Бераника. Медвежье счастье

А пропорции я из школьного курса химии хорошо помнила. Так что подбила как-то своих малявок на спор, что сумею сама стекло сварить и тогда они мне будут должны по пятьдесят слов еще и дойчского каждую седьмицу.

Азартное это дело, спор. А еще ужасно интересно наблюдать, как в толстостенном горшке обычный песок смешивают с промытой золой и суют все это в раскаленную до золотисто-белого сияния печь. А потом в восторге и неверии таращиться на то, как выливается на железный противень густая, тягучая полупрозрачная масса. Как ее ровняют, растягивают по противню с помощью широкого лезвия колуна вместо лопатки. А вокруг шипение, пар столбом — снег тает под противнем, азартные крики и взвизги младших…

Когда стеклянная клякса остыла, оказалось, что у нас получился вполне приличный кусок размером с тетрадку. Не слишком ровный, толщиной около сантиметра, в желтоватых разводах, словно петушок из жженого сахара, но прозрачный! Если соорудить подходящую раму и навыливать много таких кусочков, вполне можно застеклить окна, а то сейчас мы их на зиму наглухо замуровали ставнями.

Я четко запомнила тот момент, когда дети, как неведомое чудо, по очереди крутили в руках кусок стекла и обменивались восхищенными комментариями. С этого дня на меня смотрели не просто как на маму, хозяйку, добытчику и строгую учительницу.

На меня смотрели как на настоящую волшебницу. Все, включая моего медвежьего князя.

Волшебная получилась зима, даже темень, морозы и вьюги нас уже не пугали — все, включая меня, твердо поверили в чудо и в то, что все у нас будет хорошо.

Только изредка, засыпая, я с неясным страхом и беспокойством вспоминала, что большой мир за пределами снежного леса не исчез, что там по-прежнему существуют село, люди, власть, сплетни, слухи…

Как еще народ отреагировал на побоище за околицей? Выжил ли кто-то из наших врагов? К чему надо готовиться?

Неизвестно, и потому вдвойне опасно.

Но пока метель поет нам зимние песни и стережет дорогу в заколдованную страну, где спокойно и счастливо живет странная семья. Мама-пришелица из другого времени, папа-медведь и их названые дети.

Отступление

— Перво-наперво, батюшка, слухи расследуйте да расспросите. Что там за веды или ведьмы, то ли древняя кровь, то ли бесовщина, то ли просто языком мелют. Как примете приход, так Круг Святой вам в помощь — собираете людей, да с молитовкой, с божьей заступой село ходом обойдите, чтобы эти темные крестьяне успокоились и перестали жалобы в губернию строчить и слухи распускать про лесную хозяйку. Сказки это. Крестьянин должен трудиться, молиться и налоги платить, а не шарахаться от любой тени и отлынивать от работы. Кто там больше всех воду мутит? То ли староста увечный, то ли помещица какая-то ссыльная, бог весть. Невместно то, шушере такой губернскую канцелярию без конца дергать и письмами засыпать. Надо пресечь на корню.

Чиновник от синода встал из-за обитого богатым зеленым сукном стола и прошел к затянутому морозным узором окну. В кружевной проталине можно было рассмотреть центральную улицу заурядного губернского городка, укатанную санями до гладкого снежного наста, усыпанную соломой с возов и заляпанную желто-коричневыми яблоками лошадиного навоза.

Весело позвякивали бубенцы на упряжи, белый пар поднимался из заиндевелых ноздрей извозчицкой лошаденки, что так с телегой и притулилась у коновязи. Солнце уже почти по-весеннему пригревало ее чалую спину через теплую попону, и лошаденка довольно жмурилась, переступая на месте копытами.

Чиновник поморщился. Уже март к концу, скоро зимний санный путь раскиснет, начнется распутица, и он рискует застрять в этой дыре до лета.

И дельце-то пустяковое, глупое, а сколько времени потеряно!

