Бернадот
Шрифт:
Как и зять Путятин, Дмитрий любил автомобили и мотоциклы и подобно зятю разбил немало экземпляров этого вида техники. Деньги кончились, большевики сидели у власти, и тогда он переехал в Париж к сестре Марии Павловне и поселился у неё в доме. Около года он был любовником Коко Шанель, а затем уехал в США и в 1926 году в возрасте 35 лет женился на 22-летней американке Одри Эмери (1904—1976). От этого брака в 1928 году родился сын Павел (Пауль, Пол) Р. Ильинский227. В США Дмитрий Павлович пытался продавать шампанское, полагая, что если «я так усердно его пью, то смогу и у спешно рекламировать его », но, как замечает Ян Бернадот, теория здесь резко разошлась с практикой: пить шампанское Дмитрий Павлович продолжал весьма успешно и усердно, а вот продавать продукт не смог. В 1937 году он с Одри
Русская бабушка Яна умерла в 1958 году. Хоронили её по русско-православному обычаю. Как вспоминает внук Ян, три бородатых иерарха целую неделю справляли свои церемонии в Майнау. Самое неприятное для 16-летнего Яна было то, что его заставляли целоваться с этими священниками. В их бородах постоянно застревали крошки яичного желтка и остатки другой пищи, и лютеранин и чистюля Ян с трудом преодолевал отвращение. Священников же, вспоминает он, от накрытого для них стола просто было не оторвать.
Дедушка Вильгельм, в отличие от бабушки, очень любил детей, и дети отвечали ему взаимностью. Он часто приглашал внуков к себе в замок Стенхаммар229 и разрешал им там шуметь, бегать и вообще делать всё, что заблагорассудится. После развода с Марией Павловной он почти 40 лет прожил с француженкой Жанной де Трамкур, управляющей замком Стенхаммар, пока однажды во время гололёда 1952 года не попал с ней в автоаварию. За рулём был сам принц-поэт, с ним ничего не случилось, а сидевшая рядом подруга погибла на месте.
Скромный, добрый и мягкий по характеру, принц Вильгельм был человеком принципов. Он был единственным из Бернадотов, кто послал своему племяннику в Нью-Йорк Карлу Юхану поздравительную телеграмму, когда тот в 1946 году морганатическим браком женился на шведке Черстин Вийкмарк, и первым, кто пригласил молодожёнов к себе в дом, когда они вернулись в Швецию.
Когда Ян служил в армии, то во время увольнений заезжал к деду в Стенхаммар, в котором всегда было много гостей — в основном людей поэзии, литературы, искусства и музыки. Дед Вильгельм, кроме поэзии, любил автомобили и игру в карты, увлекался рыбалкой и был заядлым курильщиком. Почти всегда его можно было видеть с мундштуком в руке, из которого торчал либо «Честерфилд», либо «Пэл Мол». Ян вспоминает, что играть в канасту он вместе с сестрой научился у деда. Тот не любил проигрывать и всегда менял правила игры в свою пользу. Принц Вильгельм рыбачил в основном в океане, в Мексиканском заливе, или на быстрых шведских реках, где водились сёмга и форель. Когда он стал стар и слаб, и когда его уже не держали ноги, рядом с ним в воде стоял шофёр и поддерживал его за туловище, чтобы тот не упал в воду.
Дед по природе был очень тощим человеком. Его любимым напитком был чай, который он пил из большого, как самовар, чайника. Когда его брат король Густав VI Адольф бывал в отъезде, то принц Вильгельм выполнял за него необходимые церемониальные и официальные функции. Во время своих редких наездов из Стенхаммара в Стокгольм он любил ставить на своих автомашинах рекорды скорости. В гости к сыну Леннарту в Майнау он тоже частенько добирался один на машине.
От своей бабушки Виктории принц-поэт, вероятно, унаследовал склонность к болезни эмфиземой лёгких. Скончался он в 1965 году.
Какими бы ни были отношения в семье Бернадотов, король Густав V соблюдал декорум и всегда собирал всех её членов к себе в Дроттнингольмский дворец на рождественскую ёлку. Все семейства выстраивались по росту в шеренги, словно органные пистоны в церкви: самые низкие и маленькие впереди, а самые длинные и высокие — сзади. Когда все были готовы, пишет Ян Бернадот, выходил прадедушка, садился в кресло, доставал из кармана маленький колокольчик и звонил. Двери в столовый зал после этого открывались, и все усаживались за праздничные столы — каждое семейство за свой собственный. В роли деда Мороза всегда выступал принц Бертиль. Прежде чем вручить подарок детям, он требовал, чтобы каждый из них что-то спел или продекламировал
стишок.При «Густи », т.е. Густаве VI Адольфе, общих семейных сборов не стало.
