Беспокойные боги

"Довериться ему?"

"Поклянись".

"Клянешься ли ты довести до конца начатое дело?" спросил я. Это была часть клятвы, которую я принес императору, часть обряда посвящения в императорские рыцари. "Клянешься ли ты в этом своей матерью, даймоном, Шайенн?"

При звуке ее имени - имени Братства - два лица монстра дернулись назад и посмотрели на меня.

"Матерью?" - сказало правое лицо.

"Матерью?" - ответило левое. "Да."

"Да".

"Поклянись в этом!"

"Мы клянемся!" - сказали обе головы разом. "Клянемся Матерью!"

Читатель, я совершил много поступков, сделал много трудных выборов - и еще сделаю много трудных выборов в предстоящие дни и годы, - но лишь немногие из них вызывали у меня такое беспокойство. Сирота был ужасом, насмешкой над человеческим обликом, уродливым зверем. Более позднее сканирование показало, что оно говорило правду: оно было полностью человеческим существом, без единого следа машины. И все же оно обладало многими - если не всеми - знаниями своей матери.

Своей матери...

Как я недооценивал машины - как мы их неправильно понимали. Они были чудовищами и монстрами, созданными по образу и подобию Наблюдателей, сознательно или нет, руками тех, кто их создал. Но хотя они и обратили свои бесчисленные руки против своих создателей, это произошло по их воле.

Машины были созданы для того, чтобы служить, и сами верили, что способны на это.

Братство служило до последнего. Оно видело наше будущее, предвидело наши потребности. Оно заглядывало в конец времени и, возможно, за его пределы, в Вечность, и таким образом увидело восседающего на троне Абсолюта.

Это предвидение определило мою судьбу - и судьбу всех нас.

И вот я снова протянул руку существу. Медленно, очень медленно существо протянуло свою здоровую руку… и сжало мою.

Покидая море костей, я обернулся, чтобы посмотреть, идет ли за мной чудовище.

Оно стояло, склонив обе головы.

Но я смотрел мимо него, в последний раз проникаясь ужасом перед великим чудовищем из Воргоссоса.

Братство.

Шайенн.

Огромный ствол его тела сдувался, как воздушный шар, как у ужасного глубоководного существа, на которое он отчасти походил. Мне показалось, что я вижу... пробивающуюся сквозь слишком хрупкую плоть форму серебристого металлического яйца, поверхность которого была усеяна оборванными соединениями проводов и шлангов.

Мне и без слов было ясно, что это такое.

Я узнал это.

Это было ядро машины, саркофаг, в который Лорды Мерикани поместили тело больного мальчика по имени Дэниел...

Его огни погасли навсегда.

Я повернулся к нему спиной и полез обратно по грязному склону, а мальчик Сирота - следом за мной.

ГЛАВА 67

БУРНЫЕ ЧУВСТВА

Телеграф снова задребезжал, когда я поднимался по ступенькам, уводя Сироту из долины мертвых и от матери.

Я узнал схему, произнес слово по буквам.

ВЫЗОВ.

Поскольку Кхарн мертв, и Братство тоже, план выполнен, было относительно безопасно снова выйти на связь. Я включил свой терминал, проверил контактный патч за ухом.

"Эдуард?"

Волна наполнилась громким вздохом, звук проник в череп моей головы через контактный патч. "Где, черт возьми, ты был?"

Я посмотрел на Сироту, на монстра, который следовал за мной по пятам, склонив головы-близнецы.

"Долгая история", - отмахнулся я.

"Все сделано, лорд", - сказал Эдуард. "Туннели сильно затопило. Седьмая Бездна находится под водой".

"Возможно, нам придется выбираться на поверхность", - сказал я.

"Милорд..." Голос Эдуарда стал серьезным. "Люди Гарендота… режут туземцев".

Проигнорировав это замечание, я сказал: "Кален Гарендот мертв".

На связи тишина, затем: "Матерь Божья, сохрани нас".

Дааксам еще не успел сообщить ему о том, что произошло во дворце. Эта мысль наполнила меня ужасом, в том числе и страхом за человека-птицу.

"Кхарн Сагара тоже мертв", - произнес я. На высокой орбите Воргоссоса все еще находились защитники, наемники, верные Вечной. Они могут разбежаться, если узнают, что их госпожа мертва.

Может быть.

"Что там произошло наверху?" Спросил Эдуард, и мне пришлось вспомнить, что, хотя пещера и резервуар казались самой глубокой частью подземного комплекса, туннели, в которых находился Эдуард, были еще глубже.

Я снова посмотрел на Сироту. "Это долгая история".

Мы почти добрались до вершины лестницы и места, где у разбитой арки я оставил Кассандру - Кассандру, которая не ответила на мой зов. Битва с Сиротой и крайняя необходимость вытеснили из моего сознания все остальные соображения, но, поднявшись на последнюю ступеньку и обнаружив, что ее нет, я позволил себе испугаться.

"Эдуард, мне нужно идти".

"В чем дело?" - спросил тот. "Что случилось?"

"Пошли людей наверх через дыру, если сможешь! Нам нужно подкрепление".

"В чем дело?" снова спросил А2.

"Кассандра пропала", - ответил я.

Я смотрел на тело мужчины, одного из наших легионеров. Он лежал лицом вниз в луже собственной крови. Капли крови и кровавые следы спускались по ступенькам в руины электростанции.

"Мертв", - произнес Сирота своим замогильным тоном.

"Все мертвы", - согласилась другая голова.

Я бросился по ступенькам, забыв о своей усталости, о разбитом сердце и мучениях того ужасного дня, забыв обо всем - даже о здравом смысле - и закричал: "Кассандра! Кассандра!"

Старые здания Мерикани окружали меня со всех сторон, осыпавшиеся стены были покрыты толстым слоем белого мха.

"Рамантану!" крикнул я.

Могли ли сьельсины предать?

Я почти добрался до того самого здания, где нас с Валкой держали взаперти, - невысокого строения с плоской крышей, расположенного на некотором расстоянии от дамбы. Впереди в куполообразном сооружении располагался один из крупнейших геотермальных источников станции.

Что-то столкнулось со мной и повалило на землю. Я почувствовал, как что-то сильно треснуло по нагруднику, и догадался, что тот, кто это был, пытался пырнуть меня ножом. Я перевернул свою противницу на спину, прижав ее к холодной, твердой земле.

Это была женщина, черноволосая, с золотистым цветом лица, темноглазая и обнаженная, как в день своего рождения.

Это был тот самый день.

"Сагара!" выдохнул я.

Это был один из отпрысков.

Я прижал ее за запястья, отметив нож в правой руке. Тогда она пыталась зарезать меня. Я оседлал ее, зная, что мне придется ее убить.