Берлин: тайная война по обе стороны границы

Первую серию этого фильма под названием «Эрнст Тельман — сын своего класса» немецкие зрители видели на экранах в 1954 году.

На просмотр второй серии были приглашены жена Эрнста Тельмана — Роза Тельман, авторы сценария, среди них известный писатель Вилли Бредель, весь коллектив артистов киностудии ДЕФА, принимавших участие в съемках фильма, руководящий партийный и хозяйственный актив округа Потсдам. С советской стороны пригласили офицеров Потсдамского гарнизона с семьями, командование, работников политотдела.

Мероприятие вел сам начальник гарнизона, генерал-лейтенант (фамилию его, к сожалению, запамятовал).

Книг или статей Розы Тельман я к тому времени не знал, но книги Вилли Бределя мы изучали в ленинградском институте. Кое-что из них было в учебной программе. Помню, с удовольствием я прочел книгу Бределя об Эрнсте Тельмане. Увидеть или поговорить с автором этой книги вживую было бы интересно.

— У них внезапно заболел переводчик, принимавший участие в подготовке этого мероприятия. Ты должен его заменить. Надо выручить политотдел.

Вот это поручение! Как снег на голову! Пытаюсь, аргументировано возразить:

— Не для меня сейчас эта гласность.

К этому периоду службы в Потсдаме я уже успел поучаствовать в нескольких серьезных мероприятиях, связанных с прямым выходом на спецслужбы противника. Не считая тех мелочей, над которыми пришлось работать до этого в качестве переводчика в Особом отделе Берлинского гарнизона. На мои доводы начальник отделения ответил, что знает все это, с моей оценкой нежелательности популярности согласен, докладывал об этом… Заявил, что может только добавить, что он меня понимает, но изменить указание вышестоящего руководителя не может, не имеет права.

— Советую тебе от себя одно — не лезь в объектив!

— Да что же я смогу сделать, ведь это же мероприятие деятелей киноискусства, для них никакие законы не писаны!

— Действуй по обстановке! Хорошо, что ты сегодня в штатском, а то пришлось бы бежать домой переодеваться, на все время нужно. Машина ждет, туда опаздывать нельзя.

Прибыл в Дом офицеров. Вижу, что меня ждали. Встречает адъютант начальника гарнизона, проводит на громадную сцену драмтеатра, закрытую занавесом. Я заглянул в зал вместимостью человек на 700 — зал заполнен полностью. На сцене большая толпа — люди, приглашенные в президиум собрания для официального открытия мероприятия. Много немцев. Ищу глазами в толпе известных мне по портретам писателя Вили Бределя и Розу Тельман. Узнаю Розу Тельман, стоящую рядом с генерал-лейтенантом. Адъютант подводит меня к ним со словами: «А вот и наш переводчик». (В ходе вечера я узнал, что писатель-сценарист Вили Бредель действительно был приглашен на это мероприятие, но из-за болезни не смог принять в нем участие.)

Сказав «Пора начинать!», генерал взял меня под локоть и посадил рядом с собой в центр президиума — громадного стола посреди сцены. С другой стороны от меня села Роза Тельман. Сзади устраивались в четыре ряда члены президиума. Медленно раскрылся занавес. Перед нами большой зал, набитый зрителями. Генерал пододвинул микрофон ко мне, со словами «Приступай к работе». Из зала доносилось жужжание фотокамер, и мелькали огни вспышек. Куда же мне деться от этих фотоаппаратов? Не нырять же под стол президиума на глазах всего зала. Вот и выполни тут ценное указание: «Не лезь в объектив!»

Переведя слова генерала о предстоящем выступлении артистов, я бросил взгляд в сторону трибуны направо от стола, прикинул расстояние от этой трибуны до центра, где я сидел, и с ужасом понял, что не смогу расслышать все, что будет говориться на трибуне.

— А как же я буду переводить? — говорю генералу.

Он в ответ:

— Не могу же я сейчас на глазах всего зала поднимать президиум, чтобы пропустить тебя к трибуне! Переводи, что услышишь!

(Такие мероприятия готовятся заранее, обговариваются все детали: кто и где стоит, кто, когда и как говорит, определяется и место переводчика, обычно рядом с выступающим. В этих репетициях и участвовал гарнизонный военный переводчик из политотдела. Меня же «доставили» на мероприятие, когда на закрытой от зала сцене уже были собраны все члены президиума. Генерал, руководивший мероприятием, этих деталей о месте «дислокации» переводчика не знал. Ему было лишь доложено о готовности мероприятия и «болезни» их переводчика. Так я и оказался в центре президиума!)