Слухи до самой столицы докатились. Правда, родственники князя Габицкого заявляют, что их сиятельство изволит быть на водах и никогда даже не думал ездить в какое-то захолустье, где его якобы сожрал бешеный медведь, чуть ли не оборотень. И все это происки дурных сплетников и недоброжелателей князя.

Однако же агенты доносят, что с осени никто ту светлость не видел и на какие воды он там поехал — неизвестно. Но раз родственники шума не поднимают — усердствовать не стоит, влезать в дела сильных мира сего — не в его привычках.

Лесная ведьма, надо же! Сказок наслушались. Спит давно древняя кровь, то ли жаль, то ли и к лучшему. Проверить надо, на месте с этим и батюшка справится. Священник из молодых, да ранний. Ревностно слово божье несет, готов горы своротить. Правда, заносит его, по слухам, иногда, слишком праведности ищет, сердцем горит и на компромиссы идти не умеет. Вот и угодил в такую даль дальнюю вместо хорошего прихода в центральных губерниях. Ну так для крестьян и нормально, быдло в строгости держать надобно, а этот ревностный.

— А если меня леди Аддерли на порог не пустит? — густым басом пророкотал отец Симеон, степенно оглаживая на широкой груди потомственного помора серебряный знак святого круга. — Пока я слышал только, что в храме она не частая гостья, как и на селе. И к себе не приглашает. Звания она не мещанского, дворянка. Привыкла, что ей кланяются, а сама вот не знаю как.

— Ну что ж не пустит-то? — поморщился чиновник, возвращаясь к столу. — Придете с пастырским наставлением да вопросом, может помощь какая нужна, детишек, опять же, проведаете, вдову одинокую утешите словом божьим. Неужели ж она бескружовка-бунтарка, батюшку от дома гнать? Нет, из хорошей семьи женщина, честь по чести замуж вышла, а что мужа бес попутал — какая в том женщины вина? Вот с тем настроем и идите, батюшка, и по сторонам смотрите внимательно. А потом и докладик в синод. Светские-то власти особо давить на вдову не могут — она за помощью не обращается, пособий никаких не взыскует, писем с нижайшими поклонами и просьбами не шлет. Чем ее взять?

Священник почти незаметно поморщился и глянул на собеседника не слишком приветливо. Но тот увлекся наставлениями и не обратил на это внимания:

— А вот если вы, как пастырь духовный, решите, что отроки там воспитываются не как подобает, а во тьме суеверия или, не дай круг святой, в безбожии поганом, вот тогда и разговор другой будет. Поговаривают, женщина она странная, то ли с медведем живет, то ли с мужиком невенчанная. Разъяснить надо этот момент и о детях позаботиться.

Священник опять поморщился, но промолчал.

А чиновник подвел итог беседе:

— Ну вот и поглядите, где у нее тот медведь: в доме или в воображении местных селян. А по результатам и решение примем. Есть тут заинтересованные лица в той вдове. Кстати, с вашим обозом старый князь едет, Агренев. Говорят, вещи погибшего внука лично забрать из гарнизона да место проведать, где наследник сгинул… Отказать причины нет, да и старик уже, сентиментальный, беспокойства от него большого не будет. А вместе и доедете веселее.

Глава 41

Весеннее солнышко припекало синие макушки елок, а стоило ему закатиться, как очнувшийся морозец развешивал на них гирлянды из алмазного льда. Сугробы в лесу заметно просели, на пруд я уже детей не пускала — серебряное зеркало потемнело, сделалось мокрым и неровным, а кое-где уже можно было рассмотреть, как под ним ходит в поисках отдушины рыба.

Вроде радость — зимняя тьма отступила, а вроде и тревога.

Запасы наши тают, как те сугробы. Веж ходит на охоту, но все чаще возвращается без добычи, а кормить его надо. Он попробовал было не есть — нарвался на скандал. У меня никто голодать не будет!