Беспощадные клятвы

— Финн? — Я протягиваю руку, осторожно касаясь его руки, вспоминая наш утренний разговор в его квартире, как он делал то же самое, успокаивая меня. Кажется, что с тех пор прошло так много времени, как будто это утро было несколько недель назад, и слезы наполняют мои глаза, затуманивая зрение, когда я смотрю на него. — Ты меня слышишь?

Ничего — никакого ответа. Единственный признак того, что он вообще жив, это медленное, неглубокое вздымание и опускание его груди, и я тяжело сглатываю, встаю, чтобы пойти в прилегающую ванную и взять мочалку, чтобы вытереть ему лицо.

Аккуратно, избегая порезов и синяков, я счищаю грязь и копоть. Часть меня рада, что он без сознания, так что ему не больно, и в то же время мне хочется, чтобы он очнулся, чтобы я могла быть уверена, что с ним все будет в порядке. Интересно, это то, что он делал со мной, приводя меня в порядок после того, что случилось с Матвеем, сидя рядом со мной, пока я была без сознания?

— Я рада, что могу позаботиться и о тебе, — мягко говорю я, вытирая его. Доктор снял с него рубашку, оставив только джинсы, и мне приходится заставлять себя не задерживаться на рельефной поверхности его живота и гладкой, покрытой мускулами груди, а пальцы так и норовят прочертить узоры по его коже. Все, о чем я могу думать, это то, что он чуть не умер, и я задаюсь вопросом, не это ли он почувствовал, когда увидел меня в комнате у Матвея. Я могу простить ему то, как он был зол на меня раньше, если он чувствовал именно это. — Просто проснись, — шепчу я, откладывая мочалку и глядя на него сверху вниз. — А потом…

Что потом? Я заползаю в постель рядом с ним, стараясь сохранить между нами достаточное пространство, чтобы не причинить ему боль. Что из этого может выйти? Я не могу отрицать, что у меня есть к нему чувства, и я знаю, что он чувствует ко мне. Это было очевидно уже некоторое время назад. Но какое это имеет значение?

Финн живет опасной жизнью. Я слишком хорошо знаю, что такая жизнь может отнять у нас обоих. Я вижу доказательства этого прямо перед собой, прямо сейчас. Я не могу снова потерять того, кого люблю.

Единственный выход, который я вижу, это, как только Финн достаточно поправится, уехать из Чикаго, как я и планировала. Оставить все это, включая его, позади.

Как бы больно мне ни было, потерять его будет гораздо больнее.

***

Доктор не преувеличивал, когда говорил о сорока восьми часах. Следующие два, почти три дня Финн то впадает в сознание, то выходит из него, наполовину очнувшись лишь настолько, чтобы я успела напоить его водой, обезболивающим и небольшим количеством бульона, прежде чем он снова потеряет сознание. Температуры нет, и когда я звоню доктору, он говорит, что такие переходы из одного сознания в другое вполне ожидаемы, лишь бы он не терял сознание надолго. Я не знаю, как убедиться, есть ли у Финна сотрясение мозга или нет, но я описываю его зрачки врачу, и он считает, что с Финном все в порядке.

Я же в этом не уверена. В те моменты, когда мне удается ухватить небольшие фрагменты сна, мне снится Джейми, ужас, который я видела, ночи в одиночестве, когда его не было, а потом все переключается на Финна, на то, что я вижу его скомканным на тротуаре, и я просыпаюсь, задыхаясь и трясясь, включаю свет, чтобы убедиться, что Финн все еще дышит.

И я не единственная, кого явно преследуют какие-то воспоминания. В приступах полусна Финн иногда зовет меня то Ашей, то Фелисити, но зовет он и кого-то еще, кого-то по имени Кэролайн. Он бормочет это имя, буквы расплываются, но, когда он не тянется ко мне, он тянется к ней.

