Бераника. Медвежье счастье

Сына я скорее почуяла, чем увидела в подступившей темноте: Шон забился глубоко под развесистую ель и притих там клубочком на палой хвое — пушистые лапы росли так густо и широко, что у ствола даже не было снега и образовался настоящий шатер. Вытащив полуобморочного ребенка из убежища, я наскоро растерла ему лицо и руки снегом, отхлестала по щекам и добилась слабого писка в ответ. Выдохнула и со всех ног рванула вперед, держа мелкого на руках.

О медведе я попросту забыла. И не вспоминала все то время, пока неслась к дому, потом, подняв по тревоге остальных перепуганных детей, в баню — привычным способом отогревать и лечить сына. Да и остальных заодно успокаивать, рассказывать урезанный вариант, объяснять как-то брызги крови на моей одежде и синяки на лице и теле.

Хорошо еще, эти пожранные зверем подонки зубы мне не выбили. Стоматологов в лесу не водится…

К полуночи все более-менее уладилось, распаренный и намытый Шон уснул, стиснутый между сестрами, Лис возился в предбаннике, наводя там порядок после нашего бедлама, а я вышла из сеней, вдохнула полной грудью морозный воздух и без сил опустилась на крыльцо.

Господи, что это было? А медведь?! Тоже сила лесная? Раз меня он не тронул?

Как следует обдумать эту мысль я не успела. Крыльцо затряслось, не слишком крепко пригнанные доски заходили ходуном, и я не выдержала, завизжала, вскакивая и хватаясь за перила.

И тут же сама зажала себе рот ладонью и изо всех сил подперла спиной дверь, в которую уже бился изнутри перепуганный моим криком Лисандр.

— Бера! Бера, что с тобой?! Бера!

— Тихо, Лис, — могу собой гордиться, голос почти не дрожал. — Все нормально, не колотись и не ори, детей разбудишь.

— Да что происходит?!

Я мрачно прикусила губу и посмотрела на высунувшуюся сбоку из-под крыльца медвежью лапу. Этот… цука… зверь явно пытался устроиться в слишком тесном для него пространстве под крыльцом, но толстый зад и мохнатые лапы не влезли и торчали, подрыгиваясь и разрывая когтями мерзлую землю. Оп-оп — и медвежьи конечности таки втянулись внутрь. Под крыльцом удовлетворенно взрыкнули и засопели.

Не поняла. Он сюда спать пришел? На всю зиму?!

Глава 36

— Бера, ты уверена, что он там? — шепотом спросил Лисандр, пытаясь что-то разглядеть через щель между косяком и приоткрытой дверью. — Ничего не видно… погоди… Снегу нападало, и он нетронутый по всему двору лежит.

— А ты думаешь, медведь должен был с утра встать и попрыгать вокруг дома, просто так, лапы размять? — хмыкнула я и вздохнула.

Вчера я не рискнула лезть к зверю под крыльцо и выяснять у него, какого рожна он там забыл. Посидела в ступоре, потом зашла в дом, кое-как успокоила Лиса, который от таких новостей ошалел и рвался посмотреть на топтыгина. Не дала, конечно. Загнала сына на печку, спать. И сама легла, чувствуя, что сил совсем не осталось.

Думала, буду ворочаться и кошмары видеть про нападение и про зверя — ничего подобного. Уснула, стоило головой коснуться подушки, и продрыхла до рассвета.

А утром сама уже засомневалась, не привиделся ли мне косолапый под крыльцом. Мало ли, от стресса.

Не-а, не привиделся. Когда я спустилась по скрипящим ступенькам и заглянула в темноту, темнота заколыхалась, из нее высунулся черный кожаный нос и шумно втянул воздух.

Я отступила на шаг, но орать и убегать не стала, хотя тяжелое полено в руке сжала покрепче. Понимала, что глупость это все и палка против здоровенного медведя — это все равно что мышь с зубочисткой будет нападать на кота.

А куда деваться? У меня дети в доме, не могу же я их держать взаперти только потому, что какая-то наверняка блохастая туша решила зимовать под нашим крыльцом.

— Эй, вылезай давай, — мрачно сказала я черному носу, чувствуя себя при этом полной идиоткой.

