Бермудский треугольник черной вдовы

– Если ненавидишь мужа, не стоит гнобить детей. Они чем виноваты?

Анна Ивановна не стеснялась в выражениях, потому что беседовала с Евгенией в своей спальне, где кроме них никого не было. Вот только она забыла про открытое окно. А хитрая Вера, чья детская находилась рядом, знала: если по-тихому распахнуть раму, услышишь все разговоры бабушки.

В тот день Верочка узнала много, мама долго говорила с бабушкой, плакала, но, если отбросить ее рыдания и припевом повторяющиеся слова: «Вот повешусь, пожалеете, что хамили мне», сухой остаток был таким.

Евгения не любила мужа. Она за него вышла по расчету. У Петра водились деньги, он быстро делал карьеру, Евгения полагала, что обретет материальное благополучие, перестанет вскакивать в шесть утра по будильнику, боясь опоздать на работу, поселит в своем доме маму, которая избавит ее от любых домашних забот. И тогда у Жени наступит райская жизнь. Муж целыми днями на службе, мать убирает-готовит-стирает, а она, Евгения, ездит по магазинам, покупает красивые вещи и расставляет дома цветы в вазах, поругивая Анну Ивановну за то, что не имеющая художественного вкуса мать по-деревенски украсила комод самовязаной салфеткой. В принципе все так и получилось. Вот только Женя не учла маленькую деталь: с мужем пришлось спать. Интимная близость не приносила ей ни малейшей радости. И, как назло, у Лазарева оказался хороший сексуальный аппетит, он, войдя в спальню в районе часа ночи, не стеснялся разбудить женушку, чтобы получить свое, и утром не покидал постели без удовлетворения. Женя покорно переживала его нападения и всякий раз слышала от мужа, что она бревно с глазами. Наверное, Петр первое время после свадьбы любил супругу, зачем ему в противном случае вести ее в загс? Евгения не имела богатых-чиновных родственников и ничего собой не представляла. Расчет со стороны Петра исключался. Но жизнь с «бревном» отрезвила Лазарева, и он начал воспитывать жену. На Евгению постоянно сыпались упреки, а потом Лазаревы потеряли первого ребенка, и Петр обвинил в этом Женю. Супруга насмерть обиделась, хотела перейти спать в отдельную комнату, но муж объяснил:

– Мне нужен наследник. Рожай сына, это твоя обязанность.

И куда было деваться? Евгения оттягивала момент новой беременности как могла, но в конце концов покорилась. Никакой радости от растущего живота она не ощущала, а когда на свет появилась здоровенькая Вера, мать затопило отчаяние: девчонка! Придется беременеть еще раз!

Став отцом двоих детей, Петр потерял к жене интерес, они перестали спать в одной постели. Евгения не верила своему счастью. Наконец-то она освободилась от тягостной повинности! Но появилась новая проблема. Дети подрастали, няню Петр Михайлович нанимать не хотел, Анна Ивановна не могла управляться и с домом, и с внуками, пришлось Евгении запрягаться. Чтобы отвести отпрысков в садик, она вставала в семь, а вечером ей приходилось терпеть шум, гам, разбираться в ребячьих скандалах. Малыши постоянно болели, сидели дома, прыгали у нее на голове. У Женечки не было времени на себя, и с деньгами стало хуже, ребятам постоянно что-то требовалось покупать. В общем, ад. Жуть. Катастрофа. Петр детьми не занимался, максимум, на что он был способен, это съездить с Федей на рыбалку. Веру Лазарев не замечал, девочка его не интересовала. В том, что сын и дочь не желают читать книги, растут лентяями, а Федор еще и плохо учится, муж винил жену, часто говорил ей:

– Эх, не ту я в загс повел. Вот Франциска у Игоря это баба! Врач прекрасный, по дому все сама делает, Мила красавица, отличница. Гена на одни пятерки учится, с мужем у них любовь. Какого хрена мне ты досталась?

Понимаете, как Евгения Федоровна «любила» Волкову? Да она бы ее никогда на порог не пустила, но Игорь Семенович и Петр работали вместе, поэтому летом приходилось ужинать с соседями в беседке, изображая радушие. Окончательно Женя возненавидела соседку в начале июня того рокового лета. Что же случилось? Пятого июня в местном клубе показали документальный фильм про Гуськово, который в прошлом августе снимал Семен Кратов. Мальчик проделал большую работу, осенью, зимой и весной монтировал ленту, и вот шедевр прокрутили на большом экране. Не стоит оценивать всерьез работу подростка, она не являлась образцом документалистики, но все гуськовцы пришли в восторг.

– Глянь, это я, – восклицали и мужики, и бабы. – Ой, вот умора-то!

Лента заканчивалась сценой детского праздника. Ребята, наряженные в карнавальные костюмы, читали стихи. Когда на экране вновь появилась Вера Лазарева, Аня Селезнева с обидой спросила:

– Почему ее два раза показывают? Она лучше всех, что ли? Или потому что ее отец у нас теперь за главного считается? Это нечестно, все дети равны.