Я переводил, что слышал. Конечно не дословно, с трудом улавливая основной смысл речей выступавших. Видел и слышал бурные аплодисменты из зала. Мой перевод воспринимался зрителями. Это как-то ободряло, несмотря на всю нелепость моего положения. Особенно доставил забот перевод приветственных речей наших артистов из второго драмтеатра.

Ну, что за народ эти артисты! Обратите внимание на их речь. Ведь они не говорят нормальным русским языком, а излагают свои чувства высокопарными, возвышенными словами. При переводе всегда желательно заранее знать, каким слогом будет излагаться переводимый текст, настроиться на эту волну, прикинуть, а иногда и пополнить свой словарный запас, и только тогда можно вставать рядом, а не поодаль, как я, с таким артистом, и переводить его речь. А я работал без всякой предварительной подготовки, да еще физически чувствовал устремленные на меня из зала сотни пар глаз. Ощущение, как у стоящего под расстрелом. А ведь артисты к тому же — каждый индивидуальность. Каждый высокопарен по-своему. Вот и поймите мое состояние.

Этих двух артистов из Потсдамского драмтеатра я раньше не слыхал и не видал. Но пришлось переводить!

Зал опять аплодировал. Напоминаю, что зритель был смешанный: половина представителей немецкого актива города Потсдам, половина — советские граждане.

Торжественная часть закончилась. Объявляю, что после перерыва впервые будет демонстрироваться фильм «Эрнст Тельман — вождь своего класса».

Закрылась сцена, президиум начинает подниматься и расходиться. Сидели-то в четыре ряда. Я раздвигаю стулья, помогаю выйти из-за стола Розе Тельман. Генерал ободряюще, видимо понимая, в какое нелегкое положение он меня поставил, сказал: «Ничего, ничего. Несмотря ни на что, справился. Ведь зал то хлопал, значит, все правильно поняли!»

Голова от перенапряжения шумит. Пропускаю весь президиум вперед себя. Вдруг из толпы немецких гостей выходит до этого мне неизвестный мужчина высокого роста и обращается ко мне на хорошем русском:

— Ну, что они с тобой сделали! Да кто так делает? Я тоже из приглашенных. Пришел сюда за час до начала мероприятия. Вижу, у них суета, какая-то неувязка, слышу — заболел переводчик. Ведь мы сорок минут торчали тут на сцене, за закрытым занавесом, ожидали переводчика. Вижу, адъютант генерала тащит тебя. А какого черта они не предложили мне сделать этот перевод? Но я бы ни за что не дал затащить себя в президиум, ведь здесь почти ничего не слышно. Как ты переводил? Я очень переживал за тебя!

Я недоуменно смотрю на незнакомого собеседника, сочувствующему моему положению.

— Слушай, а ты кто?

— Я кинорежиссер киностудии ДЕФА, соавтор сценария этого фильма. До этого три года учился в Москве, а вашем ВГИКе. В Москве меня звали Миша. Теперь уже год в Бабельсберге, на киностудии ДЕФА, участвовал в работе над этим фильмом.

— А где Бредель?

— Он заболел, поэтому не приехал.

Познакомились. Он вдруг говорит:

— Да ну их всех к черту! Пойдем, бросим по сто грамм, чтобы снять эту напряженность.

Я спрашиваю:

— А где?

— Да ты что? Вон там, налево малый зал, там шикарно накрыты банкетные столы. Тебе же там опять трудиться, но это проще чем из президиума. Всех видно и все слышно.

Мы выбрали с собеседником столик в малом зале. Он заменил стандартные немецкие рюмки (вместимостью по 40 граммов) и притащил откуда-то русские сотки, разлил водку. Мы намеревались снять мое стрессовое состояние, отметить и развить наше знакомство, состоявшееся при не совсем обычных обстоятельствах… Не получилось. Появился адъютант со словами: «Вас ждут!» (Я, между прочим, до сих пор недолюбливаю эту должность: они всегда появляются с какими-то особыми срочными поручениями.) Мой собеседник бросил мне вслед: «Не волнуйся, иди, я выпью это за нас обоих», указав на стопки.