Беременна по ошибке

— Мне не нужны твои извинения, Давид.

Веду плечами, чтобы сбросить его сильные руки. Стараюсь не смотреть мужчине в глаза и отхожу на несколько шагов. Давид тем временем поднимает папку и бросает ее на стол, опирается на спинку стула и смотрит на меня.

— Что я должен сделать, чтобы ты простила меня, Мила?

— Я тебя простила, Давид, — спокойно говорю и пожимаю плечами. — И тебя, и Диму, да и простила громкое слово, — усмехаюсь. — Вы же ничего такого не сделали. Подумаешь, поразвлекались, мне же хорошо было.

Обхватываю себя руками и киваю, убеждая в этом саму себя. Хотя как убеждаю, мне и вправду было хорошо. Это потом, когда я узнала, что Дима был не один, на меня будто ушат холодной воды вылили, а до того… это была лучшая ночь моей жизни.

— Мила…

— Чего ты хочешь, Давид? Я не буду сидеть с калькулятором и высчитывать точный срок беременности.

— Значит, вероятность все же есть.

— Есть, — киваю. — Особенно судя по тому, как ты не любишь пользоваться презервативами.

Я напоминаю ему то, что он и сам говорил. Корю себя за это, но не могу по-другому. Он пришел по просьбе Димы, вошел в нашу постель и даже не задумался надеть презерватив? Мне однозначно неприятен сам этот факт, ведь он мог быть болен. Знаю, что винить нужно, скорее, Диму, но и Давид не святой. А еще я с уверенностью в девяносто девять процентов знаю, что малыш его.

— Я хочу принимать участие в воспитании сына или дочери, — решительно говорит он.

— Что? — ошарашенность в моем голосе слишком отчетливо слышна. — Подожди… ты собираешься что? Принимать участие в воспитании? Послушай, это уж слишком, Давид. Я, конечно, благодарна за внимание, за извинения и все такое, но прости, своего ребенка я воспитаю сама.

Хватаю со стола папку и делаю шаг, но мужчина преграждает мне путь. Удивленно вскидываю брови и прошу ровным тоном:

— Пропусти меня, иначе мне придется вызвать охрану.

Он шагает в сторону, и я быстро иду к двери, хватаюсь за ручку, но в последний момент меня останавливают слова:

— Подумай над тем, что я сказал, Мила. Я в любом случае добьюсь теста на отцовство и пусть через суд, но добьюсь получения возможности быть отцом своего ребенка.

Мне хватает всего пары секунд, чтобы прийти в себя, перевести дух и таки толкнуть эту чертову тяжелую дверь, спасаясь за ней.

В свой кабинет я прихожу злая и расстроенная. Я знаю, что Давид прав: он сделает, что угодно, лишь бы добиться возможности участвовать в жизни ребенка, как знаю и то, что любой суд ему в этом поможет. А еще понимаю, что не хочу никаких разборок. Хочу спокойно родить и воспитывать малыша в будущем, хочу не думать о том, что мне нужно собрать какую-то справку и предоставить ее в суд.

Мужчина не дал никаких сроков, но я уверена, что время “на подумать” у меня немного. Возможно, пару дней или неделя, не больше. За это время я планирую продумать наше общение и то, как Давид сможет присутствовать в жизни ребенка, по часам или дням, не важно. Я не хочу проблем с законом и не собираюсь участвовать в судебной тяжбе, да и скандалы с выносом грязного белья наружу мне ни к чему.

— Мила Олеговна, — слышу голос Светочки по селектору. — К вам Дмитрий Валентинович. Его впустить?

— Позови охрану, Свет, скажи, чтобы его вежливо проводили из моего офиса.

Я отключаюсь и стараюсь взять себя в руки. Дима не приходил в мой офис с того самого злосчастного дня. Собственно, как и Давид. Они оба не появлялись в моей жизни ровно полгода, и вот они снова здесь. Практически одновременно. В сознание закрадывается мысль, что это все неспроста, что они договорились атаковать меня именно сегодня. Или же Давид уже успел сказать Диме, что я не сделала аборт и жду ребенка от него. Ну или не от него. Интересно, они общаются?

— Нет, эта сука примет меня, — Дима зарывается в мой кабинет и останавливается на полпути, тормозит свой взгляд на мне и буквально шипит ядом: — Я тебя удавлю!

— Спокойно, — легко говорю. — Для начала объясни за что!

— Ты, — он тычет в мою сторону пальцем. — Ты ей все рассказала, да?

— Кому и что?

— Моей жене, сучка, не притворяйся, что ты ничего не знаешь. Ей отправили наши снимки, понимаешь? Нас втроем! — он орет на весь офис, а я едва ли не закрываю уши, лишь бы не слышать этого всего.

Лишь бы закрыться и понять, что это все не по-настоящему. Это ведь неправда. Не может быть правдой, иначе об этом узнают все. Абсолютно. Партнеры, коллеги по работе, сми, моя дочь. Я представляю скандал со своим участием, и меня передергивает. Сколько месяцев будут следить за каждым моим шагом, делать снимки, строить предположения, сколько я не смогу жить привычной жизнью? Я даже боюсь представить это, потому что мой бизнес, конечно, не пойдет под откос, но многие, кому важен имидж, тут же расторгнут с нами контракты. А это потеря денег.

— Мила Олеговна, его увести? — как сквозь туман слышу голос охраны и энергично киваю.

Хотя бы на это у меня есть силы, хотя бы это я могу сделать, просто закивать и ждать, пока его уведут.

— Я тебя удавлю, сука, — орет Дима. — Удавлю, если моя жена потеряет ребенка!

Дима вырывается, но его уверенно тянут на выход. Я же поднимаюсь с кресла, подхожу к двери и, не смотря никому из коллег, что собрались здесь на крики, в глаза, закрываю дверь. Просто захлопываю ее и тихо оседаю по стене рядом.

Перед глазами проносятся кадры того, как мы занимались сексом. И пусть я ничего не видела, зато отчетливо представляла, как Давид имеет меня сзади, а Дима стоит и утвердительно кивает. Только сейчас меня оглушает осознанием настолько, что я едва могу сделать вдох. Это больно. Ужасно больно и обидно, потому что за тот год, что мы были с Димой вместе, я этого не заслужила.

Ни того, что он сделал со мной, ни того, что врал мне, ни его слов. Внезапно вспоминаю о ребенке… его жена беременна? И он переживает? Переживает о ней? А мне давал денег на аборт. Я стираю скатывающиеся по щекам слезы и пытаюсь взять себя в руки, хотя заведомо знаю, что в ближайшие минуты мне не удастся это сделать. Я слишком раздавлена, растоптана и расстроена, чтобы видеть вокруг что-то еще, кроме предательства и скорого разоблачения сразу трех бизнесменов.

Я представляю, чем это обернется для меня. И нет, первое, о чем я думаю — Маришка и мой будущий малыш. Пусть он вырастит в любящей семье, и когда станет что-либо понимать, уже все забудется, но я прекрасно знаю, что найдутся те, кто расскажет ему о чудесном времени его зачатия. Я даже представлять не хочу, как это будет, и как на меня посмотрит Маришка. Неужели это возможно? На полгода отстрочить счастье, а после так больно удариться о реальность?

Глава 17