Бермудский треугольник черной вдовы

– И как вы поступили, поняв, что Кузнецов солгал? – поинтересовалась я.

Волкова выщелкнула маленькую таблетку и бросила пустой блистер в пепельницу, я увидела название «Дронозепам».

– Никак, – пожала плечами собеседница, – просто подумала: «Врун! Почему он так себя повел?»

– Веру вы больше не видели? – спросила я.

– Один раз встретились, – сказала Людмила. – Она ко мне сюда пришла, записалась на прием как Виноградова, я и представить не могла, что увижу Лазареву, пока та в кабинет не вошла. Сразу ее узнала, вначале по волосам, ни у кого таких не видела, ну и лицо ее мало изменилось, и фигура такая же. Не самые приятные эмоции я испытала, когда мерзавка тут появилась, не справилась с ними и спросила:

– Почему ты Виноградовой назвалась?

Она улыбнулась:

– Замуж вышла, как и ты, но фамилию, в отличие от тебя, поменяла. Пришла за помощью, сердце после просмотра фильма Семена болит. Как ты к его творчеству отнеслась? Он там и тебя грязью обмазал.

Мне совершенно не хотелось с Лазаревой беседовать, но любопытство взяло верх, поэтому я поинтересовалась:

– О каком кино ты говоришь?

Она удивилась:

– Не знаешь? Кратов тебе письма не прислал? Он снял ленту про смерть Феди и Гены, ее по телику показали. Там одна ложь, мы все показаны монстрами, называется фильм «Убийственное лето», демонстрировали его на канале «Говорун». Если не видела, не смотри, заработаешь нервный срыв. У меня руки трястись начали, сердце щемит, пропиши каких-нибудь капелек.

Людмила встала и подошла к стенному шкафу.

– Я давала клятву Гиппократа и обязана помогать людям, – продолжала Волкова. – Но общаться с Лазаревой не могла. С трудом взяла себя в руки, чтобы не заорать, а спокойно объяснить: кардиологические проблемы – серьезная вещь, ей необходимо пройти полное обследование, сдать анализы, пообщаться с узким специалистом, ориентированным на лечение сердечно-сосудистой системы. Гомеопатия многое может, но если необходимо, например, шунтирование, то капли-шарики его не заменят. Короче, до свидания.

Вера поняла, что я не собираюсь ее лечить, и ушла. Спустя полчаса я вышла из кабинета и увидела Лазареву, та болтала с Элеонорой Михайловной, одной из моих помощниц. Я держала тогда трех ассистентов, дипломированных гомеопатов. Надежда Михайловна и Александр Петрович прекрасно работали со многими пациентами, я им только подсказывала, если они помощи просили. Сама я занимаюсь сложными случаями. А вот Элеонора Михайловна… Ей хорошо за шестьдесят было, стаж работы почти сорок лет, но Кирпичиной не стоило учиться на врача. Она не способна к лечебной деятельности. Я ее взяла по просьбе одной подруги, сын Элеоноры был ее приятелем. Он вместе с женой погиб в автокатастрофе. Кирпичина одна воспитывала внука, на пенсию не очень разбежишься, мальчик растет, рвет брюки, ботинки, просит всякие игрушки. Я знала, что пожилая дама ноль в гомеопатии, но совершила милосердный поступок. Платила Элеоноре, как остальным ассистентам, но к пациентам не подпускала, она по хозяйству хлопотала. Чай подавала, лекарства в шкафчике расставляла. Мне не понравилось, что Кирпичина с Лазаревой шушукается, и Вера сразу убежала. Я сделала Элеоноре замечание:

– Не надо болтать с посторонними.

Она ответила:

– Пациентка спросила, как быстрее добраться до метро, больше ничего.

На следующий день я улетала на семинар в Мюнхен, вернулась через неделю, Александр Петрович докладывает:

– Элеонора уволилась, она, оказывается, давно получила наследство от какой-то дальней родственницы в Испании. Вот скрытная какая! Год бумаги оформляла и молчала. А вчера вечером, уходя домой, объявила: «Александр, передайте Людмиле, что мне больше ее жалкая зарплата не потребуется. Утром мы с внуком улетаем в Аликанте, будем жить на море в собственном доме припеваючи. Счастливо оставаться».

– Я была здорово удивлена, занялась приемом пациентов…

Волкова открыла стеклянные дверцы, я увидела полки, заставленные пузырьками с этикетками.

