Бессердечный любовник

Мне понадобится несколько дней, чтобы собрать все необходимое и сделать оружие моего деда, а также внедрить модификации. Затем я вернусь к делу.

Впервые за долгое время во мне загорелась надежда, и я с нетерпением жду возможности вернуться в квартиру и начать планировать.

Когда я заканчиваю вытаскивать жесткий диск, у меня в заднем кармане зазвонил телефон.

Я достаю его и отвечаю, когда вижу, что это Лисса, которая никогда мне не звонит. Я сразу понимаю, что с Саммер что-то случилось.

— Привет, Лисса, что происходит?

— Эрик, извини, что беспокою тебя, но я волнуюсь за Саммер. Она выпила. Мне очень жаль. Я не знала, что она знает, где твой алкоголь. Она хотела подышать воздухом на террасе, и я нашла ее там. Она говорит всякие странные вещи, и я не могу заставить ее зайти. Я не могу вытащить ее с балкона.

При упоминании балкона у меня в животе скручивает холодный узел, и я уже выхожу за дверь, прежде чем она успевает что-то сказать.

Боря бросает на меня взгляд, я киваю ему, и он понимает, что это означает:

— Возьми ситуацию под контроль.

— Лисса, оставайся с ней. Я уже иду.

Одна мысль пронзает мой разум, и я начинаю бежать к своей машине. Я помню слова, которые Саммер написала в своем дневнике, и как она сказала, что боится того дня, когда она может не захотеть спасать себя.

С ней произошло достаточно событий, чтобы сегодня настал тот самый день.

Глава 30

30

Эрик

Я прыгаю в машину и еду как сумасшедший. Когда я добираюсь до своей квартиры, я проклинаю себя за то, что живу в этом гребаном пентхаусе.

Я вбегаю внутрь и направляюсь на террасу, где вижу Лиссу, стоящую у стеклянных дверей со слезами на глазах, и думаю, что случилось худшее.

Впервые в жизни я чувствую страх. Я боюсь спросить ее, что случилось, потому что не хочу, чтобы она сказала мне, что я опоздал.

— Она на карнизе, Эрик, — быстро говорит Лисса. — Она не спускается. Я не могу заставить ее спуститься и вернуться внутрь. Мне так жаль. Я все перепробовала.

— Все в порядке. Иди внутрь и жди меня. — Я собираю силы из последних остатков своего сердца и делаю один смелый шаг наружу, на мощеную поверхность.

Когда я смотрю на балкон и вижу Саммер, стоящую на выступе, мое сердце замирает в груди.

Она стоит там, ее длинные каштановые волосы развеваются на ветру, а яркие карие глаза полны печали и боли.

Я никогда не должен был ее оставлять. Я должен был сказать Боре, чтобы он забрал этот чертов компьютер и принес его сюда.

Я просто думал, что она будет в порядке в течение нескольких часов. Но несколько часов сделали это.

Я смотрю на женщину, которая появилась в моей жизни, и когда она поворачивает голову и смотрит на меня, я вижу то, что боялся увидеть.

Я никогда не чувствовал просто желания, когда смотрел на нее. Всегда было что-то большее. Что-то, что завораживало меня, потому что мне нравилось наблюдать за ней, и она была единственным, с чем я столкнулся с тех пор, как вернулся в мир живых, и на что я представлял себя смотрящим вечно.

Видеть вечность — значит видеть будущее, не предполагающее смерти.

Моя смерть. Мое покаяние. Мое чистилище за мои ошибки.

То, что я вижу сейчас, глядя на нее, — это путь к моему искуплению, а может быть, и к ее тоже. Все, что я знаю сейчас, глядя на нее, — если она прыгнет, все, чего я когда-либо хотел, уйдет вместе с ней.

Я делаю еще один осторожный шаг и приближаюсь к ней, надеясь, что она не прыгнет прежде, чем я доберусь до нее.

Я останавливаюсь, когда нахожусь в нескольких дюймах от нее, и продолжаю пристально смотреть на нее.

— Малышка, пожалуйста, иди ко мне, — говорю я, и она качает головой.

— Нет. Вот оно. Вот ответ. Тебе не нужно, чтобы я нашла Роберта. Ты можешь найти его сам.

— Я не поэтому хочу, чтобы ты пошла ко мне.

— Для меня это конец пути, Эрик. Слишком много всего произошло, и я больше не могу. Видишь это? — Она показывает мне свое запястье с маленькой татуировкой Carpe Diem.

— Да.

— Мне никогда не нужно было напоминать, что нужно жить. Скарлетт считала, что это хорошая идея. Мы сделали это, когда нам было восемнадцать, но, видишь ли, к тому времени со мной уже много чего произошло. Но она пыталась. Она пыталась это исправить. Пыталась исправить меня. Но некоторые сломанные вещи нельзя исправить. Я одна из них.

— Я в это не верю.

Она улыбается мне. — Ты милый, ты знал это?

— Саммер, пожалуйста, иди ко мне. Детка, мы можем говорить сколько хочешь, только не здесь.

Она снова качает головой. — Я не могу пойти с тобой. — Слеза течет по ее щеке, и она вытирает ее. — Это были наркотики.

— Какие наркотики?

— Именно это привело меня в Club Montage. Я была наркоманкой, находящейся на реабилитации, и за несколько месяцев до того, как я начала там работать, я снова сошла с ума, когда увидела своего отчима в журнале People. У меня возникли проблемы с дилерами, когда я не могла заплатить им за наркотики, которые принимала, и они угрожали убить меня. Вот так я и оказалась в клубе. — Она на мгновение замолкает, а затем продолжает. — Мой отчим сейчас губернатор Нью-Йорка, как ты, вероятно, знаешь. Он человек, которого больше всего почитают за его работу с детьми и молодежью, особенно за его работу с благотворительными организациями для молодых женщин. Есть причина, по которой он так любит работать с молодыми женщинами. Они прозвали моего монстра — Человеком года. Если бы они когда-нибудь узнали, какой он на самом деле, не думаю, что они бы его так назвали.

— Что он с тобой сделал, Саммер?

— Сделал мне больно. Он издевался надо мной годами. Он начал, когда мне было тринадцать. Он сделал меня беременной, когда мне было шестнадцать. Когда моя мать узнала, она вела себя так, будто не верила, что это был он, но она знала, что происходило все эти годы, и знала, что ребенок был его. Она просто не хотела этого принимать. Когда Тед столкнулся с этим, он солгал и сказал, что я напоила его и соблазнила. Поэтому мама обвинила меня. Она не могла вынести того факта, что я носила его ребенка, и поэтому покончила с собой.

Слезы катятся по ее щекам, и мое сердце разрывается от жалости к ней.

— Это не твоя вина, Саммер.

— Никто не верил мне, Эрик. И моя мать знала, что я говорю правду, и отказывалась мне верить. Она обвинила меня в своей записке. Она написала, что я была шлюхой, которая соблазнила ее мужа и забеременела. Мой отец тоже винил меня, потому что он никогда не переставал любить мою мать. Это он нашел ее мертвой, поэтому он был первым, кто прочитал записку, и он поверил ей. Вот почему он избегал меня. И хотя у меня была Скарлетт, я не уверена, верила ли она мне на самом деле. Тед был таким манипулятивным ублюдком.