Мне больно слышать, как он зовет другую женщину. Но что я дала ему, чтобы он захотел звать только меня? Все, что я делала, это дразнила и насмехалась, а потом скрывала от него то, чего он действительно хотел, потому что слишком боялась снова оказаться так близко к кому-то. Даже сейчас я в ужасе от того, что Финн заставляет меня чувствовать, и снова и снова говорю себе, что не позволю этому зайти слишком далеко. Я не позволю себе полностью влюбиться в него. Я позабочусь о нем, а потом уйду.

Иногда я могу сказать, что то, о чем он мечтает, скорее эротично, чем приятно. Мне удалось помочь ему переодеться, как только охрана принесла в комнату одежду и туалетные принадлежности для нас обоих, переодев его в пижамные штаны и оставив без рубашки, чтобы раны не терлись. И я не раз замечала, как его беспокойные сны возбуждают его, как его член напрягается под одеялом, когда он беспокойно двигается во сне.

Во время этих снов он всегда зовет меня. Не знаю, что я при этом чувствую. Я хотела его с самого начала, но для нас это невозможно. Я знаю, что произойдет, если мы зайдем так далеко. Я знаю, что ни для кого из нас не будет пути назад.

Трудно не потерять счет времени. Николай и Тео проверяют нас, давая понять, что они присматриваются к Матвею, ждут подходящего момента, чтобы сделать ход. Охрана приносит продукты, чтобы я могла приготовить нам еду, доктор заходит проведать Финна и завезти еще вещей, и часы перетекают один в другой, пока я сижу и жду, когда Финн полностью проснется.

Когда он это делает, первое, что он произносит, это мое имя.

— Аша?

Я чуть не выронила книгу, которую читала, от звука моего имени, слегка прозвучавшего на его губах, и подняла глаза, чтобы увидеть его голубые глаза полуоткрытыми и небольшую улыбку на изгибе его рта.

— Ты здесь, — бормочет он, и на этот раз я действительно роняю книгу. Я встаю со стула и в мгновение ока пересекаю комнату, забираясь на кровать рядом с ним. — Ты…

— Конечно, я здесь. — Я хочу коснуться его лица, но боюсь, что могу причинить ему боль, поэтому вместо этого тянусь к его рукам. — Я бы не оставила тебя. Не после того, что ты для меня сделал…

— И это единственная причина? — Пальцы Финна сомкнулись вокруг моих с большей силой, чем я ожидала. — Боже, Аша, когда произошел взрыв, в ту долю секунды я думал только о том, что никогда больше не увижу тебя…

Я не успеваю ответить. Его руки отпускают мои, поднимаются к моему лицу, и, притянув меня к себе, он впервые целует меня.

21

АША

На мгновение я позволяю поцеловать себя. Я так давно хотела, чтобы он меня поцеловал, и теперь, когда его губы на моих, я не хочу, чтобы это прекращалось. Его рот такой же теплый и мягкий, как я и думала, и если что-то из этого причиняет ему боль, ему, похоже, все равно. Его руки скользят по моим волосам, притягивая мой рот сильнее к своему, в его горле раздается стон, когда его язык скользит по моей нижней губе, желая проскользнуть в мой рот, спутаться с моим.

Я тоже этого хочу. Боже, я хочу этого. Я хочу его, каждая частичка меня мгновенно жаждет быть ближе к нему, кожа к коже, так близко, как только мы можем быть. Впервые за долгое время меня не волнует, что он взял все на себя, что он поцеловал меня, что не я в этот момент решаю, как поступить. Меня не волнует ничего, кроме того, как его рот прижимается к моему, как он стонет от прикосновения моего языка к его, как я чувствую желание пульсирующее между нами, словно живое существо.

А потом я вспоминаю другое имя, которое он выкрикнул во сне, и отстраняюсь, разрывая связь между нами. У него тоже есть свои призраки. Но я хочу знать, какие они, прежде чем мы продолжим.