Беременна от мажора

— Добро пожаловать, уважаемые гости. Хочу немного рассказать о том, как все началось. Я испытываю настоящую гордость. Сегодня мы все вместе откроем галерею «Валентина», названную в честь моей любимой супруги. Что касается интерьера галереи, — повторяю я за боссом, — я, как хозяин, решил не применять слишком сложные цветовые и фактурные решения. Здесь важно было выдержать баланс утонченности и неброскости. — Щелкает он пальцами, «наши» улыбаются после его слов, а иностранцы смеются только после моих.

Перед нами толпа. Работают затворы фотокамер, мелькают вспышки. Гудят микрофоны, иногда раздаются хлопки аплодисментов. Я небрежно оглядываю толпу. За год работы у Каругова я привыкла смотреть сквозь людей, чтобы не стесняться пристальных взглядов.

— Интерьер ни в коем случае не должен был отвлекать внимание посетителя галереи от предметов искусства, — продолжаю повторять за начальником, — представленных в нем. Поэтому, я выбрал нейтральные тона в сочетании с простыми формами.

Запнувшись и моргнув, я снова смотрю перед собой. Владимир Иванович, поворачивается ко мне, пытаясь понять, что случилось, а я опускаю голову, скользнув взглядом по полу. Перевести дух и быстро прийти в себя. Дело в том, что среди гостей я вижу высокую крепкую фигуру молодого брюнета, и в горле тут же пересыхает. Ненавижу себя за это. Иногда мне чудится, будто на всех этих светских мероприятиях окажется он, но, к счастью, этого никогда не происходит. И сейчас, я уверена, это кто-то очень похожий на него. Мне снова кажется.

Как и просил его отец — я исчезла. Выкинула сим-карту и никак не пыталась связаться с его сыном. Моя любовь оказалась нелепа, как первый блин. Ну да и черт с ней. Я в Диме разочаровалась. А когда это со мной случается, переубедить меня уже невозможно. Так что… В любом случае — это уже неважно.

— Для работы выставочной галереи достаточно пяти человек: галерист, куратор, пресс-секретарь, консультант и экспозиционер. Самым важным сотрудником является галерист. Так вот, я хочу представить вам…

Кто-то, напоминающий его, снова мелькает между фигурами, и я не могу сосредоточиться, спотыкаюсь на каждом слове. Потому что, как бы я ни относилась к Диме, он подарил мне сына. А в остальном — он для нас никто. Столько времени прошло, все давно не имеет смысла. Все было сложно, но фактов не изменить — он не поверил мне, бросил нас, гулял, жил своей жизнью, а я растила нашего сына. Для нас с Васей он просто умер и все.

Как только лампочки, порхающие по залу для пущего торжественного эффекта, стреляют по толпе с новой силой, я и вовсе перестаю переводить. Во рту словно песка насыпали, и то, что Владимир Иванович касается моего плеча и несколько раз окликает, никак не помогает.

— Куратор занимается организацией выставок, — наконец выдавливаю я и вновь замолкаю, хватая открытым ртом воздух.

Нет, мне не кажется. Карма настигла меня. В первый ряд гостей выходит Красинский-младший. В элегантном черном костюме, с таким же, как и прежде, слегка надменным выражением лица. Он становится напротив и, не таясь, смотрит прямо на меня.

***

— Иванка, пожалуйста, повнимательнее. Ты что-то несобранная какая-то сегодня, — отчитывает меня Владимир Иванович, деликатно подталкивая в сторону коридора. — Иди проветрись и водички попей, чуть позже, когда гости по залам нагуляются, будем с ними общаться.

— Хорошо, — виновато соглашаюсь.

Вступительная часть подошла к концу и, развернувшись на каблуках, я отчаянно спешу к выходу из центрального зала галереи. Мне с этой работой очень сильно повезло, она нужна мне как воздух. Не время думать о всяких глупостях.

Я ныряю в толпу людей и, пробираясь сквозь расхаживающих по галерее гостей, спешу к туалету. Мне надо остаться одной и успокоиться. Я знала, что однажды мы встретимся. Нужно просто принять факт его существования. Не знаю, как он оказался здесь. Возможно, Каругов пригласил Красинских. Это не имеет большого значения. Все давно в прошлом.

В туалет я не иду. Вместо этого, гордо выпрямив спину, подхожу к фуршетному столу. Ну его к черту. Он мне никто.

Беру стакан, наливаю воды, пью, изо всех сил собираясь с мыслями, но руки немного трясутся. Я давно решила, что если мы встретимся, буду с ним жестокой, такой, какими были он и его отец. Господи, а если и его папаша здесь?

Ничего, я справлюсь, я изменилась, я уже другой человек. Я больше не маленькая девочка. Я мать и готова перегрызть глотку за своего сына.

— Иванка, — слышу я за спиной, но это другой голос, совсем не тот, который я до смерти боюсь услышать.

— Игорек. — Оборачиваюсь, улыбнувшись.

— Прости, я опоздал.

Секунда, и я оказываюсь в теплых медвежьих объятьях.

— Ничего.

Вот теперь мне не страшно. Мой большой и добрый доктор.

— Представляешь, мне Геннадий Константинович разрешил ассистировать на витрэктомии. Я до сих пор не могу успокоиться. Это прям такое доверие, аж руки гудят.

— Ты мой герой.

— Да, Иванка, да. Это устранение патологий в стекловидном теле и сетчатке. Это просто, — он задыхается от восторга, зарываясь рукой в удлиненные волосы, — это для меня новое такое и интересное.

Мы обнимаемся, я заглядываю в добрые карие глаза и снова к нему прижимаюсь. Мой бородатый, высокий и большой, он простой и хороший человек.

Когда Ваське только исполнилось два года, сын умудрился жахнуть себе линейкой по глазу. Это случилось в воскресенье. И мы с Машкой впали в такую истерику, что едва смогли собраться и позвонить в скорую, там сказали срочно ехать в кабинет неотложной офтальмологической помощи, где прием ведется круглые сутки. Мы его даже толком одеть не смогли, так и потащили в одеяле.

В тот день дежурил совсем еще молодой доктор Игорь Авраменко. Он своим обаянием смог не только очаровать моего сына, но и успокоить, осмотреть и назначить лечение. Плюс ко всему, он умудрился успокоить меня — в тот момент истеричную и сопливую мамашу в полуобморочном состоянии. Медсестра заполнила все необходимые документы, взяла мой телефон, указала место прописки, а Игорь спросил у Васи, почему его не привез папа, раз маме так плохо. Васька ответил, что папы у нас нет. На следующий день Игорь позвонил мне и пригласил на чашку кофе. И дальше окружил заботой и вниманием.

Будто опомнившись, мой дорогой доктор сует мне букет алых роз, и я, рассмеявшись, обнимаю цветы, тыкаясь в них носом.

— Не у меня же праздник, Игорек, я ведь просто переводчик.

— Самый лучший в мире переводчик.

— Ну, это спорно.

Я жмусь к его боку, а он продолжает рассказывать о своих успехах. Он так увлечен работой, но мне это очень нравится. Для меня это как что-то недостижимое. Я бы в жизни в чужой глаз не полезла, а Игорьку нравится спасать людей, помогать им сохранить зрение. Он просто человек, но при этом делает очень важное дело. Он высокий, крупный и широкоплечий. К спортзалу относится спокойно, его фигура далека от идеала. Есть небольшой животик. Нет покатых стальных мышц, блестящей загорелой кожи и кубиков пресса. Меньше всего он похож на голливудского актера. Но это и не главное. Он настоящий человек, и я очень ценю это.