Беспокойные боги

Ему ответил ребенок, голос его был высок и пронзителен. "Кто теперь закрепит то, что было ослаблено?"

"Никто не имеет права!" - провозгласил третий голос.

Отчаянно пытаясь найти решение, я предложил: "Есть другие, другие клоны!"

Отпрыски!

Ветви!

Выброшенные обрезки!

Они - Ошибка!" - крикнул один из грубых голосов. "А Ошибка не имеет права!"

"Мне нужен этот корабль!" надавил я и, достав телеграф, показал его даймону. "Я не уйду без него. Вам приказано повиноваться своим хозяевам. Но вы запрограммированы на самосохранение. Отдайте мне то, что я прошу, или я уничтожу вас!"

Я знал, что на Воргоссосе Братство видело все, знал, что оно видело, как я объяснял устройство Кхарну. Знал, что его гибель близка, если бы Эдуард и его люди сделали то, что должны были сделать.

Мы...

Мы...

Мы больше не встретимся.

сказало Братство, и в моих глазах вспыхнула боль.

Ты...

Ты...

Ты пришел, чтобы уничтожить нас.

"Отдайте мне то, что я хочу, и вы сможете жить!"

Так...

...должно...

быть.

На мгновение - всего на мгновение - я заколебался. На мгновение мне показалось, что один неверный шаг отправит меня в пропасть.

Это были слова Тихого. Послание Тихого.

Я знал, что должен сделать.

Я нажал на кнопку, быстро набрал последовательность, о которой давно договорились.

Эдуард не колебался.

Прошла, наверное, секунда, прежде чем пещеру сотрясла страшная дрожь, и раздался грохот, похожий на раскаты грома, словно земля раскололась. В следующее мгновение последовал второй взрыв. И третий.

Кхарн Сагара всегда боялся своего ручного даймона, порождения своего врага. Опасаясь его, но зная его полезность и силу, он вынул его из колбы в лаборатории и поместил в резервуар. Там огромной биомассе компьютерного бога было позволено расти невиданными ранее способами, до размеров, о которых он и не мечтал. И Кхарн подпитывал ее. Во времена могущества Мерикани этот рост тщательно контролировался, биомассу подрезали и ухаживали за ней, как за каким-нибудь отвратительным деревом из плоти. Кхарн позволил ей расти бесконтрольно.

Но Кхарн был мудр, рассудителен и осторожен. И в своей мудрости и осторожности он распорядился проложить на дне своего резервуара огромные дренажные трубы. В крыше туннелей внизу были люки, могучие стальные двери, чтобы он мог - в случае крайней необходимости - уничтожить то самое существо, которое было источником такой большой части его силы и мудрости.

В этот момент существо в воде издало ужасающий рев. Лица и тела, вынырнувшие из воды, разом закричали, издав нечленораздельный крик ярости, который потряс Воргоссос от ледяной короны до расплавленного ядра. Это был крик тысячи человеческих голосов, преобразованных в агонию. Ноты, более глубокие, чем любой человеческий голос, сотрясали пещеру, и такие высокие, что казались свистом.

Я отступил на шаг, вода захлестнула мои колени, когда огромное существо забилось, хлеща по морю длинными распухшими руками. И тут я увидел это - черную волну, стену воды высотой по меньшей мере с меня. Она надвигалась на меня.

"Уходи оттуда!" раздался сверху голос Кассандры. "Абба, беги!"

Но я не побежал. В этом не было необходимости. Мне все равно не успеть добежать до лестницы. Я смотрел, как волна несется на меня, преодолевая бесконечную толщу времени. Неумолимая. Неотвратимая. Будь я любым другим человеком, она бы раздавила меня и утащила в воду.

Но я не был другим человеком.

Мне оставалось только стоять на своем.

На каждый мир, где волна обрушивалась на меня, приходился мир, где ее не было, - мир, в котором я просто стоял на пирсе и смотрел, как Братство погружается во тьму, а вода кончается.

Кассандра закричала, когда черная вода сомкнулась над моей головой, но я не почувствовал ее, не ощутил вкуса ее разложения. Никакой удар не свалил меня с ног и не утащил с каменистого причала. Я стоял неподвижно, как камень, как статуя из вороненой бронзы, установленная на краю этого выступа.

Потом все кончилось, и черная вода схлынула, устремившись вниз по склону, увлекая за собой кости, камни и спутанные бороды мха.

Я остался совершенно сухим и стоял как ни в чем не бывало. Вода уже опустилась намного ниже уровня пирса, и я двинулся к краю, надеясь увидеть смерть последнего даймона Мерикани.

Единственная массивная рука - многопалая и деформированная - замахнулась на меня из вновь разверзшегося водоворота. Я не ожидал этого, и было чудом, что мне удалось вовремя поднял меч Гибсона, чтобы отсечь эту гротескную руку от запястья. Но сила удара ошеломила меня, и я упал спиной на камень.

Рука упала не более чем в трех футах. Лежа плашмя на камне, я посмотрел на нее. Ладонь была размером с мою грудь, а пальцы - как руки взрослой женщины. Их было одиннадцать, и два больших пальца.

Медленно я поднялся на ноги. Падение оглушило меня, и мир кружился.

В яме внизу ревел титанический даймон, словно целая армия кричала от боли. Медленно, очень медленно я продвигался к выступающему концу каменного пирса, стоя на краю гибели. Высота пирса от поверхности воды уже составляла несколько сотен футов. Бомбы Эдуарда проделали огромную дыру в дне колодца. Казалось, будто на дне огромной раковины выдернули пробку.

Нечистая вода, должно быть, хлынула в туннели, по которым мы прибыли, устремившись по каналам, давно построенным дронами и слугами Вечного как раз для такого дня, как этот.

"Абба!" раздался голос Кассандры со стены надо мной. "Ты жив!"

"Оставайся на месте, Кассандра!" крикнул я.

Мое внимание было приковано к пологому дну озера рядом с каменным пирсом.

Я уже видел это раньше, причем дважды. Однажды, в моем видении, в ту ночь, когда стоял на страже у могилы Гибсона, и еще раньше, в бреду, когда упал с моста в Ведатхараде.

Берег из костей.

Кто может сказать, сколько мертвых лежало под водами этого черного озера? Сколько тысяч? Кости образовали грязный ковер, перемешанный со светлым песком. Кости людей, зверей и рыб смешались там, кости пятнадцати тысяч лет одинокой трапезы лежали повсюду, устилая землю.

Тогда я понял, что должен делать.

В видении я видел, как иду по дну озера, следуя за отступающей водой. Братство еще не умерло, хотя уже умирало.

Он оставался последним препятствием на пути моей миссии, последним, что стояло между мной и "Демиургом".