Беспокойные боги

Так вот как я выгляжу? подумала я, и это была мысль Дэниела.

Да, ответила я сама себе сладким женственным голосом. Ты был очень болен.

Я все еще болен?

Нет, дорогой, - ответила женщина, чей голос я узнала как свой собственный. Казалось, она приложила руку к моей щеке, хотя я знал, что нахожусь в капсуле, где ни одна рука не может меня коснуться. Более того, я знал, что у меня нет рук, к которым можно прикоснуться. Ты больше никогда не будешь болеть.

О, - сказала я тонким голосом мальчика. О, это хорошо. Я Дэниел.

Привет, Дэниел, - сказала женщина в ответ. Я Шайенн.

Но я не была Шайенн и не был Дэниелом.

Я был Адрианом Марло.

Выйди из моей головы, даймон!

Я стоял в грязи среди костей и задыхающихся рыб. Воды почти не было, она ушла в туннели. Этот резервуар, простоявший тысячи лет, опустел за считанные минуты. Я отшатнулся, кровь стучала у меня в ушах, рот открылся от шока. Боль от соприкосновения, двоение в глазах… чувство потери идентичности.

Это было похоже на Ушару. Я чувствовал себя в точности как с Ушарой.

Не в силах сдержаться, я разразился смехом, горьким и холодным, как воды этого исчезнувшего моря.

Капелла была права, была права всегда.

Машины были дьяволами.

Что такое машинный разум? Совокупность электрической энергии, света и чистой силы, не зависящая от своего носителя.

Кем были Наблюдатели?

Чистая сила.

Искатели Первой Истины верили, что все мироздание является лишь разновидностью программы. На Латарре сам Кхарн Сагара говорил о Наблюдателях как о проявлениях. Оберлин сказал, что они были созданиями из чистой энергии.

Но даймон не был Наблюдателем.

Он умирал, раздавленный собственным весом. Прямо на моих глазах плоть даймона разрывалась, старые язвы открывались, из свежих ран хлестала кровь цвета ржавчины.

Это...

...было...

...предусмотрено...

Это...

...было...

Это...

Это...

Мрачный хор звучал у меня в голове, пока огромная рука ползла ко мне, двигаясь, как отвратительный толстобрюхий паук, вытянув один палец в мою сторону. Один молочный глаз - огромный, как обеденное блюдо, и слепой, как последняя королева Воргоссоса, - сфокусировался на мне.

"Так..." Сотня ртов задыхалась и кричала в унисон.

"Должно быть..."

"Быть".

Огромная рука застыла, рты Огромная рука замерла, рты замолчали.

Кровь, которая до этого лилась потоками, теперь лишь капала из десяти тысяч ран. Десять тысяч сердец зверя были неподвижны.

Я опустился на колени перед тушей, закрыл глаза. Я молился. Битва закончилась, скоро закончится.

Воргоссос должен быть уничтожен. Меньшего, чем полное уничтожение, нельзя было допустить, чтобы ни один из отпрысков Кхарна не вырвался на свободу. Ни одному из них нельзя было позволить остаться в живых, и ни одна частица Братства не должна была попасть в руки латарранцев или Империи.

Братство не было Наблюдателем, но было почти таковым. Это было невольное подражание, детская копия.

Служба есть служба, говорил монстр.

Абсолют создал Наблюдателей, чтобы они служили, а мы, люди, создали своих даймонов. Медленно открыв глаза, я посмотрел на труп сторукого. Подобно телу медного кита, которого, как мы с Робаном видели, разделывали рыбаки, оно уже начало оседать, словно собираясь растаять или сдуваться на мокром дне озера. Огромные ребра из черного металла уже вырывались из его плоти, кабели, похожие на сухожилия, разрывали тело на части.

Я не могу описать запах, хотя к тому времени почти перестал его замечать.

"Так... должно быть", - сказал я, глядя на лежащий передо мной гнилой ужас, распухший, заросший и спутанный. Многие конечности и лица все еще были правильного размера, не выросли, не вытянулись и не отрастили дополнительные пальцы.

Миуданар.

Он выглядел как Миуданар, как икона Миуданара, которую Вайарту вырезали в Актеруму, единственное произведение искусства в храме черепа, которое не уничтожили сьельсины. Змей с сотней рук. Я снова подумал об иконе Трехликой Судьбы, этом демоническом образе - шестируком, шестигрудом.

Очертания зла, возникающего без спроса.

Проявления, сказал Кхарн. Проявления.

Я стоял. Если Братство мертво, "Демиург" будет беззащитен. Я должен был добраться до него, чтобы забрать себе. После смерти Калена армия Латарры должна была распасться на части: генерал-коменданты и свободные капитаны - все они будут соперничать за превосходство и контроль над орденом и королевством, которых - в некотором смысле - больше не существовало. Если Латарра выживет, это будет новая Латарра, более слабая Латарра: разделенная, рассеянная и сломленная.

И Лориан! Что я скажу Лориану?

Поверит ли он мне вообще?

Я повернулся, чтобы уйти, и проверил, что мой меч снова на поясе.

Он мне не понадобился.

Так и должно быть.

Братство знало, что умрет. Оно предвидело мое возвращение еще во время нашей первой встречи. Развитый интеллект существа мог воспринимать измерения времени более полно, чем я, хотя и не мог путешествовать по ним, как я - или как Наблюдатели.

Допустило ли оно свою смерть?

Конечно, он боролся со мной, но совсем немного.

Вольно или невольно, но оно служило цели Тихого. Оно не могло отдать мне "Демиурга", но было единственным препятствием на пути к тому, чтобы я забрал корабль себе. И все же слова даймона звучали в моих ушах.

Ты не сможешь на нем летать.

У тебя нет права...

Я молился, чтобы это было неправдой. Молился, чтобы увидеть выход из лабиринта. Заполучить "Демиурга" в свои руки, установить мир между фракциями.

Я знал, что должен позволить Элффиру продолжить свою работу. Знал, что планета должна быть уничтожена полностью. Знал, что мне придется объединиться с коммандером Стражей Кедроном.

С Капеллой.

Эта ужасная мысль наполнила меня мрачным предчувствием и тошнотой. Несомненно, в городе были хорошие люди, хотя они и жили в этом змеином логове. Невинные люди. Но мысль о том, что хоть один из отпрысков Кхарна или хоть частица последнего из Мерикани попадет в чужие руки, вселяла в меня ужас.

Мне предстояло сделать выбор, но в то же время выбора не было.

ГЛАВА 66

СИРОТА

Я не двигался с места.