Берендей
Шрифт:
– Так.
– Представил себе, что бы ты при этом почувствовал?
– Да.
– Ей было не только больно, но и стыдно. Она, наверное, даже заплакала.
– Нет! Она била меня портфелем по голове!
И тут же вспомнил, что в ее глазах и вправду стояли злые слезы.
– Молодец девочка. Надеюсь, драться с ней ты не стал?
Берендей покачал головой. Он не дрался с девчонками.
– Послушай, - спросил он у Андрея, когда они вернулись в кухню и сели за стол, - неужели тебе нисколько не хотелось испытать себя?
Андрей равнодушно пожал плечами.
– Неужели ты,
– Может, и представлял. Только это были честные дуэли, а не то, что у нас с тобой.
– Да? По-моему, я предложил равные условия.
– Ага! Сам сказал, что белке в глаз с тридцати метров попадаешь. А сам предложил двадцать. Ну, и в чем равенство?
– Так я в белок из мелкашки стреляю, она нарезная. А из двустволки с десяти метров в человека попасть совсем несложно, раза в четыре легче, чем с двадцати. Так что было честно. Я не знал, будешь ли ты в меня стрелять, а ты не знал - буду ли в тебя стрелять я. Тебе было тяжелей только в одном: у тебя был первый выстрел.
– Глупость это какая-то… - пробормотал Андрей.
– Не знаю, - пожал плечами Берендей, - может, и глупость. Но ведь ни у тебя, ни у меня, скорей всего, уже никогда не будет такой возможности.
– Ты что, жалеешь, что не убил меня?
– вспылил Андрей.
– Мог бы просто оставить меня медведю. Если я тебе так мешаю.
– Да не мешаешь ты мне, - усмехнулся Берендей, - неужели ты еще не понял?
Он поставил чайник и достал засохшие сушки.
– У тебя завтра экзамен?
– Откуда ты знаешь?
– не понял Андрей, а потом сообразил и сник.
– Да, в одиннадцать.
– Я предлагаю тебе остаться до утра. Если честно, мне бы не очень хотелось сегодня еще раз встречаться с… медведем.
– А он может там до сих пор нас караулить?
– Андрей вжал голову в плечи.
– Да запросто.
– Боюсь, тогда мне придется воспользоваться твоим гостеприимством, - пробормотал он, - вот только мама с ума сойдет. От тебя нельзя позвонить?
– Неа.
– Жаль.
– Действительно жаль, - буркнул себе под нос Берендей.
– Ты есть не хочешь?
Андрей покачал головой.
– А я бы перекусил, - сказал Берендей и хотел открыть подпол, но тут увидел за окном свет фар: кто-то повернул с дороги к его дому. Он выглянул в окно, но машины не разглядел - дальний свет бил в глаза.
– Кто-то приехал, - сообщил он Андрею и пошел на крыльцо.
Фары погасли: не заезжая во двор, у изгороди остановился огромный джип. Мотор замолчал, и с водительского сиденья тяжело вывалился грузный, неуклюжий человек.
«Ба, да это большой босс», - догадался Берендей. Вот с кем ему по-настоящему тяжело было бы говорить… Во-первых, большой босс почему-то провоцировал Берендея на грубость, а во-вторых, Берендей слишком жалел его, чтобы эти провокации ему не прощать.
Скоробогатов молча подошел к крыльцу и так же молча пожал Берендею руку. Берендей кивнул, приглашая его войти.
Он осунулся и похудел за эти пять дней. Подбородок подтянулся, щеки перестали свисать, а яркие и без того глаза стали глубже и нехорошо блестели, как у одержимого. Он уже не откидывался назад,
а, наоборот, ссутулился и поник. Теперь его трудно было бы назвать большим боссом.Берендей жестом пригласил его за стол, и Скоробогатов не заставил себя упрашивать.
– Я приехал убить медведя, - начал он без предисловий.
Берендей вздохнул. Если бы это было так просто!
– Я вас понимаю, - только и смог сказать он.
– Боюсь, ты плохо меня понимаешь, - махнул рукой Скоробогатов.
– Скажи, он вправду оборотень?
– Не знаю… - Берендей замялся.
Но тут некстати вмешался Андрей:
– Да!
– Так, - Скоробогатов слегка распрямил плечи и кивнул Берендею: - ты - молчи, ты все время врешь. Говори, пацан.
Берендей смутился. Вообще-то он очень редко врал.
– Я видел, как он превратился в медведя. Он голосовал на дороге, и я остановился. Он превратился в медведя и скинул мою машину в канаву.
Скоробогатов повернулся к Берендею:
– Ну? И дальше будешь врать?
– Нет, - Берендей вздохнул.
– У меня винтовка, с оптикой. Калибра 7,62. Хватит, как думаешь?
Берендей усмехнулся бы, если б не ощущение предстоящей трагедии:
– Он вчера вышел против шести карабинов этого калибра и двустволки двенадцатого калибра. И убил четверых.
– У меня серебряные пули, - мрачно сообщил Скоробогатов.
Берендей бы рассмеялся, но было не до смеха.
– Ему все равно. Хоть золотые. Поверьте.
– Значит, про то, что оборотня можно серебряной пулей убить, - враки?
– Скоробогатов не удивился, не смутился и не расстроился.
– Абсолютные, - Берендей пожал плечами.
– А может, ты опять мне врешь?
– Он умеет превращать его в человека!
– опять некстати сунулся Андрей.
– Правда?
– Скоробогатов заглянул Берендею в глаза.
– Нет, - ответил Берендей.
– Если бы я мог превращать его в человека, я бы не позволил убить столько людей.
– А что ты можешь?
– Скоробогатов не повышал голоса.
– И кто ты вообще такой, парень, а?
– Я егерь, - тихо ответил Берендей.
– Ты опять мне врешь, - устало констатировал Скоробогатов.
– Хорошо хоть не хамишь. Я смотрю, кому-то ты дохамился…
Он слабо улыбнулся.
Берендей смутился и почувствовал, как загорелись щеки.
– Это ему… - он совсем растерялся и не знал, что стоит говорить, а чего - не стоит, - медведю…
– Да? Значит, и впрямь можешь его в человека превращать?
– Нет. Я… У меня есть оберег. Если я встречаю его в человеческом облике, я могу сделать так, что он не обернется… не превратится в медведя. На один час. Но для этого он сам должен превратиться в человека.
– Покажи оберег, - Скоробогатов властно протянул руку.
– Он только для меня, - Берендей покачал головой, - там моя кровь перемешана с его.
– А кто тебе его сделал?
– Сам.
– Опять врешь?
Берендей не хотел конфликтовать, но ему это стало надоедать.
– Послушайте. Я уважаю вас. Я понимаю ваше… отчаянье. Но я буду говорить только то, что считаю нужным. И не стану скрывать того, что может повредить вам. Более того, сообщу все, что может вам помочь. Вы поняли меня?