Беспощадные клятвы

— Мы не собираемся останавливаться, — вздыхаю я, поднимая на него глаза, и выражение его лица говорит мне все, что мне нужно знать о том, правильное это решение или нет.

Между нами нет никаких игр, никакого обмена властью, ничего, кроме нас самих. Мы чередуем быстрый и медленный темп, пытаясь замедлиться настолько, чтобы насладиться каждой вещью, которая кажется чем-то новым, хотя мы уже видели все это раньше. Я видела его голым, а он видел меня, но раздевать друг друга вот так, совсем другое дело. Он сдвигает мою рубашку вверх через голову, его руки двигаются по моей груди с чем-то почти благоговейным, как будто он наслаждается тем, что ему позволено прикасаться ко мне так свободно, не сковывая никого из нас. Мои пальцы вцепляются в пояс мягких брюк, которые он носит, и спускают их вниз по бедрам. Финн ухмыляется, когда я задерживаю дыхание при виде его твердого члена, вырвавшегося на свободу и шлепающегося о его живот.

— Боже, я так чертовски хочу тебя, девочка. — Он снова целует меня, крепко и настойчиво, его язык переплетается с моим, когда он освобождает меня от шорт, которые были на мне, и устраивается между моими бедрами, его рука скользит по моей обнаженной коже. — Я хочу не торопиться, попробовать на вкус каждый твой дюйм, но сейчас…

— Я знаю, — шепчу я, впиваясь пальцами в мышцы его плеч, когда поднимаюсь выше, чтобы снова поцеловать его. — Я тоже не хочу медлить.

— Хорошо, — простонал Финн, его рука скользнула между нами, и он направил свой член между моих бедер, кончик его задевает мой клитор, заставляя меня задыхаться и стонать от нахлынувших на меня ощущений. Я так долго гадала, каково это, чувствовать, как этот пирсинг трется об меня, и это ощущение превосходит все мои представления. Я хочу, чтобы он был во мне как можно скорее, и чтобы он продолжал тереться об меня, дразня мой клитор этим металлическим гребнем, пока я не кончу. — Мы не будем торопиться позже, да, девочка?

Я беззвучно киваю, снова целуя его, когда он снова прижимает кончик своего члена к моему клитору, заставляя меня вскрикнуть, когда он скользит вниз, прижимаясь к моему входу. Он набухший и толстый, больше, чем у кого-либо из тех, с кем я была долгое время… возможно, никогда. Я стону, когда он начинает проталкиваться внутрь меня, и он останавливается, разрывая поцелуй, и смотрит на меня с беспокойством.

— Слишком много, девочка? — Спрашивает он, его голос гравийный от желания, и я качаю головой.

— Нет. — Я сглатываю, и мои бедра выгибаются навстречу ему. — Нет, все хорошо. Пожалуйста, я хочу…

Он вздрагивает, когда мои руки скользят по его спине, ноги обхватывают его ноги, когда я втягиваю его в себя, и он скользит вперед. Я вся мокрая, настолько мокрая, что он проскальзывает в меня почти легко, даже такой большой, как он, наполняя меня ощущением, которое заставляет меня стонать и извиваться под ним, когда он погружается в меня до самого основания и задерживается там всего на мгновение, закрывая глаза, когда он громко стонет.

— Господи, ты такая чертовски тугая. Такая мокрая… — Его бедра двигаются, покачиваясь, а руки сжимают подушки по обе стороны от моей головы, пока он держится. — Черт, боюсь, если я пошевелюсь, то кончу.

— На первый раз это не должно быть долго. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, убирая его медные волосы с лица. — Я тоже уже близко. Просто чувствую тебя во мне… — Я стону, когда он снова смещается, его пирсинг трется о те места внутри меня, которые, я не уверена, когда-либо были затронуты раньше, и мои ноги сжимаются вокруг него. — Пожалуйста, трахни меня, Финн.

Финн застонал, его лоб прижался к моему, когда он начал входить в меня длинными, медленными толчками, от которых я задрожала под ним.

— Я не уверен, что трах, это подходящее слово для того, что мы здесь делаем, девочка, — пробормотал он мне в губы, его бедра покачивались на моих с каждым глубоким толчком. — Но я собираюсь дать тебе то, что нужно нам обоим.