– Видите, какой у меня порядок? – продолжила врач. – Гомеопатию считают ерундой, но она мощное оружие. Например, несколько капель вот этого средства вам помогут при аритмии, но если выпьете сто миллилитров, возможен летальный исход. У меня все посчитано. Стоит на местах, в строгом порядке. А в тот день смотрю: полки пустые, кто-то унес бутылочки сердечных сборов, все! И на кого подумать? Я ни на секунду не сомневалась, что их стащила Элеонора. Небось решила в Испании практиковать. Сама ничего составить не способна, забрала сделанное чужими руками. Глупость ее поступка изумила. Украденного Элеоноре хватит на некоторое время, а потом-то как? Извините, ситуация с Кирпичиной ни малейшего отношения не имеет к смерти моего брата. Почему я о ней вспомнила? Ах да, в последний раз видела Элеонору Михайловну, когда она с Верой беседовала.

Людмила села в кресло и вопросительно взглянула на меня.

– Если человек, имеющий проблемы с сердцем, например, которому сделали шунтирование, выпьет большую дозу унесенного Элеонорой снадобья, что с ним случится? – поинтересовалась я.

– Инфаркт, – отрезала Людмила, – стопроцентно. После этого оперативного вмешательства капли приведут к смерти. Очень сильный состав. И много его не понадобится, хватит одного пузырька. В особенности опасно его смешивать с «Омегаином» [5] , это такая микстура, ее кардиологи всегда тем, кто шунтирование пережил, пожизненно пить прописывают. Я тщательно расспрашиваю пациента, прежде чем ему эти капельки дать.

5

«Омегаин» – название придумано автором. Существует препарат, который прописывают сердечникам, но из этических соображений автор его настоящее название не указывает.

– Понятно, – кивнула я. – А по вкусу человек не поймет, что его медикамент с добавкой?

– «Омегаин» не очень приятен, – пояснила Волкова, – с резким запахом, а капли как вода. Нет, бедняга ничего не сообразит.

– А если после смерти сделают вскрытие? – не успокаивалась я.

– Патологоанатом увидит картину обширного инфаркта, – пояснила гомеопат, – и его это не удивит, учитывая анамнез. А почему вы спрашиваете?

– Просто так, – сказала я.

В дверь кабинета постучали.

– Войдите, – разрешила Волкова.

На пороге появилась девушка.

– Извините, Людмила Игоревна, не хотела вам мешать, но приехало телевидение.

– Совсем забыла, – всплеснула руками врач, – у меня интервью для канала «Не болейте»! Для субботней программы.

Я встала:

– Спасибо вам за помощь.

– Не за что, – ответила Волкова, – если понадоблюсь, звоните.

* * *

Через три дня вся моя бригада в полном составе сидела в зале совещаний, а во главе стола в уютном кресле устроилась Вера. Войдя полчаса назад в кабинет, Лазарева сразу увидела меня и попятилась.

– Ты? Что здесь делаешь? Светлана Алексеевна сказала, что ты заболела гриппом и слегла.

– Уж извини, пришлось солгать, – призналась я, – на самом деле я – руководитель особой бригады.

– Что? – опешила Вера. – Какая такая бригада? Мне позвонили из свадебного салона, где я заказывала платье, сказали, что такую модель больше не шьют, а их офис переехал на новое место… Что происходит?

– Вы сядьте, – попросил Иван Никифорович. – Знаете Алексея Голикова?

– Конечно, – еще сильнее удивилась Лазарева, – это мой жених, у нас через пару месяцев свадьба, поэтому мне понадобился наряд. Я его выбрала, заказала… Что происходит? При чем тут Алеша? Он не должен видеть платье невесты до бракосочетания, это очень плохая примета.

– И уж совсем плохая примета вести в загс женщину, которая похоронила четырех мужей, – резко сказала Антонина.

– Вы на что намекаете? – взвилась черная вдова. – Да, к сожалению, все мои супруги оказались больными людьми. Так! Не понимаю, что тут творится, но разбираться не собираюсь и…

– Инна Валерьевна Голикова волнуется за своего сына, – сказала я.

– Скажи мне кто, что будущая невестка столько раз хоронила мужей, я бы тоже задергалась, – подхватила Тоня.

– Ах, вот в чем дело, – покраснела Вера, – мамочка Алексея! Она сумасшедшая! Никак не может понять, что сын взрослый, хочет иметь свою семью.