Беременна по приказу дракона

Он обернулся к Хранителю.

– Прежде я думал скрыть беременную жену у своей семьи, и затем лично поквитаться с Сен-Луром, не допуская даже суда Сената. Но сейчас понимаю, что смерть или даже заклятие, обрекающее на Вечность – слишком мизерная плата за то, что драконы сделали с мистик. Они использовали беззащитных женщин, отбирали их силу. Они стёрли с лица Матери-Земли род моей жены. И если я не отвечу за свою женщину, за мать своего ребёнка, духи предков проклянут меня. Поэтому после того, как моя лирэль будет в безопасности, я войду в Святилище. Я буду говорить с Праматерью Аспидов, с Первой Нагини. Я потребую Суда Справедливости над драконами.

Хранители так и застыли с открытыми ртами.

– Такого святотатства стены под’Земелья ещё не видели! – прошипела нагини.

– Разбудить Богиню?!

– Потревожить священный сон Праматери?!

– В своём ли ты уме, Ланкеш, сын Кирьяна?!

– Требовать?!.. Требовать суда Первой Нагини?!!

– Возьми сейчас же свои слова назад!!

– И всё это ради… - быстрый взгляд в мою сторону. – Мы сожалеем о том, что пришлось вынести многоликим, но Суд Справедливости…

– Ради чужачки?!

– С того момента, как последняя мистик стала моей женой, она стала нагини! – отрезал Ланкеш.

– Вас даже не связывает брачный ритуал! Сумасшедший!

– Нас связало Слово Ланкеша, сына Кирьяна, - ответил наг.

Нагини посмотрела на меня с сожалением.

– Твой муж – безумец, женщина, - сказала она недовольно. – Только безумец осмелится нарушить сон Праматери Аспидов!

– Праматерь, одарившая своих любимых детей крыльями, должна узнать, что её дети превратились в подлецов, осмелившихся поднять руку на тех, кто не может ответить! – процедил Ланкеш. – Она должна увидеть своих любимцев, превратившихся в чудовищ!

У меня горло сдавило. От нежности. От благодарности. От этого простого, понятного величия, что внушал Ланкеш.

За что я заслужила такого мужа?

Я, жалкая пленница дракона. Грязная, порочная распутница... Та, о которую всю жизнь вытирали ноги! Разве после всех мерзостей, что творил со мной Сен-Лур, я заслуживаю такого мужчину?!

На миг почудилось, что всё происходящее – грёзы, иллюзии. Новая изощрённая пытка старого дракона… Что я вот-вот проснусь в проклятой башне, во власти монстра…

Но Ланкеш был реален. И его пальцы, сдавливающие мою ладонь, были твёрдыми и горячими, как и его взгляд.

Нагини, взглянув в моё лицо, скривилась.

Но на этот раз не зло, а с сочувствием как-то. Даже удивительно. Сразу и не скажешь, что она умеет сочувствовать.

– Ты не понимаешь, - покачала Хранительница головой. – За вход в Святилище платят кровью. За то, чтобы нарушить сон Праматери – жизнью. Твой муж безумен, женщина.

– Оставьте мою лирэль у себя, - вдруг сдавленно попросил Ланкеш. – Здесь Сен-Лур не достанет её. Я уйду в Святилище один.

7.2

Но на этот раз наги были как нельзя единодушны.

– Нет!

– Об этом не может идти и речи!

– Вы просили о переходе, так проходите!

– И не возвращайтесь более!

– Мы выполнили свой долг перед Землёй.

– Теперь – уходите.

– Не бойся, лирэль, - говорил Ланкеш, сжимая мои пальцы, когда мы вновь зашагали по каменному мосту. – Я скрою тебя в Золотых Песках, у своей семьи. Тебе там понравится. Это самое дивное и чарующее место во всех девяти мирах. Мостовые там не вымощены золотом, и башни не подпирают небо, но… там растут пальмы и солнце такое яркое, что весь город – словно море света. И там много оазисов, расположенных в виде гигантской мандалы, если смотреть с неба. Оазисы Золотых Песков – самое дивное и чарующее зрелище, что только можно себе представить. Вам с дочерью будет хорошо и спокойно… Ты заслужила счастливую и спокойную жизнь, лирэль.

