Беременна от мажора

«Надеюсь, ты жива и здорова? Родаки у тебя атас», — пишет мне Дима.

«Они не причинят мне вреда».

«Это выглядело иначе, лапочка».

«Они мои родители, Дима. Тебе ли не знать, что родителей не выбирают».

Я тут же жалею, что написала это и хочу стереть, но из-за того, что пишу на ходу, успеваю отправить.

Он присылает грустный смайлик.

Ну и что же мне делать дальше? Я его обидела, или он просто закончил разговор? Пауза затягивается. В затылке противно ноет. Меня охватывает легкая паника. Может, продолжить разговор самой? Я понятия не имею, какой у него характер. Я помню, как шикарно он улыбается, как смотрит, когда хочет заполучить девушку, как настойчиво целует. Но мне неизвестно, может ли его обидеть подобное сообщение, или он не обращает внимания на слова и тут же забывает об этом? Люди ведь разные. Кирилл, например, дулся часами. Еще и в позе был, нуждаясь в том, чтобы я просила у него прощения. А какой Дима? Я совсем его не знаю, но так сильно хочу открыть для себя каждый кусочек его души.

— Офигеть, чокнуться и с ума сойти! — осматривается Машка, задрав голову. — Это, блин, как в кино. Я такие офисы только в крутых турецких сериалах видела. Как хорошо, что Петровы поженились. Ну в смысле плохо, конечно, прости, Иванка. Но я немного завидую твоему Кириллу — он сейчас коктейли из трубочки жрет и икрой закусывает, а у меня только хлеб в рюкзаке, но зато мы почувствуем себя офисными чиками! — Ведет она плечами, пританцовывая.

Я натягиваю улыбку на лицо, стараюсь успокоиться, переживаю из-за того, что наша переписка прекратилась. Мне нет дела до Кирилла и его икры. Мимо проходят деловые, явно богатые мужчины, один подмигивает мне. Я отворачиваюсь. Неудобно.

— Да, очень красиво, — вторю подружке, в сотый раз убирая блокировку с экрана.

Дима молчит. А что, если на этом все? Я потеряла столько баллов со своими родителями, а теперь еще тыкаю его отцом. Ну не дура ли?

— Здравствуйте, мы прибыли на практику. — Подкатывает Машка к девушке в черном костюме, с идеально гладкой прической и устройством хендсфри на правом ухе.

Та тут же расплывается в отрепетированной заранее улыбке и подробно рассказывает, куда нам идти. Мы следуем к лифту и поднимаемся на двадцать пятый этаж.

— Теперь мы сможем задания по практике делать, пока до нужного этажа доедем, — зевает Машка, разглядывая свои прыщи в огромном кристально чистом зеркале кабины. — Это ж, блин, минут десять на лифте ехать.

— Зато не укачало, плавно так едем, — вздыхаю, не в силах спрятать мобильный в сумку.

Сжимаю его в ладонях как самое дорогое и важное. Нервничаю.

Ну вот что я за человек такой? Всегда найду из-за чего расстроиться. Мало ли, чем Дима занят сейчас. Он же уже не студент и на практике не прохлаждается. А сейчас, между прочим, разгар рабочего дня. Скорее всего, он в офисе у отца работает, наверняка отвлекся на какое-нибудь гиперважное дело. Не стоит забывать, что он батю удовольствия лишил, тот ему вполне может мстить за это и нагружать по полной. Да все что угодно могло случиться за эти дни. Он же не живет как я — в исправительной колонии строгого режима, отца лихо на место поставил. Мне бы его решимость: показать родителям, что я уже взрослая и могу жить, как хочу.

Сама виновата, что с ними в таких отношениях оказалась, надо было еще лет в пятнадцать начать сопротивляться их прессингу, тогда бы сейчас не было так много проблем.