Поскольку сыновья Густава VI Адольфа — «принц-дизайнер» Сигвард (1907—2002), «принц-автомобилист» Бертиль (1912— 1997) и «принц-танкист» Карл Юхан (р. 1916) — женились не на принцессах голубых кровей, а на обычных смертных женщинах, то все они, кроме принца Густава Адольфа (Эдмунда, 1906—1947), отца нынешнего короля Карла XVI Густава, были лишены права наследовать трон. Как мы уже упомянули выше, отец Яна принц Леннарт, как многие его кузены, испортил «карьеру» тем, что в 1932 году в Лондоне женился на шведке Карин Ниссвандт (1911—1991), дочери ревизора Свена Нисвандта (1868—1937) и его супруги Анны-Лисы (1876—1957). Из этого брака родилось четверо детей: дочери Бригитта (1933), Лисен (1935—1988), Сиа (1944) и сын Ян (1941), герой нашего очерка.
Супруги Карин и Леннарт Бернадоты были поглощены приведением в порядок замка Майнау, а потому Яна они «подкинули» бабушке Анне-Лисе. «Разумеется, случалось и мне с сёстрами получать знаки внимания со стороны папы и мамы, — пишет Ян Бернадот, — но каким-то образом мы попадали в другие руки... Родители все ушли в свой проект, поэтому, когда мы приезжали на каникулы домой, то были предоставлены исключительно самим себе ». Родители были заядлые курильщики, пачки сигарет были разбросаны по всем комнатам, поэтому Ян рано пристрастился к курению. В 14 лет он курил уже совсем открыто. Единственное, на что обращали внимание родители, так это на т.н. социальное поведение своих детей: этикет, нормы общественного поведения, одежда, визитки, приглашения и т.п. Ян и его сёстры должны были уметь представлять себя. Все костюмы Яна были сшиты у портного — готовая одежда была дурным тоном. В деньгах он практически не знал отказа. Когда Ян уходил куда-нибудь поразвлечься, то папа Леннарт обычно спрашивал:
Ну, граф Ян, сколько тебе надо? Тысячи марок хватит?
О да, — отвечал тот, — но лучше две тысячи.
И получал на карманные расходы 2000. В 50-е годы это были огромные деньги. «С такими деньгами недостатка в друзьях никогда не было. Но этот горький опыт я постиг не сразу », — пишет Я. Бернадот.
Поскольку бабушка постоянно болела, то жил и воспитывался ребёнок у её сестры в Стокгольме. В первый класс он пошёл в ближайшую от её дома школу, но проучился там всего до второго класса. Он был левшой, и по тем временам это считалось большим недостатком. К тому же мальчик обладал независимым характером, был подвижен и шаловлив, а потому ему постоянно доставалось от учителей. Основным воспитательным средством была указка, которой учителям разрешалось бить нерадивых и непослушных учеников230.
Как-то учительница, обозлённая тем, что Ян писал левой рукой, больно ударила его по пальцам этой руки. Мальчик не выдержал, вырвал у учительницы указку и на глазах у всего класса переломил её пополам. Позже он вышел на школьный двор и увидел, как учительница садилась на велосипед, готовясь отправиться домой. Ездить по двору на велосипеде строго запрещалось всем. Возмущённый такой несправедливостью, Ян подскочил к своей обидчице и сунул сломанную указку в спицы заднего колеса. Учительница уже набрала скорость и кувырком полетела на землю. Дело закончилось тем, что Яна исключили из школы. Это было первое исключение, но не последнее.
Потом его перевели в провинциальную школу неподалёку от города Фалун. Там он почувствовал себя несколько лучше. Проучившись до чётвёртого класса, он перевёлся потом в школу- интернат «Сульбакка», что в Шернхуве231. В школе процветала настоящая «дедовщина», которую педагоги любовно называли «воспитанием товарищеского духа ». Поощрялись доносы, тайные обыски, физические наказания (т.е. битьё) и полное подчинение учеников младших классов старшеклассникам. В качестве воспитательной меры часто применялись принудительный и бесполезный труд на школьном огороде, лишение увольнений домой, предоставление услуг старшеклассникам (убирать их постели, бегать в магазин, чистить ботинки и т.п.) и «домашние аресты», т.е. лишение пищи и помещение в закрытый на замок лекционный зал. Вместо пищи голодного ученика оставляли наедине с Библией и учебниками.