Беспощадные клятвы

Тебя оставили в живых только потому, что человек, на которого я работаю, должен знать, чем ты занимался. Но это последняя ночь, когда ты можешь добраться до Аши.

У меня такое чувство, что Финн не сказал Тео, что упустил эту возможность. И я, конечно, не собираюсь быть той, кто это скажет.

— Но даже если так, он может быть склонен упустить что-то, если считает, что она не сможет держаться от него подальше. Он явно наслаждается ощущением власти, которую, как ему кажется, он имеет над ней. По-моему, если Аша будет ему подыгрывать, то заставить его потерять контроль над языком будет легче, чем когда-либо. — Николай размышляет, постукивая пальцами по столу. — Она может сказать, что хочет сменить сторону. Вместо того чтобы скрывать, что она работает на нас, она может дать понять, что мы ее послали. Что она злится на нас за то, что мы поставили ее в такое положение, и что она хочет помочь ему. Притвориться, что работаете с обеими сторонами. Он явно невысокого мнения о том, чем она занимается, он поверил бы, что она это сделает, и он достаточно самонадеян, чтобы думать, что она может предпочесть его нам. Мы придумаем более основательную историю, что-то такое, что заставило ее отвернуться от нас, и она сможет сыграть на его самолюбии. — Николай смотрит на меня и улыбается. — Я никогда не знал женщины, более искусной в том, чтобы заставить мужчин поверить в то, что она хочет, чем Аша. Если кто и может это сделать, так это она. Мы можем предложить вдвое больше, чем тебе платили раньше. На условиях "ночь за ночь", и если это станет слишком…

— Нет. Абсолютно, блядь, нет. — Финн прерывает Николая прежде, чем я успеваю вымолвить хоть слово. — Ты что, блядь, издеваешься?

— Финн…, — в голосе Тео звучит предупреждение, но Финн его полностью игнорирует.

— Нет. К черту это. Ты не видел, что он с ней сделал, как она выглядела в той комнате. Она не вернется, ни за какую сумму…

— Ты сказал вдвое?

В тот момент, когда я говорю, все три группы глаз в комнате поворачиваются и смотрят прямо на меня. Я приковала к себе все их внимание — Николай заинтересованно, Тео все еще холодно оценивает, а Финн выглядит так, словно он находится в одном моменте от того, чтобы взорваться.

— Да. Вдвое. И ты можешь остановиться в любой момент, если поведение Котова станет слишком…

— Аша, ты не должна думать об этом. — В голосе Финна звучит отчаяние. — Ты не можешь…

— Могу, — говорю я ровно. — И я склонна сказать да.

— Дальше будет только опаснее, — предостерегает Тео. — Мне это тоже не нравится, девочка. Даже когда ты закончишь, если мы не вычислим всех, кто интересуется тем, что задумал Котов…

— После этого я уеду из Чикаго, — перебиваю я. — Так что неважно, кто будет заинтересован в том, чтобы отомстить за Матвея или преследовать меня за то, что я знаю. Я уеду.

Я слышу резкий вздох Финна, но не смотрю на него. Я полностью сосредоточена на двух мужчинах, стоящих передо мной.

— Ты уедешь? — Николай хмурится. — Ты многое от меня скрываешь, Аша. Я не уверен…

— Ты мой работодатель, — холодно говорю я ему. Я хочу разорвать эту связь между нами, память о том, кем мы когда-то были друг для друга, раз и навсегда. — Я должна была сообщить тебе об этом по крайней мере за две недели до того, как планировала уехать.

Николай ничего не говорит, но я вижу, как напрягается его челюсть. Только Тео выглядит совершенно невозмутимым, и это почти заставляет меня любить его еще больше, потому что он не имеет такого большого мнения о том, что я делаю.

— Я сделаю это. — Краем глаза я вижу, как Финн вздрагивает, его рот открывается, чтобы что-то сказать, но я продолжаю говорить, прежде чем он успевает. — Мы можем договориться, когда я снова попытаюсь поговорить с Матвеем в конце этой недели. И я думаю, что со мной должна быть отправлена другая охрана. Не думаю, что Финн выдержит, если я снова увижусь с ним.

Я не переживу, если Финн снова увидит меня с ним. Я не вынесу его взгляда, осознания того, что ему больно знать, чем мы с Матвеем занимаемся. Финн мне тоже дорог, наша забота друг о друге не может идти рука об руку с тем, что я здесь делаю.