Мама с детства любила шантажировать меня тем, что «я не люблю свою мать, раз не понимаю, насколько правильные у нее советы». А я-то люблю и переживаю. Как я могу не любить ее? Это же ужасно и дико. Я искренне волновалась, что именно так она и подумает или вовсе откажется от меня.

— Вот здесь вы и будете проходить практику. — Стуча каблучками, заводит нас в темный кабинет высокая женщина лет сорока с убийственно серьезным выражением лица.

Сразу видно: с ней шутки плохи. В руках у нее кипа бумаг, а в нашем кабинете даже окон нет. Руководитель нашей практики скрывается за дверью, а Машка бросает сумку и разводит руками в разные стороны.

— Ну, Иванка, поздравляю, теперь мы с тобой чешуйницы обыкновенные, питающиеся книжными переплетами, бумагой и старыми стремными фотографиями. — Приподымает она пыльную стопку макулатуры, все вокруг завалено горами папок. — Видать, из старого офиса всю эту красоту перенесли, а мы будем перебирать.

— Если будем хорошо работать, нас могут сюда взять, — наивно предполагаю я, расчищая для себя стул, аккуратно перекладывая папки.

— Да уж, конечно, — смеется подруга. — Это на практику мы вместо Петровых, а на работу они сюда пойдут, не волнуйся. Встретишь как-нибудь своего Кирилла через пару лет после окончания вуза на улице, а он уже в брендовом костюме из Италии, заместитель зама заведующего всем этим балаганом. Блин, я думала, хоть селфи в крутом кабинете для инсты наделаю, а тут, как в картонном ящике. Тоска.

Машка скидывает папки со стула и забрасывает ноги на стол. Зевнув, достает телефон. А я приступаю к работе: нам сказали рассортировать бумаги по годам, и я собираюсь занять себя делами, иначе снова разболится голова от волнения и несбывшихся надежд. Ну почему я такая впечатлительная? Все принимаю близко к сердцу. Не напишет и не напишет. Это не смертельная болезнь и не взрыв в салоне самолета. Всего лишь парень, который, по словам матери, забрал у меня чуть ли не самое главное в жизни.

И как раз в тот момент, когда я, тяжело вздохнув, откладываю мобильный в сторону, на него приходит еще одно сообщение:

«Вечером, часиков в восемь, с ребятами собираемся в одном коттедже. Будут все свои. Это крутой район, но в черте города. Далеко ехать не нужно. Пойдешь со мной, лапочка?»

Глава 6

После сообщения, присланного Димой, я машинально перекладываю бумаги. Работа действует успокаивающе. Стопки вокруг меня растут, а Машка лентяйничает, смотрит на часы и снова рассказывает мне о том, как в прошлом октябре в их общежитии случился пожар. Машка очень любит эту историю, потому что именно она в тот день позвонила в службу спасения.

К моменту прибытия спасателей к месту вызова из окна комнаты второго этажа вовсю валил дым. И если бы не Машкина сообразительность, то им бы не удалось спасти шестидесятилетнего вахтера. Его госпитализировали с термическим ожогом второй степени. После чего эвакуировали тридцать человек, а Машке выдали грамоту.

— Я чувствую свою значимость, Иванка, понимаешь? Я прям как Бэтмен или Супермен. Вот от меня реально зависели тридцать человек и Семен Палыч.

— Слава богу, что ты успела вовремя, — я говорю это на автомате и в тысячный раз, поддерживаю подругу, впрочем, не особо вникая в суть разговора.

Мое сердце не на месте. Аж гудит внутри. Блин, а если Диме не понравится, что я так долго обдумываю его предложение? Вдруг он решит, что я не заинтересована? А как я могу ответить, если я хочу пойти, но точно знаю, что отец с матерью не пустят меня? Папа соберется со мной в коттедж. Я его знаю и даже представить боюсь величину позора — это безумие какое-то. Дима привык, что девочки сами плывут к нему в руки, а тут какая-то великовозрастная простушка с батей за спиной выкаблучивается. Еще полчаса тишины, и он плюнет и забудет.