– Не бухти, – велел Михаил Иванович, – и смотри внимательно. Сейчас не Лазарева декламирует, а Волкова.

– Сам глаза разуй, – возмутилась женщина, – волосы у нее рыжие, кучеряшками.

– Аня, это парик, – объяснила Алевтина, – дети специально нарядились. Успокойся. Все по одному стиху читают.

– На экране Мила? Ну ваще! Да они с Веркой просто одно лицо, близняшки, – затараторила Селезнева, – в жизни сходства не заметно, но когда Людмила волосы, как у Лазаревой, сделала… Гляньте! Они сестры! Я простая доярка, в науке не понимаю, но разве так бывает? Чтобы дети в разных семьях копиями рождались? Вон у Нинки Малаховой и у Катьки Телегиной сыновья как из одного яйца, так ведь Нинкин муж Катьку давно трахает!

В зале начали перешептываться, и на следующий день по Гуськову резвым конем поскакала сплетня: Франциска Яновна изменяет своему мужу с Петром Михайловичем.

Неизвестно, как на пересуды отреагировала жена Игоря Семеновича. А в Евгении Федоровне не пойми почему взыграла дикая первобытная ревность. Вроде ей, живущей давно в параллельном с мужем мире, должно быть все равно, с кем он спит. Ан нет! Она была в ярости, начала закатывать благоверному по любому поводу скандалы, но открыто упрекнуть супруга в неверности боялась, вдруг он скажет: «Да! Люблю Франциску». И что тогда делать законной половине? Гордо вскинув голову, уйти из дома? А на что и где жить? Остаться в семье? Но тогда муж окончательно распояшется, поймет, что она от него полностью зависит, и начнет вытирать о постылую бабу ботинки. Евгении Федоровне было очень плохо. Когда Петр отсутствовал, она придиралась к матери, ругала Веру, лупила за малейшее непослушание Федю крапивой, но истинную причину своего отвратительного настроения не озвучивала. В конце концов Анна Ивановна не выдержала, позвала дочь в свою спальню и объявила:

– Или ты ведешь себя прилично, или я прямо сейчас уеду в Москву. Оставайся на даче со своей семьей одна, занимайся сама хозяйством. Я устала от крика и упреков.

Женя закричала:

– Ты ничего не знаешь! Твоя дочь живет в аду! Терпеть не могу Петра! Он мне жизнь сломал.

– Если ненавидишь мужа, не стоит гнобить детей, – парировала бабушка.

Евгения истерически зарыдала и впервые рассказала матери все.

Притаившаяся в своей комнате Вера слышала вопли Евгении Федоровны.

– Я повешусь. Мне никто не помогает. Меня никто не любит. Верка смотрит на меня с ненавистью! Девка ничего для меня не сделала! Никогда! Ни разу!

– Она тебе вчера букетик принесла, – не к месту напомнила Анна Ивановна, – собрала в поле, а ты его в окно вышвырнула, девочка очень расстроилась, ясное дело, больше она тебе цветов не притащит. Ты сама во всем виновата.

– Не нужна мне лабуда! – взвыла Евгения. – Не так любовь к матери доказывают.

– А как? – спросила бабушка. – Расскажи, я не знаю.

– Как? – взвизгнула Женя. – Как? Верка…

– Тетя Аня! – раздался со двора веселый голос Гены. – Меня к вам за солью прислали. Бабуля купить забыла!

– А-а-а, – заорала Евгения и, как поняла Вера, высунулась из окна, – приперся! Попрошайка! Пошел вон! Ступай в магазин, нечего клянчить! Так бабке и передай!

Послышался быстрый топот, потом стук калитки.

– Женя, – воскликнула Анна Ивановна, – так нельзя! Ты ведешь себя ужасно, поэтому дети тебя сторонятся, боятся под удар попасть, но они оба тебя очень любят, возьми себя в руки…

– Пусть докажут свое чувство, – отрезала Евгения, – вот убьют Геннадия, тогда я пойму: да, ради меня это сделали.

– Боже! – ахнула бабушка. – Ты определенно сошла с ума! При чем тут Гена?

– Его мать спит с моим мужем, – заявила Евгения. – Франциска разбила нашу с Петей семью, отняла моих любимых детей. Верка и Федька дома не бывают, они у Волковых днюют и ночуют. Стерва Петю приворожила и моих… любимых… маленьких деток забрала.

Женя принялась рыдать.

– Пять минут назад ты орала, что на дух не переносишь мужа и детей, – пробормотала Анна Ивановна, – а сейчас вдруг завела речь о счастливой семье и обожаемых детках. Не лги, Евгения! Мы впервые поговорили по душам, но я прекрасно и до этого знала, как ты к нам всем относишься. Я у тебя «безумная дура-бабка», ребят ты обзываешь спиногрызами, а при виде Пети передергиваешься.