И я не сомневалась, что на родине Ланкеша мне будет хорошо, совсем не сомневалась, но…

– А… как же… ты, - мой голос был больше похож на сип.

– Не волнуйся обо мне, дева Адори, - серьёзно ответил наг. – Мужчины рождаются, чтобы умирать. Женщины – чтобы жить и дарить жизнь. С тобой и твоими сёстрами поступили несправедливо. Я не буду Ланкешем, сыном Кирьяна, если не добьюсь для тебя справедливости.

Бесконечно тянущийся мост устремился к круглой каменистой площадке.

В отличие от моста, висящего в воздухе, площадка покоилась на исполинском каменном шпиле. К ней стеклись подобные мосты со всех сторон.

Когда мы достигли её, в воздухе по краям проступили светящиеся узоры.

Они разгорались всё ярче и ярче, пока не запылали, после чего принялись стекаться к центру разноцветными радужными лучами.

Вскоре над платформой образовался светящийся овал. Гладкий на первый взгляд и живой, подвижный, если присмотреться.

– Врата перенесут вас туда, куда ты прикажешь, Ланкеш, сын Кирьяна, - сказал Хранитель.

Поблагодарив нагов, Ланкеш взял меня за руку и твёрдо сказал:

– Мы идём в Золотые Пески.

Он увлёк меня в пульсирующий, подвижный коридор, сотканный из света. Обхватил талию горячими ладонями, прижался губами ко лбу, затем поцеловал в губы. Я с жаром ответила на поцелуй. Я целовала Ланкеша так, словно от этого поцелуя зависела судьба мира. Я растворялась в каждом прикосновении его рук и губ, даря вчерашнему незнакомцу единственное, что у меня было – саму себя. И то, что этот дар вовсе не требовался, ведь от меня впервые в жизни вообще ничего не хотели, не ждали, не претендовали ни на что, разрывало в клочья все мои представления о мироустройстве! Вырывало из груди боль бесчисленных лет, воскрешало поруганную, попранную, растоптанную веру в Добро и Справедливость!

От одной только мысли о том, что нам с Ланкешем предстоит расстаться, и очень скоро, делалось дурно. И всё же эти мгновения невозможного, совершенно сумасшедшего счастья пьянили такой могучей, ослепляющей, сбивающей с ног и выбивающей из груди дыхание силой, силой, разрастающейся до размеров Вселенной, что даже боль от предстоящего расставания становилась всего лишь мыслью.

Иллюзией в ослепляющем величии Здесь и Сейчас.

Говорят, каждой супружеской паре отмерян свой резерв счастья... И независимо от того, сколько продлится брак на земле – сотню лет или всего три дня, они сполна получат отмерянное им блаженство.

В этот бесконечно длящейся миг, в чутких сильных руках нага я сполна осознала древнюю мудрость.

Всё счастье мира наполняло меня, стекаясь со всех концов Вселенной! И, переполнив, принималось расплескиваться через край!

– Моя… Лирэль, - повторял Ланкеш, жадно лаская мои губы, щёки, шею, сжимая до лёгкой боли налившееся томительной слабостью тело, которое оживало под лавиной света его касаний. – Моя дева Адори… Моя мистик, моё сокровище…

– Твоя, - отвечала ему в унисон, задыхаясь. – Только твоя. С этой самой минуты каждый мой вдох и выдох, каждая мысль, каждое биение моего сердца принадлежат тебе, славят тебя. Ты – моё дыхание, мой смысл всего… Ланкеш… муж мой… Тот, кто вернул мне веру…