Берлин: тайная война по обе стороны границы
Шрифт:
Сразу видно, что человек пожил в России, чтит и понимает наши традиции.
Адъютант провел меня к богато сервированному банкетному столу, указал место. Напротив меня сидел генерал-лейтенант — организатор мероприятия. Рядом с ним Роза Тельман, возле нее артист Гюнтер Симон, исполнявший в обеих сериях фильма роль Эрнста Тельмана.
Справа от меня посадили жену Гюнтера Симона Карлу Рункель. Она играла в фильме роль Анки, убежденной коммунистки, верной соратницы своего мужа Янзена, являвшейся в фильме образцом лучших представителей рабочего класса.
Первым выступил начальник гарнизона. Он поздравил с успехом коллектив, постановщиков кинофильма.
Выступает Роза Тельман. Я внутренне, как говорят переводчики, «настраиваюсь на волну». Видимо, будет благодарить за увековечение в кино памяти ее мужа Эрнста Тельмана. Но слышу другое! Передаю по памяти, но за достоверность сказанного ручаюсь.
Вот примерно ее слова: «Каждый раз, когда я встречаюсь с советскими людьми, независимо от того, по какому поводу, я всегда предлагаю свой первый тост за здоровье советских женщин!».
Услышав и поняв смысл не очень тактичной реплики одного из присутствовавших офицеров: «Сегодня же не день 8 марта?!», она продолжила: «Да, да! Не удивляйтесь! Вы, видимо, еще не совсем понимаете или знаете, какие они в действительности ваши русские жены!».
Далее Роза Тельман сказала, что жизнью своей она обязана группе советских женщин, сидевших вместе с ней в годы войны в концлагере Равенсбрюк. Они укрыли Розу в своем бараке, когда гестаповцы искали ее сразу после убийства мужа в 1944 году, чтобы расстрелять. Подполье концлагеря предупредило своевременно об этой угрозе.
При участии советских женщин им со старшей дочерью был организован побег. В ходе поисков бежавшей Розы Тельман гестапо вышло на барак, где она укрывалась. Все заключенные этого барака, все русские женщины, укрывавшие ее, были зверски расстреляны гестаповцами в назидание другим. И снова: «Теперь вы понимаете, почему я так свято чту эту память о советских женщинах, отдавших жизни за то, чтобы жила я и наше общее дело».
В другом, следовавшем за этим, тосте Роза Тельман поблагодарила исполнителя роли Эрнста Тельмана — артиста Гюнтера Симона за проделанную работу. Рассказала, как он несколько раз встречался с ней, расспрашивал о муже, о том времени и условиях, в которых они тогда жили и работали.
Мне было все хорошо слышно и видно. Переводить застольные речи — нет проблем. Я тоже приобщился к торжеству, попробовал (пригубил), что там было в рюмках налито. Гости оживленно беседуют, общаются…
Стоп, вот это уже потеря бдительности! Дама рядом, справа от меня, Карла Рункель (по фильму Анка), а я по правилам этикета обслуживаю ее, сидит скучная, не ест и не пьет. Бокал вина, налитого мной, стоит полный. Ага, наверное, я налил не то вино, не спросив, какое бы она желала. На столе был богатый выбор вин. Я спрашиваю соседку, почему она не угощается. Видимо, я по незнанию налил ей не тот сорт вина, так я это мигом исправлю. Она остановила мою руку, взявшую бутылку другого вина:
— Нет, ничего не нужно.
— Простите, но может быть, я что-то не так сделал?
— Нет, спасибо, все хорошо.
Скучный вид моей соседки, состояние ее прибора и напитков на столе заметил сидящий напротив генерал и бросил мне реплику:
— Ну что же это вы, молодой человек, плохо ухаживаете за такой молодой прекрасной дамой? Она не ест и не пьет. Да как же это так?
Я решился обратиться через стол к ее мужу Гюнтеру Симону:
— Помогите мне, у меня проблемы. Вашей жене не нравится, видимо, мое обслуживание. Она не притронулась
к вину, не участвует в нашем застолье.Он со своей стороны осмотрел стол, закуски, поставленный перед женой полный бокал красного вина и, перегнувшись через стол, прошептал мне:
— Убери вино и налей ей полный бокал «Столичной» водки!
Я неуверенно спросил:
— Может быть, водку налить в рюмку?
— Нет, нет! Налей именно в бокал, а не в рюмку. И все будет в порядке.
Я подозвал официанта, попросил поменять бокал вина на бокал «Столичной». Он быстро сделал замену, видимо решив, что я хочу «освежиться». Я поставил бокал перед соседкой, она пригубила его, удостоила меня поцелуя в щечку, и застолье пошло своим чередом. Генерал, заметив перемену в настроении моей соседки, не упустил возможности сказать:
— Вот молодежь, все учить вас надо.
В перерыве (ждали горячих блюд) все присутствовавшие советские граждане бросились фотографироваться с Розой Тельман, группами и в одиночку. Непрерывно жужжали кинокамеры, мелькали вспышки фотосъемки.
Ведь Роза Тельман — историческая личность. Не только супруга вождя компартии Германии, но и сама видная участница движения Сопротивления фашизму, член ЦК СЕПГ, заведующая отделом ЦК. В такой толкучке неизвестно кто фотографировал и куда пойдут эти фотографии. Я был вынужден заняться делом, уходя от неизвестных объективов. Как-то упорядочил толпу желающих сняться, рассортировал их и давал всем возможность пройти впереди меня. В этой сутолоке адъютант дергал меня пару раз за рукав, затаскивая в группу офицеров, предлагал сняться вместе с ними и Розой Тельман.
— Да снимайтесь же вы, вы же все в форме, а я в штатском, буду вам общий фон портить. Я еще успею. (Сейчас думаю, что жаль, хоть было бы что внукам показать, уже изучающим историю XX века.)
Но вскоре начальник гарнизона пригласил меня проводить Розу Тельман, еще раз поблагодарив ее за участие в этом мероприятии. Она устала, сказывался возраст, да и общество уже начинало шуметь, местами слышались песни. Я вернулся, проводив Розу Тельман, и спросил у генерала разрешения быть свободным от своих обязанностей переводчика. Он дал согласие, поблагодарил за выручку и сказал:
— Да приобщайтесь же вы к нашему столу.
Я прошел по залу, хотел было найти сценариста Мишу, так переживавшего за меня во время перевода на большой зал. Но не нашел его. Направляюсь к выходу. Меня остановил немец, высокий стройный мужчина, подал руку. Рука была большая, натруженная, мозолистая — рука человека, знакомого с тяжелым физическим трудом. Представился:
— Я секретарь парторганизации киностудии ДЕФА. Работал с этим творческим коллективом, ставившим фильм о Тельмане. Ты себе представить не можешь, чего все это мне стоило! Ведь старый кадровый состав киностудии еще не освободился от геббельсовской фашистской идеологии. Ведь Геббельс здесь торчал постоянно.
Не зря его называли «бабельсбергским бычком». Саму идею политического фильма о Тельмане встретили в штыки.
Я включаюсь в дискуссию:
— Ну, а молодежь? Ведь есть же молодежь?
— Да, есть. Вот наша надежда — Гюнтер Симон и его друзья, и ваша соседка по столу, эта блондинка. Но у них еще не достает мастерства перевоплощения, вхождения в образ. Этому надо учиться у старых опытных артистов, а те отвергают наши социалистические идеи! Вот и крутись тут с этими образованными культурными буржуями. Они даже артистов, которых я принял в партию, пытаются как-то творчески изолировать. Я ведь человек от станка, мне все это непросто.