Беспощадная истина

Из обычных семей? Может быть, они были вполне обычными для Айсберга Слима. Но Робин нравилось внимание к себе.

Бой длился недолго. Я прощупал Таббса еще в первом раунде и был рад, что он не пытался клинчевать. Ему было тяжело вести бой при таком весе. Во втором раунде мы обменялись ударами, и я потряс его левым в висок. Затем я провел серию жестких ударов по корпусу, и когда он оторвался от канатов, сбил его с ног левым хуком.

Когда Ларри Мерчант брал у меня интервью после боя, я был преисполнен своей обычной мании величия:

– Я не желаю, чтобы меня били. Я не желаю, чтобы меня сбивали с ног. Я не желаю проигрывать!

На обратном пути в Нью-Йорк Робин в самолете стала давить своим авторитетом. Она загнала Билла Кейтона в угол и, как он рассказывал, заявила ему: «Я миссис Майк Тайсон, и я здесь главная». Она потребовала, чтобы ей показали все документы, касающиеся моих соглашений с Биллом и Джимми. Для меня было бы лучше, если бы она потребовала, чтобы ей показали какие-нибудь книжки. Будь там Джимми, я уверен, ситуация сложилась бы не так остро. Он обращался с людьми более человечно, чем Билл. Но Джимми был вынужден пропустить поединок, потому что он находился в больнице в Нью-Йорке. Он солгал мне, когда сказал, что не сможет присутствовать из-за того, что хочет найти какие-то редкие кадры о черных боксерах на рубеже веков.

Никто не говорил мне, что Джим был серьезно болен, поэтому, когда Робин спустя несколько дней после возвращения в Нью-Йорк позвонила мне в лимузин, она меня буквально ошарашила.

– Майкл, Джимми умер, – сказала она.

Эта новость меня совершенно выбила из колеи. Я длительное время знал Джимми. Я чувствовал, что Кас доверил меня Джимми, который был очень близок к Касу. Если Кас был для меня как отец, то Джимми был как брат. Поэтому можете себе представить, какое горе меня охватило, когда я узнал, что Джимми более девяти лет страдал хроническим лимфолейкозом и скрывал это от меня. Хуже всего было то, что все лгали мне, утверждая, что с Джимми все в порядке. Скорее всего, именно поэтому Билл так настаивал на полицейском эскорте для меня, чтобы я мог подписать контракт до своего поединка с Таббсом.

На следующий день я полетел в Лос-Анджелес на похороны Джимми. С его уходом стервятники уже кружили вокруг свежей добычи: меня. Там был Дон Кинг, и мы вместе с ним несли гроб с телом Джима. Меня удивило, что Билл выбрал Дона, потому что ранее Билл пытался исключить Дона из процесса продвижения и обеспечения моих боев. Я был готов биться об заклад, что Дон надавил на Билла и пообещал, что поможет справиться со мной. Ведь мы с Кейтоном не были близки. Во время траурной церемонии Дон и Хосе Торрес были за церковью, вероятно, обсуждали дела. Уверен, что Хосе закидывал удочку насчет своего возможного участия в управленческих вопросах, связанных со мной. Он вскоре после этого собирался уходить с прежней работы.

Когда я был на похоронах, Робин и ее мать устроили сцену в нью-йоркском офисе банка «Меррилл Линч», который занимался моими финансами. Берт Шугар, уважаемый журналист в мире бокса, случайно оказался в то время в офисе и наблюдал, как Робин и ее мать кричали на сотрудников банка.

– Дайте нам наши деньги! – требовали они. Когда мой менеджер отказался, Робин назвала его «ублюдком». Они хотели снять пять миллионов наличными, чтобы купить для нас дом в Нью-Джерси, который присмотрела мать Робин. До того как я улетел в Лос-Анджелес, Рут заставила меня подписать доверенность на Робин, чтобы она могла снимать деньги с моего счета. Наутро в день похорон Робин позвонила мне из офиса «Линч» и передала трубку менеджеру. Он объяснил, что мои деньги вложены в краткосрочные инвестиции, которые с 14 апреля утраиваются и не подлежат обложению налогом. Процент от них позволил бы оплатить большую часть моих налогов за 1988 год, вот почему он не рекомендовал бы снимать эти деньги. Я внимательно выслушал его, а затем попросил выдать им деньги. Я был влюблен. Я был Лохом.

