Беспощадный. Не русские идут
Шрифт:
– Так, – согласился Тарасов. – Поэтому история и не опирается на слово «исстари», полностью соответствуя искажённой парадигме иноязычия, поэтому её и отсылают к источнику искажений.
– К Торе. То есть история на самом деле черпает информацию «из Торы».
– Всё-то ты знаешь, лейтенант. Тема интересная, но об этом вам лучше поговорить с самим Гостомыслом. Закончили перекур.
Группа снова принялась за работу.
Ещё через час стал виден узкий лаз под землю, забитый каменными глыбами под завязку. Чтобы пролезть в него и проникнуть дальше,
– Зря долбались, – пропыхтел уставший Нос. – Чтобы разобрать завал, надо месяц вытаскивать каменюки.
– Действительно, командир, – поддержал подрывника Доктор, – на кой хрен нам эта дыра? И так ясно, что Опухоль ушла вниз через этот проход.
Тарасов подумал, успокаивая натруженные мышцы спины, достал мобильник.
– Отдыхайте.
Отойдя в сторонку, он включил телефон.
– Слушаю, Владислав Захарович, – отозвался Белогор через минуту; голос его был еле слышен, и Тарасов подумал о спутнике, который, наверно, в этот момент выходил из зоны связи.
– Мы упёрлись в завал. Камни ещё сырые, значит, Опухоль ушла туда, в тоннель. Но чтобы расчистить проход, нужна техника.
В ответ раздалось тусклое шипение. Лишь через какое-то время донеслось слово «…пробуйте», и связь прекратилась.
Тарасов отмахнулся от облачка назойливых мошек, спрятал телефон. Подумал трезво: ничего мы тут не найдём. Кроме разве что «шибко худых железных людей». Но с другой стороны, всё же интересно, куда ведёт ход, из которого выползла Опухоль. Вдруг и в самом деле он пересекается с тоннелем, ведущим на север?
– Ну, что, командир? – подошёл Доктор. – Какую задачу нам поставили?
– Будем разбирать завал, – буркнул он. – Один дежурит в лагере, остальные здесь.
– Вообще-то мы не спелеологи и не канавокопатели.
– Отставить ненужные языковые упражнения, лейтенант.
– Есть отставить. Хотя…
– Передохнули? Начали!
Бойцы, ожидавшие другого приказа, переглянулись и нехотя взялись за камни.
К вечеру – если верить часам, поскольку темнело на Вилюе летом только после двенадцати ночи, – удалось углубиться в лаз на несколько метров.
– Похоже, мы-таки пробьёмся, – сказал Хохол, вытирая потное багровое лицо клетчатым платком. – Там дальше пусто. Позвонил бы на базу, может, не стоит нам корячиться?
– Ты просто ленишься, – похлопал его по спине Доктор. – Все вы, хохлы, ленивые.
– А то вы, москали, трудолюбивые, – вскипел Хохол.
– Врежь ему, – посоветовал Нос, неодобрительно глянув на Доктора. – Националист нашёлся. Сравни свои белые ручки с руками Сергеича. Ты ещё пешком под стол ходил, когда он баранку крутил.
– Прекратите, – устало поморщился Тарасов. – Не хватало, чтобы вы тут передрались.
– А чего он насмехается? – буркнул отходчивый Хохол.
– Я же пошутил, – примирительно сказал Доктор.
– Шутник хренов! Ещё раз так пошутишь…
– Отставить, я сказал! – Тарасов бросил последний камень за гребень кратера, выпрямился. –
Кто у нас дежурит сегодня?– Я, – сказал Хан.
– Марш в лагерь, готовь ужин. Мы подойдём через полчаса.
Хан отряхнул комбинезон, подхватил свой «винторез», с которым не расставался с момента нападения на них «засланцев» Тивела, и вылез из ямы наверх, растворился на фоне лесных зарослей.
Тарасов, который также носил оружие с собой, в том числе – экспроприированную у киллеров снайперскую винтовку, хотел было дать команду продолжить расчистку завала, и в это время из лагеря в кратер прилетел щелчок выстрела.
Мгновение все прислушивались к наступившей пронзительно прозрачной тишине, затем бросились наверх, на вал кратера, приникли к иззубренным каменным глыбам, изучая недалёкие палатки и заросли кустарника.
Хана нигде не было видно.
«Хоть бы не произошло крайнего!» – взмолился в душе Тарасов, включая рацию.
– Резван!
Ответом был ещё один выстрел, чуть тише первого.
– Юго-запад! – определил Тарасов, не глядя на подчинённых, но зная, что они его слышат. – Брать живым!
Группа на едином дыхании вынеслась из кратера, рассыпалась по склону возвышенности и образовала общий фронт движения, а потом начала обходить источник стрельбы справа и слева, образуя «клещи».
Тарасов вошёл в коллективный ритм чуть позже, настраивая чутьё и сенсорику на ментальный запах чужого. Обнаружил скользящую к реке «струйку» злобного «запаха», рванулся к ней наперерез.
Однако его опередили.
«Струйка» внезапно остановилась, стала таять. И тотчас же заговорил наушник рации:
– Командир, я его взял.
– Резван?! Не ранен?
– Нормально.
– Идём к тебе.
Бойцы, также принявшие вызов Хана, сориентировались и вышли на него одновременно с Тарасовым.
На краю небольшой проплешины среди кустов ольхи, недалеко от речного обрыва, лежало тело в пятнистом комбинезоне. Рядом на камне сидел Хан, зажимая рукой окровавленное плечо. Увидев Тарасова, он встал, виновато сморщился.
– Вот, понимаешь.
– Чёрт! А говоришь – нормально!
– Плечо прострелил, башибузук. Сидел в засаде внутри палатки. Хорошо, я его унюхал – сигареты курит ненашенские.
– Да это же тот самый, третий, что сбежал от нас, сиганул в реку, – нагнулся над ним Хохол.
– Надо было тщательней проверить реку.
– Извини, командир, думали, он утонул. Опытный, гад, не высунулся из воды.
– Перевяжите Резвана.
Тарасов перевернул стрелка.
Худощавый, выбритый до синевы (в отличие от подельников), по лицу – англосакс или шотландец. Вспомнились слова Доктора: «Почему они к нам лезут, почему не боятся?»
Потому что жрецы пошли ва-банк, пришла неожиданная мысль. Россию подчинить не удалось. Запустить Водоворот и объявить всему миру свою волю Геократор не смог. Жрецы – Тивел и Акум – в панике, им некогда вербовать халдеев из россиян, искать предателей, вот и запускают команды из Европы и Америки.