Сопение стало громче и перешло в задумчивое пофыркивание. А потом «оно» начало вылезать. И лезло, и лезло, уже, кажется, полдвора заняло собой и все никак не кончалось. Вчера в сумерках этот медведище не показался мне таким громадным! Как он только под крыльцом поместился…

Топтыгин окончательно выбрался из-под крыльца и первым делом как следует потянулся, смешно оттопыривая по очереди обе задние лапы. Прошелся по свежему снегу, искоса поглядывая на меня, и радостно плюхнулся на бок с грацией рухнувшего цементовоза — мне показалось, что весь лес и наш дом содрогнулись.

А потом эта туша принялась кататься по двору на спине, болтая в воздухе лапами, как дурной щенок, и радостно порыкивать, вскапывая свежий снег мордой.

Медведь был действительно здоровенный, темно-темно бурый, почти черный. Шуба даже на вид невероятно густая и жесткая, как у какого-нибудь породистого терьера. А вспарывающие воздух когти и сверкающие в жизнерадостно раззявленной пасти клыки вообще заставили меня передернуться.

И вот это чудище изображало у меня перед крыльцом щенячий восторг, явно не собираясь ни на кого нападать. Прямо сейчас, в смысле, не собираясь.

— Это говорящий мишка?! — вдруг спросил с крыльца звонкий детский голос, и я подпрыгнула, резко оборачиваясь. Но дверь уже захлопнулась, и возмущенные вопли младшего сына из-за нее доносились приглушенно.

Шон, слава тебе господи, совершенно оправился после вчерашнего и явно был готов к новым подвигам. Правда, его возмущение быстро прервал звук подзатыльника — старший братик вчера тоже страху натерпелся и теперь дисциплину наводил драконовскими методами. Я уже слышала обрывок разговора про то, что он «не мама Бера» и если что — хворостину в лесу живо выломает для излишне вредных или инициативных. И если еще раз кто-то посмеет отойти от дома дальше, чем на два шага… или не слушаться с первого раза… или обижать сестер… короче, Лис устроил младшему пропесочку по высшему разряду. Сделал мою работу.

Не стала в тот раз вмешиваться. Лис на самом деле очень терпеливый и к вспышкам пустого гнева не склонен. Довести его до хворостины — это надо постараться. И если кто сумел… ну, каждый должен знать, чем чреваты попытки прыгнуть под грузовик.

Вот и сейчас в доме почти моментально все стихло. Но медведь уже услышал все что надо, потому что перестал кататься по двору и стоял, с интересом вытянув нос в сторону крыльца.

Я нахмурилась.

— Иди давай отсюда. У нас и так еды мало, тебя я точно не прокормлю. И вообще, ты дикий зверь, причем вон жирный какой! Иди ищи себе берлогу, выкопай в крайнем случае и спи до весны!

Это я прокомментировала явный интерес косолапого к запаху овсяной каши с сушеной малиной, который вырвался из двери вместе с Шоном. Не знаю, как шумный ребенок, а запах топтыгину явно понравился.

Правда, после моей отповеди он недовольно заворчал, отвернулся и побрел со двора. Словно и впрямь понял мои слова. Мне даже на мгновение стало очень стыдно за свою жадность и неблагодарность. Но я твердо знала одно: прикармливать дикого зверя поблизости от жилья нельзя ни в коем случае. Особенно медведя. Особенно зимой.

Косолапый ушел, я выдохнула с облегчением и вернулась в дом. А там повседневные заботы накатили колесом, и отвлекаться на мысли о его странностях лишней секунды не было. При том, что я даже подумать боялась, как теперь выбираться в село и что обо всем случившемся скажут люди и власти.

Понятно, вменить мне в вину разодранных медведем душегубов нельзя. С точки зрения логики нельзя. Но там, где из-под темной лавки выползает душным облаком страх, логике нет места.

Как бы теперь даже мои друзья среди сельчан не стали меня бояться и проклинать, называя ведьмой. Это было бы не просто плохо — это была бы полная катастрофа. Даже если накопленных уже запасов хватит на зиму, дальше-то что? Как жить?