Рут нашла нам очень хороший дом. Он был в Бернардсвилле, штат Нью-Джерси, в тридцати милях к западу от Нью-Йорка, но автомобильного движения совершенно не чувствовалось, словно дом находился более чем в трехстах милях от города. Это был просторный каменный дом, который ранее принадлежал заместителю госсекретаря США у президента Рузвельта. Я привлек одну испанку, чтобы подобрать отделку и обстановку, мы выбрали роскошную мебель высшего качества. У каждой комнаты был свой стиль: одна была в средиземноморском, другая в викторианском. В то время я не знал этого, но Рут обходила моих друзей и предлагала им, если они не против, сделать нам свадебный подарок, уточняя, что нам не хватало мебели. Теперь вы понимаете, с какими аферистками приходилось иметь дело?

Но я проводил в этом доме не так много времени. Когда Робин работала, мы ездили в Лос-Анджелес, где находилась ее работа. Периодически мы устраивали вечеринки. Рут и Робин ненавидели моих друзей из Браунсвилла. Они строили из себя таких честолюбцев, которые не желали опускаться до тусовок с людьми из гетто. Робин однажды даже заказала биотуалеты для вечеринки, потому что она не хотела, чтобы мои друзья ходили в дом мочиться.

В тот же день, когда они бушевали в офисе «Меррилл Линч», они уведомили офис Кейтона о своем требовании ознакомиться со всеми финансовыми документами, касающимися меня. Как только мы поженились, словно щелкнул какой-то переключатель. Робин стала более требовательной. Ее уже многое не устраивало. Они с матерью хотели все больше и больше власти надо мной. Я устал от этого и начал трахать все больше и больше других девушек.

Однажды мы с Робин и Рут были в центре Манхэттена в ресторане негритянской кухни. Робин засунула руку в мой карман, чтобы достать деньги оплатить счет, и вытащила несколько презервативов. Она пришла в бешенство, хотя Рут не казалась встревоженной. «Робин, все нормально, такое бывает в начале брака», – сказала она. Думаю, она просто не хотела огорчать курицу, несущую золотые яйца. Когда мы вышли из ресторана, Робин все еще была вне себя. Сев за руль, она поехала вниз по Варик-стрит, чтобы вернуться в Нью-Джерси через Тоннель Холланда. Она и так-то никогда не водила хорошо, а в этот раз она была так сердита, что протаранила своим «Бентли» автомобиль перед нами.

Водитель этой машины вышел и принялся кричать на нас, поскольку у него была повреждена рука. После того как я дал ему двадцать тысяч долларов наличными, он побежал, именно побежал прямо к тотализатору в соседнем квартале. Затем на сцене появились два копа из управления порта. Я не хотел, чтобы у Робин были неприятности, поэтому взял вину на себя и сказал им, что это я был за рулем. Настолько я был влюблен в нее в то время. Один из полицейских, казалось, был очень рад встретиться со мной. В его глазах я прочел склонность к воровству. Он так нахваливал мою машину, что мне стало ясно: этот возьмет взятку. Поэтому я предложил ему автомобиль, если он не будет сообщать о происшествии.

– Я не могу этого сделать, – сказал он.

– Можете, – возразил я. – Вы слишком много работаете. Вы каждый день рискуете своей жизнью. Вы заслужили это.

– Что же мне делать с «Бентли»? – спросил он.

– Продайте на запчасти, – предложил я.

– Не говори мне этого, – произнес он таким тоном, словно уже обдумывал именно этот вариант.

К этому времени Робин с матерью уже скрылись с места преступления на такси. Пока коп обдумывал мое предложение, на сцене появился еще один мужчина, который заявил, что ему тоже сломали руку в результате инцидента. Коп немедленно набросился на него.

– Я не собираюсь выслушивать тебя! Уе… вай отсюда! – велел он.

Я оставил машину и взял такси, чтобы доехать до офиса Кейтона. Там я позвонил в полицию: «Блин, мой «Бентли» украли. Верните мне, блин, мою машину!» Я в тот же день получил ее обратно.

После нескольких месяцев с Робин и ее матерью я начал сходить с ума и позвонил Джину Килрою, который был правой рукой Али.

– Эти женщины сводят меня с ума. Они обращаются со мной как с рабом. Мать разговаривает со мной так, словно я ее муж, – пожаловался я.