Его толчки немного ускоряются, один за другим, пока каждый из них не превращается в плотную встречу его плоти с моей, твердую и уверенную, а его рот не оказывается наклонным к моему. Я чувствую, как его руки ищут мои, поднимают их над моей головой, его пальцы переплетаются с моими по мере того, как медленно нарастает моя кульминация с каждым толчком его члена внутри меня.

— Ты ощущаешься так чертовски хорошо…, — задыхаюсь я в его губах, а потом он целует меня сильнее, и я не могу ни дышать, ни думать, ни делать что-либо еще, кроме как чувствовать.

И это невероятное ощущение. Он чувствует себя невероятно. Здесь нет ничего, кроме нас двоих, ничего дополнительного, ничего, кроме удовольствия, и я забыла, как это хорошо. Я забыла, каково это, быть такой уязвимой и чувствовать себя в безопасности одновременно.

Я люблю тебя. Слова сами собой рвутся к моим губам, и я сдерживаю их, прежде чем случайно пробормотать их в его адрес. Он снова делает толчок, глубокий и жесткий, его губы касаются моего уха, и он стонет, его бедра вздрагивают, когда он на мгновение задерживает себя в этом положении.

— Кончи для меня, Фелисити, — шепчет он. — Я долго не протяну. Пойдем со мной.

Что-то в том, что он слышит мое настоящее имя на своих губах, грубых и хриплых от желания, посылает в меня последний импульс желания, который выводит меня за грань, кульминация захватывает мои мышцы и содрогается в самых глубинах моих костей, когда я выгибаюсь на нем и кричу.

Я так давно не кончала. Я прижимаюсь к нему, кричу и содрогаюсь, прижимаюсь ртом к его плечу, шее, а затем к его рту, когда чувствую, как он снова входит в меня, как его губы повторяют мое имя, как он набухает и твердеет внутри меня, и, наконец, горячий поток его спермы, когда он сильно кончает, прижимая меня к кровати, когда он произносит мое имя и держит меня под собой.

Ощущение того, как он входит в меня, горячий и твердый, доводит меня до очередного прилива наслаждения, и я откидываю голову назад, чувствуя его губы на своей шее, и выкрикиваю его имя в тишину комнаты, забыв о том, кто может нас услышать, забыв обо всем, кроме него и того, как прекрасно все в этот момент.

Он надолго задерживается внутри меня, его губы касаются горла, его пальцы все еще переплетаются с моими.

— Фелисити…, — он снова вдыхает мое имя мне в ухо, мягко и благоговейно, его бедра все еще двигаются по отношению ко мне, его член наполовину твердый внутри меня. — Мне нравится твое имя. Мне нравится, как оно звучит. Мне нравится его произносить.

Люблю, люблю, люблю. Он не говорит, что любит меня, не совсем, но я не могу не напрячься под ним, страх пронзает меня при мысли о любви, о том, что я снова буду так близко к кому-то, что я так много могу потерять. Думаю, Финн чувствует это, потому что он выскальзывает из меня, перекатывается на спину, притягивая меня к себе и обнимая.

— Не думай об этом, милая, — тихо прошептал он. — Давай пока оставим все как есть, хорошо?

Я киваю, сглатывая страх, желание встать и убежать, чтобы оставить между нами пространство, которое сделает нас безопаснее, несмотря на всю боль, которую оно причинит. Я лежу, прижавшись к его груди, его сильная и надежная рука обхватывает меня, и я позволяю себе быть счастливой. Я позволяю себе чувствовать себя в безопасности.

Я даю себе то, чего не давала так давно, и, несмотря на себя… я обнаруживаю, что хочу сохранить это. Сохранить его.

22

ФИНН

Когда я просыпаюсь ранним утром, я не совсем понимаю, что было сном, а что реальностью. Поначалу все казалось кошмаром, ужасающий момент, когда я услышал взрыв и понял, что происходит, горячая боль от огня, охватившего одну сторону моего тела, удар о бетон, осознание того, что я ничего не слышу вокруг. Я смутно помню Тео, склонившегося надо мной, руки, поднимающие меня, момент, когда они внесли меня в комнату. Помню, как Аша-Фелисити то появлялась, то исчезала, склонялась надо мной, нежно прикасалась, ухаживала за мной, и я решил, что все это сон. Как она могла остаться, если последние слова между нами были такими резкими?