Беспредел (сборник)

Тень и гул… Снаружи вновь раздались глухие частые удары, и борта задергались, как от икоты.

В нас опять стреляли! И это уже серьезно.

Болван, тупой еблан… Где были мои мозги? Танк засипел, затрясся в эпилептическом припадке. Да, родной, это тебе не пульки-семечки из пистолетиков. Да нас уже с вертолета дрючат!.. Из здоровенного, как мой болт, авиационного пулемета.

Дрючат не-по-дет-ски.

Что это может быть? На полицейских вертушках не ставят авиационного оружия, уж я-то знаю. Авиационное – оно есть на боевых, то есть исключительно на армейских. А если это армейский вертолет, то как он тут очутился, да еще и с боекомплектом? С ближайшего аэродрома подняли по тревоге? Ох и шустрые, черти! И все ради меня. Огонь-то когда успели согласовать?

Я развернул башню, вздернул ствол и попытался двинуть задним ходом. Машина вяло шевельнулась, снова засипела и осталась на месте.

Черт, черт, как-то все уже совсем не славно! Стоны вокруг звучали так громко, что я перестал слышать шум лопастей зависшего над нами вертолета. Танк трясся, визжал и хрипел. Температура внутри резко подскочила, в нос ударила кисло-сладкая вонь. Свет фонаря скакал по пылающей панели, с которой бахромой текла мутная слизь. Накрылась гидросистема, бля. Швы расползались, из проемов выдавливались черные комки свернувшейся крови. Воздух внезапно загустел – похоже, гавкнул и воздухоочиститель. Сколько же их там наверху… Один? Два? Сто??? Дебил, тупорылый осел, надо же так облажаться…

Кабину дернуло вбок, и пол накренился. Фонарь грохнулся в лужу у моих ног и погас. Я не мог сообразить, где второй, и оказался в полной темноте.

Плохо дело. Так, ладно. Обматерим себя позже. Надо выбираться.

Упираясь руками в дрожащие куски плоти, я на ощупь отодвинул систему заряжания и протиснулся к нижнему люку. Хрен вам, гастеллы-мересьевы-нестеровы, через башню я не высунусь. Вы меня даже не заметите, мышкой проскочу, хе-хе… По полям, в траве, вылезу-вывезу. Нет у вас методов против человека с миссией…

Но стоило дотянуться до закрепленного на люке хряща, как мои колени резко дернуло обратно, назад. Я больно плюхнулся на липкую мокрую плоть, чуть не сломав собственный хер.

От боли в паху даже не сразу сообразил, что произошло.

В щиколотки вцепились крепкие твердые пальцы.

Что за бред, где фонарь… Я согнулся пополам и едва успел нащупать на лодыжках чьи-то руки, как такие же цепкие пальцы выкрутили мне локти за спину. Ага, разбежались, хер вам! Я откинулся назад, лягнул темноту и почти что нырнул в проход к нижнему люку. Почти.

Пульсирующий липкий шланг перехватил запястья, вздернул к шее и несколько раз обвился вокруг нее. Кольца плотно стянули узел. Достаточно плотно, чтобы глаза и губы от напряжения вспухли, а рот распахнулся, высвобождая раздутый от давления язык. Но недостаточно плотно, чтобы я вырубился и не смог осознавать происходящее.

Толстый, сочащийся технической смазкой обрезок кишки впихнул язык обратно мне в рот и протолкнул дальше – вглубь пищевода. Слепыми змеями по лицу елозили чьи-то воспаленные от жары члены. Почувствовав соленые дорожки слез, они ткнулись мне в глаза.

Изогнувшись костяной основой, сиденье, будто скорпион, скользнуло за спину и вонзило осколки костей в столб позвоночника. Из запасника выбрались злобные головы и вцепились в пальцы на ногах. Они скрежетали осколками зубов, рвали с бедер лоскуты кожи.

Танк трясся в конвульсиях, агонизируя под пулеметным огнем. Боже, что за экстаз!

На головках напирающих членов внезапно ощерились узкие рыбьи пасти, мои глаза лопнули под их яростным напором. Ротастые члены скользнули дальше, вглубь.

И тьма отступила. Яркая раскаленная картинка предстала так же ясно, как солнечный день за окном. Я не видел, нет, но чувствовал все, что происходило внутри моего чудесного творения. Все мое сознание – весь я! – хлынуло по мясным патч-кордам, уходящим из глазниц в глубины кровавой туши, содрогающейся от боли и возбуждения. Я вошел в тело танка, излился сквозь скользкие уретры прямехонько в гигантский плотоядный механизм. Кошмарная перспектива – быть выпитым заживо чудовищными кабелями! – померкла перед невероятной картиной казни, наблюдаемой через призму одних лишь ощущений. Картиной, отвернуться от которой у меня не было никакой возможности.

Заебательская картинка, ничего не скажешь. Тебе же тоже нормально все видно, да?

Танк продолжал перемалывать заключенного внутри себя создателя.

Глазничные пластины щелкнули осколками и пропустили внутрь головы злобные голодные рты, которые тут же впились в желанную мякоть. Толстые пещеристые стволы исступленно долбили в заднюю стенку черепа, мешая друг другу в тесных глазницах. Только что выжранная полость наполнялась едким зловонным семенем.

Ноги сучили по винегрету из внутренностей, которые вывалились из-под задранного к подбородку живота.

Присмотреться к моему новому состоянию было некогда. Я разрывался между желанием насладиться зрелищем собственного уничтожения и возможностью вкусить сладость болезненных пулеметных попаданий, терзающих машину снаружи, когда танк неожиданно тяжело охнул и замер. Стоны стихли, бурление прекратилось. Борта еще слабо подрагивали, но содержимое стремительно сжималось, корпус оседал. Грозная мясная конструкция вваливалась внутрь себя. Раздался гул, точно от тысячи водопадов.

Вот и прокатились… Если ты еще с нами, то извини, братан, но до города я тебя так и не довез. Совсем как мой батя, когда я малой был. Обещал-обещал… Покажу, мол, охуенные карусели и магазины с жвачками…

Невидимая пуповина, связывающая меня с уже остывающей плотью, растаяла. Поток ощущений прекратился. Нечто, только что принявшее меня, тяжело вздохнуло, и остатки того, что еще можно было назвать мной, легким дуновением выскользнули из размягченной мертвой утробы, оставляя ошметки «плода» киснуть в огромном рукотворном желудке. Все вокруг теряло очертания и ясность…

Я скользнул прочь, мимо черных вертолетов, которые, словно стальные ангелы, продолжали терзать неподвижную жертву.

В недавнем прошлом такие гладкие блестящие бока танка темнели, покрываясь сухой морщинистой коркой. Как гениталии пенсионера в финале последнего в жизни соития.

Вдоль трассы, обрамленной высоченным борщевиком, к мясным руинам неспешно ковыляла сгорбленная фигурка.

…А, старая знакомая! Трухлявый улей, мумия-пулеметчица… Знаю-знаю, что тебе надо. Я тебя давно разгадал, сука терпеливая. Как первые запчасти в сарай притащил, сразу твой душок учуял. Дорогу ей размыло, антенна не ловит… Ага-ага. Тортила пиздлявая. Ну, теперь-то мы с тобой наболтаемся вволю… Ненавижу…

Продавцы смерти