Бесприютный

– - Пей-ка вот, пей, да отца-то бери!
– - подносит майор стаканчик и этому молодцу.
– - Ах, не люблю я в молодых ребятах, как это они одни пустые разговоры разговаривают! Рады теперича, што барин молчит... Да почем ты знаешь: он, может, теперь про тебя самым паскудным образом понимает!.. Может, он над тобою надсмеивается; а может, и жалеет он нас с тобой --дураков...

– - Нет-с! Помилуйте, Федр Василич-с! Зачем же-с? А как у нас, по нашим окрестностям, нет настоящих господ... Самим вам это довольно даже известно-с... Но заместо тово в Москве у нас всегда тебе папиросу дают... Извольте, говорят, вам господин мастер, папиросу, -- верно-с! Потому больше все в долг отпущали... Мы вот к чему-с!..

– - Ну так ты, выходит дело, и пей!..

– - А за это мы вам благодарны... Вот как, -- одно слово!.. Мы тоже, сударь, наслышаны об вашей простоте, -- обратился молодец с своим глубоким поклоном в мою сторону, несмотря на то что стакан подносил ему майор, а вовсе не я.

Все наше так нечаянно собравшееся общество глубоко увлеклось переноской постороннего деда под его собственную кровлю. Майор кричал ребятишкам:

– - Подхватывай, подхватывай его под голову-то! Ах, пострелы вы этакие! Не видют, как она у него под гору завалилась! За што же я вас гостинцами всякими угощал?

– - Да што, дяденька, -- плаксиво отвечали ребятенки, совсем уже бросая порученную их попечению голову.
– - Ты лучше к голове сам приступись, а мы за ноги будем... А то он тут-то кусается... За палец меня тяпнул сейчас...

После этой переноски, у нас сделалось еще веселее. Ребятишки начали приставлять, как большие в гостях бывают, что они там делают, -- с умильными рожицами просили денег на гостинцы, -- друг перед другом разбалтывали семейные тайны; а майор, балуясь с ними, в то же время говорил мне, положивши свои руки на мои колени:

– - Нет, ты гляди, што у нас за ребята! У нас ребята -- вор! С чево? А отцов у них нет, -- вот с чево! Ха! Мы тоже, брат, кое-что понимаем, -- не лыком шиты... Вот они теперича говорят: дед дурак. А кто их этому выучил? Можешь ты об этом понимать? Нужда выучила!.. Отцы все живут кое в Питере, а кое в Москве, -- пишут оттуда женам: "Ежели в случае чего, избави тебя господи!.. Лучше тебе живой в могилу зарыться!.." Пописывают так-то, а сами по пяти годов в погребах в московских торгуют, в услужениях в разных живут, в трактирах... И выходит такое дело, што бабы без мужьев смертной тоской тоскуют; девок без ребят тоже одурь берет; а тут жандары пришли к нам, всякий гулящий народ идет... Вот они беспутные ребятишки-то у нас и рожаются...

– - Н-ну только пошли ты, друг сердечный, мне, старичку, еще кое за чем, -- потому старичку тошно разговаривать об этом паскудстве... Давай, --добегу...

– - Куда ты тепель пойдешь, дедуска?
– - говорит какой-то мальчуган, устремивши в деда черные любопытные глазки.
– - Ты пьян теперь. Меня лучше пошли, -- я тебе живо скомандую.

– - Уж тебе-то и скомандовать!
– - спорит другой, более взрослый малыш.
– - Ты вот штанишки-то поскорее учись подвязывать... Ха, ха, ха! А то тоже за вином идти хочет.

– - Меня мама завсегда посылает. Дяденьки, какие ежели у нас бывают, тоже смеются надо мной, -- говорят: действуй, Мишутка, в кабак, -- тебя не обманут... Не таковский!

– - Добрые ведь; а чему с самого малолетства обучаются от этого гулящего народа -- беда!
– - лаская ребятишек, жалуется мне старик.
– - Из люльки прямо -- марш в кабак! На всякий соблаз, на воровство, на буянство на всякое. Ох, ребята, ребята! Жаль мне вас, -- до смерти жаль, а поделать с вами ничего не могу... Ничего нет у деда, -- обеднял дед!..