Плечи Финна напрягаются, челюсть сжимается, когда он резко встает и идет в конец комнаты. Я чувствую, как он зол, как он расстроен всем этим, но я не понимаю этого до конца до того момента, когда собрание заканчивается, решение принято, и он без лишних слов выходит из комнаты, сильно захлопнув за собой дверь. Я вижу взгляды, которыми обмениваются Николай и Тео, и понимаю, что чувствует Финн. Он винил себя в случившемся с того самого момента, как это произошло, и я только усилила это чувство. Но я не могла позволить ему снова пойти со мной. Я не могла попросить его снова остаться в стороне, если он вообще согласится.

Я не должна следовать за ним. Это ничем не поможет и ничего не исправит, но я словно не могу остановиться. Я чуть не опрокидываю стул, когда встаю, бормочу оправдания Николаю и Тео, пытаюсь догнать Финна, пока он удаляется от меня, не обращая внимания на боль в моем еще не зажившем теле. Он оказывается в лифте раньше, чем я успеваю его догнать, и я ругаюсь под нос, стискивая зубы, когда поворачиваюсь к лестнице. Если я подожду, пока лифт поднимется обратно, он уедет.

От одной мысли об этом, мысли о том, что он может уйти, что я могу попытаться написать или позвонить ему, чтобы поговорить после этого, а он может просто проигнорировать меня, что Финн, на которого я стала полагаться, не осознавая этого, может просто уйти, у меня сводит живот, и я спешу вниз по лестнице так быстро, что все во мне болит к тому времени, как я достигаю площадки. Даже так быстро, как я старалась, Финн все еще почти у двери, пока я добираюсь до нее.

— Финн — Я кричу ему вслед, и он останавливается, все еще стоя ко мне спиной. — Финн, пожалуйста, поговори со мной…

— О чем? — Он по-прежнему не смотрит на меня. — О чем тут говорить, Аша? Ты думаешь, я не знаю, что потерпел неудачу? Не только ты, но и Тео, мой босс? Думаешь, я не знаю, что заварил всю эту чертову кашу? — Его плечи трясутся от напряжения, и я вижу, как он сжимает кулаки по бокам. — А потом ты говоришь, что не хочешь, чтобы я был с тобой, когда ты вернешься. Ну, я вообще не хочу, чтобы ты возвращалась.

— Это не твой выбор… — Я вижу, как он вздрагивает, склоняя голову вперед.

— Я видел, что он с тобой сделал. Я не собираюсь стоять в стороне, пока ты позволяешь ему делать все это снова. Я не могу стоять в стороне, и меня убивает осознание того, что… — Он прерывается, каждый мускул напряжен, и мне хочется прикоснуться к нему. Я хочу утешить его, но не могу. Если я это сделаю, то буду знать, что последует дальше.

— Ты не понимаешь, Финн…

— Ты права! — Он почти кричит это, поворачиваясь ко мне лицом, и выражение его лица складывается в такие жесткие линии, что на это почти страшно смотреть. — Я не понимаю, Аша. Но как я могу понять? Ты никогда не рассказывала мне ни одной чертовой вещи о себе, которая бы хоть что-то значила. Ты никогда не рассказывала мне о себе ничего, что не было бы частью этой гребаной личности, которую ты придумала, чтобы спрятаться за ней. Ты даже никогда не говорила мне своего настоящего, блядь, имени. Но, опять же, ты так хорошо умеешь заставить мужчин поверить в то, что ты хочешь, не так ли? — Он бросает слова Николая мне в лицо с ядом, от которого на глаза наворачиваются горячие слезы, а боль пронзает меня насквозь.

— Финн, я…

— Не беспокойся. Я уже знаю. Ты собиралась когда-нибудь сказать мне, Фелисити? Или ты собиралась держать это при себе, как делала с каждым другим мужчиной, которому позволяла кончать на себя в этом гребаном клубе?

Я чувствую, как мое лицо пылает красным, гнев и боль вспыхивают в равной степени, когда я смотрю на него, приоткрыв рот.

— Ты искал меня? Ты искал мое имя? Я готова была простить возможность того, что ты последовал за мной домой в ту первую ночь, но это…

— Я работал с тобой! На чертовски опасной работе, а ты даже не смогла оказать мне любезность, сказав, с кем я работаю, скрывая свое настоящее чертово имя…

— Ты не спрашивал! — Кричу я, следуя за ним, когда он с отвращением отворачивается от меня и направляется к дверям. — Ты никогда не спрашивал…

— А ты бы мне сказала? — Финн огрызается, все еще удаляясь от меня, и едва поворачивается, чтобы бросить слова обратно в меня. — Не думаю, что сказала бы.

— Ты никогда не узнаешь, не так ли? — Я выбегаю за ним из дверей, мой разум пылает, и где-то в глубине души я знаю, что мы оба так близки к тому, чтобы сказать то, о чем потом будем жалеть. Но с учетом того, как он сейчас со мной разговаривает, я не уверена, что после этого мне удастся поговорить с ним еще раз.