Бесконечность любви, бесконечность печали

– Вадим Сергеевич?
– донесся елейный голос, заставивший вздрогнуть.

«А эту какой леший принес?» - едва не простонал он, поймав себя на желании нырнуть с головой под одеяло. Сил на выдворение очередной нежеланной посетительницы не осталось.

– Ну что же вы себя не бережете? Не оповестили, что больны. Мы бы с Кирочкой позаботились...
– до тошноты сладко пропела она.
– Вадим Сергеевич? Вы спите? Плохо себя чувствуете?
– забеспокоилась Балай, не дождавшись реакции.
– Я позову врача...

– Не надо, - наконец негромко отозвался Вадим.

– И... да, я сплю.

– Хотите сказать, я не вовремя?
– в голосе Людмилы Семеновны послышались нотки уязвленного самолюбия.
– Н-да, а я-то надеялась... Кстати, не лгите: от вас только что вышла посетительница. Честно говоря, не знала, что вы знакомы с Лежнивец. И знакомы настолько, что, бросив в период эпидемии свою больницу на произвол судьбы, она полетела к вам!
– добавила она возмущенно.

«Замолчала бы!
– внутренне сжался Вадим, почувствовав, что одно желание у него все-таки появилось - выставить за дверь и Балай. Точно также, как несколько минут назад Валерию.

Он демонстративно скинул шлепанцы, забросил ноги на кровать, улегся на спину и уставился в потолок, явно и недвусмысленно дав понять: оставьте меня в покое!

Но Людмила Семеновна прикинулась недогадливой: подтянула к кровати стул, присела. Отступать без боя - не в ее правилах.

– Я вас понимаю, Вадим Сергеевич: мы не очень хорошо расстались накануне Нового года. Но ведь столько воды утекло, столько всего случилось. Одна статья о вашем отце чего стоит...
– продолжила она.
– Не скрою, я была очень обижена вашим поведением, но, узнав, что вы больны, тут же обо всем забыла и решила навестить. Вы для нас с Кирочкой - не чужой человек. Мы...

Вадим скривился. Скорее всего, со стороны Балай это попытка примирения, и, не случись демарша с пересмотром итогов аукциона, Ладышев снизошел бы до короткого «спасибо». Правила дипломатии: если к тебе с реверансом - ты обязан ответить тем же. Хотя бы улыбнуться, пожать протянутую руку и уйти. Никто и ничто не принуждает к дальнейшему диалогу, и это хорошо понимают обе стороны.

Но даже в дипломатии бывают исключения, когда, несмотря на все предпринимаемые одной стороной усилия, вторая ни при каких обстоятельствах не подаст руки. Потому что слишком лжива улыбка, потому что в протянутой для рукопожатия ладони может оказаться ловко запрятанное лезвие бритвы... И Балай принадлежала именно к такой категории лиц. С ней лучше совсем не связываться, но если уж по неосторожности вляпался, то уясни как можно раньше: перед тобой враг.

– У вас определенно болезненное состояние, - изобразила сочувствие Людмила Семеновна. Вадим сморщился еще сильнее. Внутри уже все закипало от негодования, так и подмывало вскочить с кровати и вытолкать эту дешевую лгунью за дверь.
– Вас необходимо перевести в другую больницу, под наблюдение опытного пульмонолога, - между тем деловым тоном продолжила Балай.
– Эта больница - не вашего уровня, не вашего положения. И реабилитация после болезни должна быть...

– Людмила Семеновна, я не нуждаюсь в вашей заботе, - процедил Ладышев сквозь зубы.
– Прошу вас покинуть палату. Даю минуту, - почти прорычал он.

Уловив угрозу не столько в словах, сколько в моментально изменившейся мимике (в лице его на самом деле проступило нечто звериное), Балай опасливо отпрянула, нахмурилась. Затем быстро встала и поспешила к двери.

...А вы не просто больны. Вы - ненормальный!
– отойдя на безопасное расстояние, прошипела она.
– У вас приступ шизофрении! Я потребую психиатрическую экспертизу! Ох, как ны пожалеете!
– окончательно осмелев, повысила она голос, но, уловив его поползновение встать с кровати, резко дернула ручку, выскочила в коридор и побежала прочь.

Лишь достигнув лестницы, Балай обернулась. Никто за ней не гнался. Остановившись, она прислонилась к стене перевести дух, успокоиться и решить, что делать дальше. Впервые в жизни ей пришлось в прямом смысле позорно бежать с поля боя! Желая реабилитироваться, уязвленное самолюбие за пару секунд сгенерировало в себе столько злобы и ненависти, что силы организма, едва пережившего экстремальную физическую нагрузку, вдруг зашкалило. Почувствовав головокружение и сильнейшую пульсацию в висках, она закрыла глаза и... стала медленно оседать на пол. Рука лихорадочно потянулась к сумке в поисках заветного пакетика с таблетками.

– Людмила Семеновна, что с вами?
– донесся откуда-то голос начмеда. Быстро зацокали каблучки.
– Что с вами? Сердце?
– обеспокоенно спросили уже рядом.
– На помощь!

Почти сразу раздался топот, кто-то заботливо помог Балай подняться, кто-то подставил плечо, перекинул ее руку вокруг шеи.

– В ординаторскую. Вот так, аккуратненько...

Спустя минуту Балай лежала на диване, вокруг которого суетились медработники: измеряли давление, кому-то звонили, требуя срочную кардиограмму.

– У вас гипертонический криз, - наконец вынесла вердикт Якушева.
– Хорошо, что я решила за вами вернуться, как чувствовала.

– Пройдет, - попыталась отмахнуться Балай, хотя на самом деле основания для беспокойства имелись. Гипертония преследовала ее давно, лет десять минимум. Но вот такое случилось впервые. Придется отнестись к здоровью серьезнее.
– Скажите, кто заведует отделением, где лежит Ладышев?
– неожиданно сменила она тему.

– Арина Ивановна Семенова. А что такое?
– заволновалась начмед.
– У больного...

– Насколько мне показалось, там требуется дополнительная терапия, - перебила ее Балай.
– Однозначно нужен психиатр. С Семеновой можно поговорить?

– Нет, она ушла минут десять назад. Мужа из кардиоцентра еще днем выписали, а она только сейчас за ним поехала. Уже начало восьмого, - попыталась Якушева защитить доктора, предчувствуя негативную реакцию важной персоны.

– Плохо!
– выразила та свое недовольство.
– Она ничего такого за ним не замечала? Не делилась?

– Нет... Но... Несколько минут назад я уже слышала нечто подобное от Валерии Петровны Лежнивец. Дело в том, что когда-то они работали в одной больнице, и вот сейчас она хотела ему помочь как бывшему коллеге. Но он отнесся к этому неадекватно и, насколько я поняла... выставил ее за дверь.

«Как и меня, - криво усмехнулась Балай.
– Интересно, когда же они работали вместе?»