к приварку за ягодой.
Ничего страшного, вон у краюшки леса какой-то тип робко пытается грибок сорвать, побыстрее его в лукошко сунуть – и назад с колотящимся от страха сердцем. Грибы в лесу дремучем никто не жрет, мутаций всяких ядовитых и без них хватает, да и нагибаться за такой мелочью лень, а может, просто руки не дошли, когда не успеваешь все лесные дары перемолачивать. Однако порядок есть порядок.
Прихватывает
Колись, мы и так все знаем. Редкая птица, говоришь, долетит до середины, самоубийца явная? На той птичке, между прочим, и дактилоскопия это непременно докажет, отпечатки твоих пальцев с трупным указателем под ногтями по поводу найденного неподалеку скелета мамонта, стоявшего на страже пропавшего главного художественного достояния нашего родимого леса в виде картины “Иван-царевич пежит Василису Прекрасную на сером волке”.
Ты на меня затравленно не смотри, думаешь, нам неизвестно, кто прокладывал в экологически чистой чаще вредный всем зеленым, а также другим помешавшимся на той зелени газонефтепровод, контролируемый мафиозной группировкой в твоем лице?
И хоть со страха обосрись напоследок, но вещественных доказательств по маковку елки, на которой ворон клюв чистит. У нас есть неубиенные доказательства, как ты, злодей окаянный, лизал заграничный сапог ядерной контрабандой и государственной тайной по поводу самовозгорающегося телевизора, за полученные вражеские кредиты брал хабаря с-под размещений заказов, открывал рынки сбыта в любимый лес всякому залежалому с времен нашей гражданской войны ихнему говну и затрахал до смертоубийства лучшую пограничницу овчарку Свобода имени Анджелы Дэвис.
Если тебе, вражина, всего этого мало, можем и про твои подвиги былые вспомнить, начиная со всенародного кровопускания времен коллективизации-менструации, а также большевистско-фашистской агрессии от тайги до британских морей. Уразумел, подлюга, замахнувшийся на самое святое, – на независимость родимого леса от объективных обстоятельств и субъективных факторов стихийной напасти в виде бесконечных осадков при полной засухе?
Потому приговор тебе будет строг и суров, так как я поставлен здесь на страже законов родимых непролазных дебрей не для того, чтобы каждый засранец-оборванец считал: он рожден, чтоб сказку сделать былью. Это уже до тебя произошло, ярый начальник организованной преступности.
Ладно, я сегодня добрый, нажратый от пуза. На тебе один гриб, подавись от моей щедрости. Его вместе с рентгенами на всю твою семью хватит, потому что каждый должен жрать исключительно по чину. Или должности. А за такую больше чем сказочную доброту станешь мне стучать, какие еще сволочуги, кроме тебя, на наше народное грибное достояние решат посягнуть.
Такие вот сказочные ассоциации вызвали рябовские документы. Реальные факты, конечно, вещь упрямая, однако расстановка сил мне еще не ясна. Сетовать на природную глупость не приходится, да и как может быть иначе, если министр, к примеру, орет: законы у нас паршивые. Допустим,
тем более он сам, депутат, эти законы вместе с другими придумывал. К тому же, военные в парламенте – это исключительно наше изобретение.В общем, до встречи с Бойко делать окончательные выводы рано. Мало ли что можно подумать, размышляя над таким незначительным в сравнении с другими вопросом: отчего штрафы разных фирм за одни и те же нарушения отличаются самым удивительным образом? Или кто является диспетчером разделений потока валюты в нашем замечательном городе, в котором даже морское дно – исключительно из золота. Спасибо, конечно, я Рябова знаю, просто так он бы меня компьютерной мозаикой не развлекал, однако одного все-таки Сережа знать не может, хотя бы потому, что не сидел рядом со мной и генералом Вершигорой в одной засидке.
Я пробежался пальцами по базе телефона “Панасоник” и нежно поздоровался с Мариной:
– Ты уже проснулась?
– Нет. Сплю.
– Получи выговор без занесения в личное дело.
– Слушаюсь. Могу я надеяться…
– Можешь. Отделаешься только этим. Твое фото с доски Почета пока решено не снимать.
– Кем решено?
– Собранием профсоюзного актива фирмы… Значит так, разыщи Бойко. Пусть ждет меня в офисе. Срочное дело.
– У тебя все в порядке?
– Что ты имеешь в виду?
– Голос какой-то возбужденный. И это после такой бурной ночи…
– Спасибо, Марина. Докладываю – вверенное тебе тело не сильно пострадало. Мои потери ограничиваются тремя палками, а ущерб – засосом внизу живота в форме небольшого кровоподтека. Дальнейшие вопросы пресекаю. У меня мало времени.
Выйдя из кабинета, я успел первым прореагировать на засаду Педрилы. Не животное, а самый настоящий тренажер, заставляющий постоянно находиться в боевой готовности. Расслабляться для профессионала – означает готовить себя к поражению, а мне это не улыбается. Вот почему я сумел достойно отразить персидскую агрессию, однако улетевший метров на пять выродок привлек своим наглым воплем дополнительное подразделение по уничтожению моих нервных клеток.
– Ты уже освободился? – прискакала на котячий визг подмога с прекрасно наложенным макияжем.
– Готовь завтрак, – не позволяю жене задавать вопросов по поводу моих взаимоотношений с остальным животным миром. – Кстати, последний раз ты меня просто побаловала. В тебе гибнет кулинар.
– Спасибо, – неожиданно обрадовалась супруга.
– Да. Хлеб и соль получились просто изумительными.
– Вот и будешь их жрать, – прошипела почти по-кошачьи жена.
– Успокойся, я пошутил. Давай побыстрее, у меня много дел.
– Конечно, успел очередную сучку вызвонить, к ней рвешься?
– Рвусь. Только учти, какова кормежка, такова отдача. Сама понимаешь, мне для такого дела дополнительные силы понадобятся. Я же всю ночь трахался, ты не забыла? После такого напоминания Сабина улетела с моих глаз еще быстрее, чем Педрило, хотя, в отличие от кота, я ей не придавал ускорения с помощью ноги.
Ничего, в следующий раз встретит меня радостно, словно Прага вторично советские войска. Зато я раз и навсегда, по крайней мере до Гарькиных именинок, пресеку дурацкие подозрения. В самом деле, разве может быть иначе, когда у меня на уме одни заботы о нашем сыне. Именно поэтому до встречи с Бойко я явлюсь на вызов наконец-то появившегося у меня командира. И вообще, какие могут быть более серьезные проблемы, чем спонсорская деятельность в виде ремонта одной из средних школ?