Старик наклонился к моему уху и зашептал:

– - Вот я у тебя пальто вижу. В залишке оно у тебя и ни к чему тебе не пригодно. Отдай ты его вот этому ребеночку. Какую рацею я тебе доложу! У добрых людей у иных от ней сердца обмирали. Семь человек их -- вот этаких великанов -- в доме живут -- и хозяйством заправляет этакая ли старуха! Узнаешь, -- засмеешься!.. Одиннадцати, брат, годов, -- вот в какую старость пришла! Кажись бы этим воробьятам колеть нужно, -- нет, живут. Истинно господь бережет, потому соседи любезные точно что свои руки к ихним головенкам сиротским любят прикладывать: даже пухнут у них головенки-то!.. Хе, хе, хе! дай пальтишечко-то, -- я снесу хозяйке, старушке-то божьей... Она всю семью им обернет. Голубь мой! Не зазри ты старика, што старик по какой-нибудь корысти орудует...

А отчего гнездо в раззор пошло? Вот отчего; муж жене пишет из Москвы: "Дошли как до нас слушки насчет ваших негодных делов, то мы объясняем вам, что шоссейному вахтеру этому головы на плечах не сносить и вам тож..." Мужик спыльчивый, -- все знали. Замотали соседи головушками, -- думают: как это у них пойдет? Очень это антиресно! Но только вахтер, наслышамшись про мужицкую правду, со страху запился и сбежал куда-то... За ним и бабенка укатила. А мужик словно угорелый прибежал на деревню -- кричит: "Где, где они, идолы? Уж отыщу же я их!" Да вот четвертый год все и отыскивает... Отдай пальтишечко-то, -- не жалей! Тебе господь за это сторицей...

– - Ах, как это мы щедры на чужое добро!
– - вдруг налетел на нас, как снег на голову, содержатель постоялого двора с своим полуснисходительным, полунасмешливым языком.
– - Это он насчет чего, ваше благородие, лепортует? Насчет помоги? Можно! Ну, майор, вынимай -- и мы вынем... Ха, ха, ха!

Хозяин достал из штанов длинный кожаный кошель, начал им трясти перед глазами вдруг почему-то обробевших ребятишек и говорил сконфуженному майору:

– - Вынимай! Вынимай! Поможем нашим сиротинкам, чем нам чужого барина беспокоить. Ведь мы с тобой здешние обыватели, богачи... Хе, хе, хе! Раскошеливайся!

– - Голубчик!
– - заговорил мне старик, переменивши свое обыкновенное, так нравившееся в нем благодушие на тон человека негодующего и жалующегося.
– - Смотри на него, как старый человек по пустякам зубы-то скалит. Ведь это он меня просмеять пред тобой норовит, штобы ты видел, какой я перед ним необстоятельный человек выхожу...

– - Ну, ну, майор, разойдись!
– - посмеивался содержатель постоялого двора.

– - А ты думаешь, не разойдусь? Целый век протерплю?

– - Про то и толкую: расходись!..

– - Слышишь, барин, за что они меня майором прозвали? Вот эти милые-то... Сказал я им, дурак, как я из купцов однажды, большую торговлю бросивши, на Кавказ в солдаты убег, -- не продался, а по своей охоте. Думаю: посмотрю, какая такая на свете война бывает. Сижу я так-то однажды на часах, на горке, -- пчелки около меня жужжат, плетеньки какие-то узорные вниз по обрывам сбегают, -- сижу я это, сударь ты мой, с ружьецом обнявшись, и думаю: господи! Хоть бы капельку счастья!.. Где-то, мол, оно запропало от меня -- от молодца? А он вдруг меня из-под горы-то и проздравил... Как грохнет в пистолет! Я с горы-то за ним, -- бегу, сам не знаю куда и за чем, -- настиг, да как шарахну его штыком в бок... Кровь на траву потекла, --захрипел!.. Мужчина, вижу, дюжий, -- все тело у него ходенем пошло! Вздрагивает, словно бы его холодной водой окатили. ... Смотрел-смотрел я на него, ровно бы в полоумстве каком, и заплакал, по-бабьему закричал во весь голос. Господи! Думаю, за что это я человека-то ухлопал, словно барана какого?.. Так вот они теперича над этим делом грохочут вот уже который год... да майором и прозывают.